Когда боги рыдают

Гуг и Качок, мента поручаю вам, - говорил Габай, вертя руль. - Мочить его, наверно, не стоит. Только пригасите слегка, чтоб не хрюкал.

Сделаем как надо, - братки самодовольно ухмылялись.

Свет фар вспарывал ночную темноту. В разрывах облаков показывалась ущербная луна, заливая серебристым сиянием мокрые после дождя деревья, поля и дорогу, и снова скрывалась.

Во дворе папанинской избы всполошились собаки, залаяли на подъехавшие машины. В окне зажёгся свет и на крыльцо вышла вдова в своём неизменном платке, накинутом поверх ночной сорочки. Она зевала, протирала сонные глаза и вглядывалась в приезжих.

Лида, мы это, встречай! - крикнул Габай, проходя в калитку.

Она прикрикнула на собак и ушла в дом. Габай, а вслед за ним братки, поднялись на крыльцо.

В доме везде уже горел свет. Лидия переоделась в тёмное, подобающее трауру платье и снова явилась к гостям, держа в руках бутылку с самогоном и стакан. При взгляде на её морщинистое старушечье лицо с жёлтой нездоровой кожей и круглыми, как у рыбы глазами, нетрудно было понять, почему Папанин завёл себе любовницу. Чрезмерное пристрастие к спиртному и больная печень состарили женщину раньше времени. Она и сейчас стояла на ногах не слишком твёрдо.

Я как чувствовала, что ты приедешь, - сказала она заплетающимся языком, уставившись на Габая. - Вот, даже выпить тебе оставила. Мы тут с дедом поминали нашего Славу...

Сейчас не до выпивки, - Габай прошёл в комнату. - Дело у нас есть, только не к тебе. Где тут у Папани телогрейки и спецовки старые? Тащи всё сюда!

Спецовки? - удивилась она. - Да с чего бы это?

Поменьше вопросов!

Братки по-хозяйски расхаживали по дому. Кто-то, несмотря на запрет главаря, всё-таки приложился к бутыли, кто-то доел закуску, оставшуюся на столе. Гугнивый незаметно от хозяйки раскрыл платяной шкаф и быстрыми движениями бывалого домушника перебрал стопку чистых простыней. Найдя под самой нижней несколько припрятанных пятидесятирублёвок, сунул их себе в карман.

Габай велел братве переодеться в старьё и сделать из старых шапок и чулок маски.

Надо спрятать свои рожи, а то ещё узнают, - объяснил он.

В дальней комнате проснулся старик - отец покойного Папанина. Как был, в одних трусах, худой как жердь, весь синий от многочисленных лагерных татуировок, он высунулся из дверей и уставился на пришельцев близорукими глазами.

Лидка, - крикнул он, - это кто ж такие? Опять менты?

Свои, - отозвалась хозяйка.

А я думал, шмон.

При нём милиция уже дважды проводила обыск в доме Папаниных, и оба раза ночью. Только разглядев ближайшего к себе братка, примерявшего драный, пропахший псиной тулуп, старик окончательно уверился, что это "свои".

Габай, что ль, подвалил?

А то кто же, - отозвался главарь. - Как жизнь, дед?

Да какая тут жизнь... - тот продолжал вглядываться в гостей. - А Николка с вами?

Нет, не с ними, - ответила за Габая Лидия.

А я думал, с ними, - сказал дед. - Куда же он, чертяка, делся?

Лидия обернулась к Габаю.

А правда, куда? Уже пятый день носа не кажет.

Да по бабам ходит, - сказал Гугнивый, занятый вырезанием в чёрной вязаной шапке дырок для глаз.

Или опять запил, - прибавил Габай. - Валяется где-нибудь под забором... Ничего, найдётся. Не маленький уже.

Сын Папанина, Николай, неоднократно просился в банду, но Габай ему отказывал. Николай был молод и слишком много пил, а главное - от рождения был умственно неполноценным. В таких Габай не нуждался.

Получит он от меня на орехи, как вернётся, - сказала вдова.

В отличие от деда, отсутствие сына её не слишком беспокоило. Николай и прежде пропадал, целыми днями не давая о себе знать, но потом всё равно появлялся.

Она присела к столу, придвинула к себе стакан и бутылку. Дед, держась трясущейся рукой за стену, побрёл в туалет. Вдова со вздохом налила себе самогону.

Николка у нас совсем от рук отбился, - заговорила она с деланным вздохом. - И в кого он такой непутёвый пошёл...

Дед повернул голову на её голос.

Да в тебя, дуру.

А может, в тебя? - сварливо возразила Лидия и, выпив, плаксивым голосом завела свою обычную песню, слышанную дедом уже много раз: - Сорок лет, старый, просидел на зоне, а что толку. Даже трусы на тебе и те чужие. Другие с зоны выходят - машины себе покупают, уважаемыми людьми становятся, а ты? Только знаешь самогон жрать. И ещё спрашивает, в кого Колька пошёл. На себя сперва оглянись, а потом спрашивай.

Чеши, чеши языком, больше-то ни на что ума нет, - отозвался дед.

На дворе ещё стояла глухая ночь, когда братки, переодевшись в старьё и захватив маски, вышли из избы. Луна бледным пятном висела в тучах. Спотыкаясь, временами подсвечивая себе фонариком, бандиты направились к соседней деревне напрямик, через рощу и заросшую сосновым подлеском балку. Сразу за балкой потянулись огороды с раскиданными там и сям приземистыми избами. Свет нигде не горел. В ночном воздухе разливалась та странная завораживающая тишина, которая предшествует появлению на востоке первого рассветного луча. Ни одна собака не залаяла, когда бандиты подкрались к крайней, стоявшей у самого леса избе.

Добравшись до изгороди, они коротко посовещались. Саша Водолазов, щуплый остроносый парень двадцати двух лет, специалист по проникновениям в квартиры через форточку, шмыгнул в незапертую калитку и крадучись подбежал к дому.

Он залез в окно, а вышел из двери, открыв её изнутри.

В доме только баба, а с ней мужик спит, - доложил лазутчик.

Качок с Гугнивым, надев маски, бесшумно проследовали через тёмную прихожую, вошли в спальню и дружно набросились на спящего мужчину. Через минуту в спальне появились Габай и остальные бандиты, все в масках. Главарь включил свет и наставил на пленника с заломленными за спину руками пистолет.

Не двигайся, сука! - гаркнул грозно.

Раиса - тридцатипятилетняя крашеная блондинка, белотелая и пышногрудая, с родинками на щеках, заголосила было, но вид мужчин в масках и пистолета заставил её умолкнуть.

Главарь пригляделся к пленнику. Смуглокожий усач, которого держали братки, явно не был раисиным супругом, с которым Габаю однажды уже пришлось иметь дело.

Ты кто такой? - спросил бандит.

Я... я... - только и мог выговорить перепуганный усач.

Значит, ещё один хахаль, - усмехнулся Габай и покосился на Раису. - Шустрая ты баба. А где муж?

Н-на работе... - заикаясь от страха, пролепетала она.

Габай кивнул на пленника.

Уберите его.

Гугнивый с Качком связали усачу руки и отвели в чулан. Габай с пистолетом приблизился к Раисе.

Куда Папаня деньги спрятал?

К-какие деньги?

Не дури! Папаня перед отъездом в Москву спрятал у тебя замшевый мешочек с баксами и брюликами. Видела его?

Нет.

Врёшь! Папаня спрятал его у тебя в доме! Давай показывай где, или в череп тебе сквозняк впущу. Времени базарить у нас нет. Ну!

Толстуха позеленела, когда ствол упёрся ей в лоб.

Но я правда не знаю...

Он был здесь в среду, - настаивал бандит. - Был или нет?

Был.

У него была с собой сумка или пакет.

Она замялась, вспоминая.

Была, да? Солжешь хоть одно слово - сразу пуля!

Ну да, была сумка... В ней водка была... Мы с ним выпили...

Водка? - Сквозь прорези маски на перепуганную Раису глядели пылающие гневом глаза. - Мозги мне не пудри! Куда он заныкал бабки, последний раз спрашиваю!

Он мог спрятать только... - косясь на пистолет, она слезла с кровати. - Пойдёмте, покажу.

Раиса подвела их к двери в чулан.

Здесь? - нетерпеливо спросил главарь.

Она кивнула.

Первым, кто им встретился за дверью, был связанный раисин любовник с тряпкой во рту. Увидев бандитов, он в страхе подался назад, споткнулся обо что-то и с задушенным воплем опрокинулся навзничь.

Уберите его отсюда, - велел Габай браткам и повернулся к Раисе. - Показывай.

Когда мужчину увели, Раиса подошла к стене, отодвинула какой-то ящик, присела на корточки и начала расшатывать половицу. Расшатав, она вынула её, а за ней ещё несколько. Бандиты напряжённо следили за её действиями. Ясно было, что Папанин и здесь устроил тайник. Чуланы и подвалы были теми местами, где он особенно любил их устраивать.