Страница 4 из 22
Возможно, в связи с этими событиями Жданов сразу понял, что Говоров не тот человек, который склонен советоваться по мелочам, что для него полнота ответственности неотделима от полноты прав единоначальника. Что ж, именно такие черты характера командующего Ленинградской группой войск отвечали требованиям обстановки, сложившейся в городе после страшной, губительной зимы. Жданов поддержал Говорова.
17
В. В. Вычевский
Следует сразу же сказать, что объединение Волховского и Ленинградского фронтов в единый фронт практически не осуществилось. Уже в мае на волховском участке обстановка осложнилась упорными боями с целью вызволения 2-й ударной армии из мешка, в который она попала в районе Мясного Бора в период зимних наступательных операций по деблокаде Ленинграда. В июне Ставка Верховного Главнокомандования восстановила Волховский фронт как самостоятельный, признав, по существу, ошибочность ликвидации его в конце апреля. Мерецков был возвращен на должность командующего этим фронтом, Хозин отозван в Москву, а Говоров назначен командующим Ленинградским фронтом. Все войска за Ладогой отходили в подчинение Мерецкову.
Выше среднего роста, сухощавый, подтянутый генерал Говоров в то же время мог показаться чуть мешковатым из-за того, что ходил неторопливо и как бы с прижатыми к корпусу руками (говорят, признак замкнутости). Вообще он был человек скупых жестов. Лицо бледное, несколько одутловатое для сорока пяти лет и стройной фигуры. Темные с проседью волосы, аккуратный пробор, резко очерченные брови и коротко подстриженные усы. Серые глаза глядели не очень-то приветливо.
В военных кругах еще задолго до войны Леонид Александрович слыл необщительным человеком с нелегким характером. Редко кто мог похвастаться, что видел его улыбающимся и почти никто — смеющимся. Одни отзывались — «сухарь», другие — «молчун» или «ему анекдота не расскажешь». Об этом работники штаба фронта узнали от начальника артиллерии Георгия Федотовича Одинцова. Оказалось, что в 1938 году он вместе с Говоровым работал в Артиллерийской академии: Одинцов — начальником факультета, а Говоров — преподавателем.
Впечатления от первых встреч с новым командующим были разные, но все быстро сошлись в одном: Говоров не терпит поверхностности ни в мышлении, ни в знаниях, ни в деятельности. Резко, в лицо выскажет свою оценку или мнение. Но слушать умеет очень внимательно.
Начальника разведотдела штаба фронта Петра Петровича Евстигнеева Говоров, прибыв в штаб, пригласил одним из первых.
— Вы, как я вижу, полностью связали свою судьбу с Ленинградом,— сказал он, здороваясь.— Пришло время опять работать вместе.
Говоров, очевидно, вспомнил финскую кампанию. Тогда Евстигнеев, будучи в этой же должности, получил полную возможность убедиться в исключительной скрупулезности артиллериста Говорова, изучавшего вместе с разведчиком систему железобетонных дотов «линии Маннергейма». Назначенный на должность начальника штаба артиллерии 7-й армии, Говоров, в ту пору комбриг, стал одним из инициаторов разрушения мощных дотов огнем прямой наводки из орудий крупных калибров с максимально короткой дистанции. Он способен был часами сидеть на наблюдательном пункте, выбирая наилучшее, хотя зачастую и опасное, место для орудия перед дотом.
Петр Петрович Евстигнеев, невысокого роста, с крупной лобастой головой и удивительно спокойными в любой обстановке голубыми глазами, был вдумчивым разведчиком-аналитиком. Новый командующий сразу пришелся ему по душе. Разговор был долгим, касался каждой дивизии, полка, а иногда даже и батальона вражеских войск по всему кольцу блокады.
— Допускаете ли вы, товарищ Евстигнеев, возможность сосредоточения крупной ударной группировки фашистов летом на каком-либо участке обороны города? — свел наконец Говоров разговор к главному, центральному своему вопросу.
— Мы полагаем, что у противника есть повод готовить наступательную операцию против Ленинграда в этом году,— ответил разведчик.
— Докладывайте и повод противника и ваше мнение.
— Фашистское командование знает, что город к войска, обороняющие его, сильно ослаблены за зиму У наших соседей-волховчан после зимних неудач по деблокаде много своих слабых мест. А сейчас еще — окружение 2-й ударной армии...
Евстигнеев сообщил Говорову один характерный факт последнего времени: генерал-фельдмаршал фон Лееб, командующий группой армий «Север», отозван в Германию, по-видимому отстраненный Гитлером, э его заменил генерал-полковник Кюхлер, командовавший с первого дня войны 18-й армией под Ленинградом. Леонида Александровича эти сведения заинтересовали.
— Как вы расцениваете это?
— Надо обдумать, товарищ командующий, и получить еще кой-какие данные,— осторожно ответил опытный разведчик.
— Обдумайте,— согласился Говоров, покосившись на Евстигнеева.— Перемещения в высшем командовании должны иметь и причину и следствие. И помните главную задачу разведки: никогда, ни при каких обстоятельствах наши войска и командование не должны оказаться перед фактом неожиданности сосредоточения группировки противника в каком-либо месте.
Через некоторое время один из захваченных пленных показал на допросе, что в Гатчину и Пушкин приезжал начальник гитлеровского генерального штаба генерал-фельдмаршал Кейтель и был, якобы, на наблюдательном пункте, с которого виден Ленинград.
— Этот факт более симптоматичен, чем отстранение фон Лееба,— заметил Говоров начальнику разведотдела.— Очень внимательно следите теперь за передвижением частей у противника.
Разведывательная карта ежедневно ложилась на стол командующего, и он подолгу изучал ее.
К 1 января 1942 года на всем северо-западном направлении находились 34 вражеских дивизии, в том числе 26 пехотных, 2 танковых, 2 моторизованных. В ту пору наибольшее сосредоточение войск противника отмечалось южнее Ладоги, куда сместился центр активных боевых действий. Сейчас, весной, плотность группировки войск противника против Волховского фронта даже увеличилась. Это можно было объяснить прорывом 2-й ударной армии к Лю-бани. Враг стремился ликвидировать этот прорыв.
Но и на южных рубежах под Ленинградом и по левому берегу Невы противник почти не ослабил свои силы...
С первых же дней прибытия в Ленинград Говоров уделил главное внимание борьбе с дальнобойной артиллерией. Встретившись со своим бывшим начальником факультета, он коротко сказал: «Я рад, что Вы здесь командуете артиллерией». Возможно, полковник Одинцов мог ожидать более теплых слов. Три года они не виделись. За это время многое произошло в жизни обоих. Однако Одинцов знал, как скуп бывший преподаватель Говоров в выражении своих эмо ций, и разговор сразу перешел на деловую почву.
Надо сказать, что Говорову повезло с командными артиллерийскими кадрами Ленинграда. И Одинцов, и командующие артиллерией 42-й и 55-й армий полковники М. С. Михалкин, В. С. Коробченко, и начальник артиллерии морской обороны Ленинграда вице-адмирал И. И. Грен, и начальник штаба артиллерии фронта полковник Н. Н. Жданов и еще многие командиры-артиллеристы были не только ветеранами фронта, но и командирами высокой военно-технической культуры и оперативно-тактического мастерства *. В минувшем году отборные фашистские дивизии и их командиры уже испытали на собственной шкуре массированный и точный огонь всех видов артиллерии под Ленинградом, бесстрашие артиллеристов при отражении танковых атак,
Но к началу 1942 года острота проблемы огневого господства заключалась не в качестве кадров и не в количестве орудий, а в недостатке боеприпасов из-за блокады города. Суточная норма снарядов для стрельбы из тяжелых дальнобойных орудий Ленинграда доходила до трех-четырех снарядов на орудие. Это было катастрофически мало, обрекало на пассивность главную силу позиционной обороны.
Ко времени вступления Говорова в командование фронтом Одинцов при активной поддержке членов Военного совета фронта А. А. Жданова и А. А. Кузнецова уже добился увеличения поставок из глубины страны тяжелых снарядов, которые в Ленинграде не