Страница 62 из 96
За первенство среди равных
Завершить расправу над рейхсляйтером Розенбергом не составило для Мартина особого труда. Он даже позволил себе насладиться долгой местью, неспешно добивая обессиленного конкурента, с иезуитской изощренностью выискивая и поражая его самые чувствительные места. Розенберг, основатель и проповедник путаной философии культуры, не приобрел последователей и оставался в одиночестве. Гитлер, прочитав лишь начало книги Розенберга «Мифы двадцатого века», отложил ее в сторону и отметил, что она не соответствует официальной позиции партии и что само ее название может ввести в заблуждение.
Внутри партии насмехались над речами рейхсляйтера по идеологии и не стеснялись дремать на его выступлениях. В отличие от своих давних соратников, которые не только заработали громкую славу, но и добились определенной реальной власти, Розенберг не добрался до кормушки. Титул рейхсляйтера остался за ним с тех давних времен, когда еще существовал отдел иностранных дел НСДАП. На международную политику третьего рейха он уже не оказывал ни малейшего влияния. Фюрер поручил ему надзор за идеологическим образованием членов партии, но эффективность работы этого ведомства была меньше количества документов, которые оно выпускало. [313]
В начале 1940 года Розенберг получил-таки от Гитлера пост «уполномоченного по защите национал-социалистской идеологии», однако вряд ли кто-либо в партии серьезно отнесся к этому известию, поскольку полномочия рейхсляйтера не производили достаточного впечатления. Всего через три недели после начала русской кампании Гитлер — по наущению Бормана — назначил своего теоретика, который не брал на себя смелость принимать практические решения и был далек от реальности, рейхсминистром оккупированных восточных (советских) земель. Причина первая: Розенберг был родом из Прибалтики. Причина вторая: это назначение могло послужить компенсацией за обещанное, но не предоставленное Розенбергу место рейхсминистра иностранных дел. С помощью этих аргументов Борману удалось склонить фюрера к принятию столь странного решения. На самом же деле Мартин преследовал свои цели.
Перед нападением на Советский Союз Гитлера долго терзали сомнения, и Борман убеждал фюрера прислушаться к зову Провидения, которое неизменно указывало ему путь в критических обстоятельствах, восхвалял его интуицию и умение свести воедино все факторы и верно оценить значение всех мельчайших деталей. Гитлер был падок на лесть, и Мартин умело этим пользовался. В высших кругах СС полагали, что предложенная Борманом политика балансирования на грани войны (в ожидании «знака») свидетельствовала не только о вторжении рейхсляйтера НСДАП в область милитаристской политики, но и — основной двигавший им мотив! — о его желании стать наместником в гигантской восточной империи. Не подлежало сомнению: тот, кто получит этот пост после окончательной победы над Советами, окажется вице-королем и наследником трона фюрера. [314]
Еще в апреле 1941 года в высших кругах ломали голову над проблемой: как на новых просторах — по мере захвата советских территорий — налаживать управление и экономику. СС и вермахт стремились заполучить в свое распоряжение широкую полосу вдоль линии фронта под предлогом поддержания там достаточно спокойной обстановки. Борман же хотел, чтобы лучший кусок пирога достался партии. Он небезосновательно полагал: вермахт и СС станут угрожающе влиятельными, если не учредить «гражданское правление, ставящее во главу угла достижение политических целей немецкого народа». Если первые два ведомства предлагали решить вопрос на совещании с фюрером, то Борман настаивал на другом: каждый составляет свой проект и передает его Гитлеру для тщательного изучения (конечно, в последнем случае Мартин обеспечивал себе явное преимущество, ибо имел возможность повлиять на фюрера, с которым его соперники не могли общаться ежедневно){43}.
Истинная причина решения Бормана, остановившего свой выбор именно на Розенберге, состояла в том, что он предпочитал видеть на посту министра восточных территорий «не интеллигента, а чокнутого». К тому же глава партийной канцелярии не сомневался, что будет держать новое ведомство Розенберга [315] под своим контролем. Для этого следовало дать в помощь далекому от реальности теоретику нескольких энергичных практиков. Этих людей назначил собственным приказом Гитлер, о чем и сообщил на совещании в «Вольфшанце» в присутствии Ламмерса, Розенберга, Геринга и Кейтеля. Как обычно, записи на совещаниях, затрагивавших государственные тайны, вел Мартин Борман, и ему оставалось просто присовокупить к протоколу собрания заранее заготовленный список членов НСДАП, которых он счел способными установить жесткий режим на Востоке.
С самого начала Розенберг фактически оказался не у дел, поскольку право выбирать методы и конкретные меры по тем или иным направлениям деятельности нового министерства получили его подчиненные, назначенные самим фюрером. Северный регион, объединивший Прибалтийские республики, переходил в ведение гауляйтера Шлезвиг-Гольштейна Генриха Лозе — человека, по мнению Розенберга, «обладавшего врожденной интеллигентностью, но чрезмерно упрямого в делах тривиальных». Борман же отмечал в нем бескомпромиссность и безжалостность к врагу. Розенберг с явной неохотой согласился на назначение комиссаром Украины гауляйтера Восточной Пруссии Эриха Коха. Борман был в дружеских отношениях с Кохом и хотел поставить этого верного человека на важный пост в новом министерстве. Геринг, возглавлявший в военные годы министерство экономики, поддержал предложение рейхсляйтера НСДАП, ибо не сомневался, что Кох сможет выжать богатые территории, как лимон. По мнению же Розенберга, Кох оставался мелким буржуа и хвастуном, а список его добродетелей исчерпывался умением выслуживаться перед Борманом.
Борман с удовлетворением наблюдал за тем, [316] сколько проблем возникало у нового министра в отношениях с наместниками. Геринг, министр по осуществлению четырехлетнего плана, требовал поставок невообразимого количества продуктов и сырья. Фриц Заукель призывал удовлетворить потребности третьего рейха в рабочей силе с Востока и увеличить поток депортируемых в Германию рабов. Пока Гиммлер не принял окончательного решения, какие земли следовало полностью очистить от славян, чтобы переселить туда германских колонистов, войска СС повсюду планомерно истребляли местное население. Наконец, был еще и вермахт, который следовало обеспечить аэродромами и линиями коммуникаций.
Кох исправно докладывал Борману об ошибках начальника, а Мартин, естественно, скрывал от Розенберга имя доносчика. Адъютант Розенберга, прикомандированный к ставке Гитлера для обеспечения своевременной и четкой взаимосвязи, был отослан Борманом обратно под тем предлогом, что «адъютант в основном слоняется без дела»{44}.
Один из наиболее чувствительных ударов Борман нанес Розенбергу, когда затронул область, которую тот считал своей вотчиной. Речь идет об отношении к христианству, в качестве альтернативы которому Розенберг [317] предложил свои «Мифы». Но в конце концов Борман собственным циркуляром закрепил за собой исключительное право на определение политики в отношении христианства. Христианам такой оборот событий грозил огнем и мечом: рейхсляйтер НСДАП повел борьбу против них чрезвычайно жестко и радикально, — ни о чем подобном Розенберг даже не задумывался.
Единственное преимущество Розенберга состояло в том, что его недалекий соперник не мог противопоставить идеям иудаизма и христианства новую концепцию. Чтобы еще раз доказать свое превосходство в этом отношении, он решил написать продолжение «Мифов». По-видимому, Розенберг проговорился о своих замыслах, ибо Гейдрих вскоре оповестил о них Бормана (на письме стояли сразу три грифа: «секретно — строго конфиденциально — лично») и посоветовал показать эту книгу фюреру еще до ее поступления в продажу. Книга не вышла даже в печать: подвластного Борману института цензоров оказалось достаточно, чтобы вновь одолеть противника.