Переярок

— Ничего, Леш, спасибо. Мне бы поспать сейчас. Но сначала помыться. Я до сих пор себя грязной чувствую. Перед тем как я вырвалась, они меня всю облапали, — на ресницах у девушки снова задрожали слезы, а я только заметил под топиком Сайоры наливающейся краснотой ссадину. И на бедре тоже.

— Сейчас принесу воду, помоешься и ложись спать. Меня не жди, мне еще рыбу разделать надо, — и я вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. Внизу подхватил два не новых, но чистых оцинкованных ведра, принес горячей воды в ванную комнату, которую практически никогда не использовал по назначению, привел туда девушку, а сам пошел чистить и разделывать улов. Мало ли, что произошло, если я сейчас рыбу не вычищу, на куски не порежу, и часть не засолю, а часть в холодильник не суну — все пропадет. Да еще Алсу нужно рыбки отнести, у нее дочка любит жареную рыбу.

15 сентября 2006 года, суббота, девять часов утра.

— Ну что, Леш? Я звоню? — у Сайоры побелели пальцы, сжимающие корпус недешевого мобильного телефона. У меня–то простенькая «нокиа», 3310. Дубовая, надежная.

— Звони. — Кивнул я. — Только недолго.

Девушка кивнула, нажала кнопку вызова, и после заспанного ответа затараторила по–узбекски, захлебываясь слезами, которые ручьем потекли у нее из глаз. Но говорила недолго, после чего нажала отбой и протянула телефон мне.

— Леш, отключай сам, у меня руки трясутся. — Всхлипнув, она высморкалась в насквозь промокший платок. А потом снова разревелась, упав на кровать. Я поглядел на ревущую девчонку, почесал затылок, и сходил в кладовочку, где у меня стояла пара бутылей с виноградным вином. Сам жал, сам готовил. Может, вино хуже чем у французов или итальянцев, но очень вкусное получилось. И темно–темно–бардовое, густое. Да еще очень сладкое.

Поднявшись наверх, я налил полный стакан вина, и протянул его Сайорке.

— Пей!

— Ты чего, Леш? — утирая нос, пробормотала девушка. — Я не хочу!

— Пей, тебе это как лекарство. Прореветься ты уже проревелась, теперь хоть выспишься. А то, на свою тень сейчас похожа. Пей — я вложил стакан с вином в руку девушки.

Та недоверчиво попробовала, удивленно причмокнула, и чуть морщась, выпила весь стакан.

— Какое вкусное, кто его делал? И пьяное, — Сайора качнулась, пытаясь встать.

— Ты давай, ложись, — я уложил ее в кровать, задернул занавески. От стакана вина захмелеет, но не будет пьяной, вроде бы. Вообще то, я с алкаголем вообще в никаких отношениях не состою. Маме же пообещал вообще не пить, вот и не пью. Вино делал, чтобы пацанам было, что на свой день рождения поставить. Так у меня оно еще когда будет, дожить сначала надо.

Закрывая дверь, окинул Сайорку восхищенным взлядом. До чего все–таки красивая девушка моя одноклассница! Мда, а ведь школа, по крайней мере, здесь, у нас точно кончилась!

Через полчаса возле дома Сайоры, к моему огромному удивлению, остановилась целая кавалькада машин. Среди которых был черный «мерин» нашего раиса. Не понял я, ведь Сайора звонила своему дяде? Он ее что, сдал?

Один из микроавтобусов сдал задом к дувалу, и через высокий забор перемахнул шустрый парень. Впрочем, буквально через минуту он перелез обратно. Ну да, Сайора закрыла двери на ключ, а что калитка, что ворота хоть и из дерева, но сделаны очень серьезно.

Парень подошел к раису, и что–то негромко сказал. Салиев взвыл, схватившись руками за голову. Окружающие его люди стояли молча.

Мимо моего двора проехал старый милицейский уазик и «нексия» прокуратуры. Остановились возле машины раиса, из уазика вылезло наше милицейское начальство, а из «нексии» молоденький узбек в цивильном. Подошли к раису, поздоровались.

— Вот так. Вот тебе и дядя, Сайора. Похоже, сдал он тебя. — Девушка просила дядю приехать сюда, и вызвать милицию. А тот, видимо, решил не рисковать. В принципе, его и понять можно, старший брат мертв, его жена и сын мертвы, племянница, которая убила сына раиса в бегах. Видимо, он решил не помогать, а извлечь из этого максимальную выгоду. Хотя, я же не знаю, что именно он сказал раису и ментам, так что пока не буду возводить напраслину на человека. Вот куплю сегодня пару новых симок, пару стареньких мобильников, Сайора позвонит и спросит.

— Леша, а что случилось? — сзади ко мне подошла Алсу с дочкой.

— Доброе утро, Алсу Расимовна. Привет, киз (девочка), — поздоровался я с ними. Поглядел на толпу возле ворот дома Шакировых, пожал плечами. — Не знаю, что–то случилось. Близко подходить неохота, не дай бог что–то серьезное.

— Да–да, — пробормотала моя соседка, и прошла немного подальше.

Через три часа в проулке было не протолкнуться. Наверное, половина поселка собралась, гул стоял от голосов. Близко к распахнутым воротам не подходили, там сейчас уже с десяток наших, поселковых милиционеров шарахались. Что–то писали, перетаскивали вещи туда–сюда, короче, по моему разумению, делали все, чтобы запутать следствие.

Тела погибших вывезли практически сразу, сыночка и его дружков на машине раиса, погибших из семьи Шакировых на машинах «скорой помощи», древних, дребезжащих «рафиках».

В общем, постояв еще с полчаса, переговорив со знакомыми парнями, я зашел в дом, и поднялся наверх, постучав в комнату с девушкой.

— Сайора, открой, это я, — негромким шепотом позвал я. Изнутри скрежетнул ключ в старом замке, и дверь открылась.

— Ну как там? — Девушка уже полностью протрезвела, немного поспала, и даже переоделась. Сейчас она была в простом платье из хан–атласа, с повязанной на голове черной косынкой. На столе тихонько жужжал ноутбук. В наушниках, лежащих рядом с ноутбуком тихонько повторялись слова на арабском языке. Видимо, продолжает учебу, Сайорка девчонка умная, по–английски почти свободно говорит, и арабский учит. И это не считая родного узбекского и русского, на котором она говорит почище меня.

— Твой дядя, как говорят, должен приехать сегодня, и сразу будут похороны. Никаких следственных особых процедур не будет, вроде как замять хотят. Но сама понимаешь, это слухи. Милиция начала обход, скоро сюда придет, так что сиди тихонько, как мышка. Свет не вздумай включать в комнате, когда меня не будет.

— Леша, сейчас утро, — Сайора покачала головой. — Ты, я смотрю, тоже слегка того.

— Не слегка, а капитально. Поджилки до сих пор трясутся. Еще хорошо, если с участковым разговаривать придется. Тут замы начальника бегают, говорят злые, как черти. — Я поглядел на часы. Вообще то, уже не утро. За полдень перевалило. — Так, я сгоняю в Дустлык, куплю телефоны и симки. Не нервничай, судя по всему никто не знает, что ты здесь, и никто пока на нас не думает. Закройся. Захочешь чаю или минералки — спустись вниз и возьми в холодильнике. Свежий не ставь, впрочем, пока и газа нет.

— Ладно, Леш. Аккуратно сам, и спасибо тебе, — девушка подошла ко мне, и поцеловала в щеку. Неожиданно, надо сказать, и приятно.

— Ладно, пока, — я смущенно прикрыл дверь. Эх, ну почему вот так?

Когда выкатил из сарая свой велик, к калитке подошел наш участковый.

— Леша, подойди, поговорить надо.

— Здравствуйте, Тухтасин–ака, — я подошел к калитке и открыл ее. — Проходите.

— Ты куда собрался? — капитан поглядел на мой велик, и сумку через плечо.

— Хочу в Дустлык сгонять, Тухтасин–ака. Говорят, есть программы, обучающие английскому, куплю пару дисков. И «стрелялок» с «бродилками» купить. Мои игрушки надоели уже.

— А, ясно. — Участковый устало кивнул. Кивнул на закрепленный под навесом лодочный мотор. — Я слышал, что ты сегодня ночью поздно возвращался? Ничего не слышал, может быть, видел что–нибудь?

— Это вы про дядю Абдуразака? — Меня явственно передернуло. — Нет, не видел, разве свет горел у них на втором этаже, и вроде как во дворе. И сычик кричал, жутко так. Накликал.

— Понятно. Время не помнишь? — Капитан написал ручкой что–то на листе бумаги, и поглядел на меня.