Страница 69 из 208
№ 3
◄(ЗДЕСЬ В ТИФЛИСЕ ВСЕ О ТЕБЕ ГОВОРЯТ...»
Письма князя М.С. Воронцова1 М.Т. Лорис-Меликову
Тифлис, 14-го января 1852 г.
«Спешу тебя благодарить, любезный Дорис-Меликов, за письма твои от 23-го декабря и 5-го января, и за все, что ты мне в них сообщаешь о Хаджи-Мурате, а равно и в письме твоем к Минчаки. От души благодарю тебя за усердную и полезную слркбу твою и могу тебя уверить, что услуга, которую ты теперь нам оказываешь, не останется без должного вознаграждения2.
Согласно твоему желанию я пишу сегодня к князю Барятинскому о вытребовании тебя в отряд, где тебе можно будет остаться несколько дней для участвования в боевых делах. Напиши мне непременно, что говорит Хаджи-Мурат о блистательном и вполне удачном движении князя Барятинского, и что передали ему приверженцы его о влиянии, которое оно имело и будет иметь на чеченцев вообще и на тавлинцев. Кланяйся Хаджи-Мурату от меня и скажи ему, что так как я ему уже здесь предсказывал, Шамиль не соглашается на промен его семейства, но что князь Аргутинский и князь Орбелиани еще будут стараться и хлопотать об этом и что не должно терять всякую надежду.
Прощай, любезный Аорис; коли Хаджи-Мурату нужны деньги, то дай ему от 200 до 300 рублей сверх положения. Остаюсь навсегда весь твой М. Воронцов».
Тифлис. 21-го января 1852 г.
«Я получил вчера, любезный Аорис, письмо твое от 11-го января и очень тебя благодарю за оное и за все подробности, которые ты мне в оном сообщаешь. Хаджи-Мурат теперь имел довольно времени, чтобы собрать из Чечни все сведения насчет семейства его; сведения эти согласны с тем, что мы получаем с разных сторон, и, кажется, лучше было бы, если бы он теперь оставил линию, но не мешало бы, мне кажется, что до приезда в Тифлис он побывал бы в Ставрополе... Шамилю приходится плохо в Чечне и в Дагестане, хлопот много; ежели бы нашлись там люди смелые, которые решились бы украсть его семейство и перевезли его наши границы, это было бы всего лучше и князь Аргутинский об этом старается.
Теперь другое обстоятельство, которое я желаю, чтобы ты сообщил Хаджи-Мурату; он знает, что, по дошедшим до меня сильным сомнениям насчет состоящего при нем Хайдер-беке, я должен был его арестовать и послать в Кутаис, где он содержится до времени. Теперь князь Аргутинский пишет, что получено известие, что Шамиль велел умертвить мать этого Хайдер-бека; поэтому, когда я увижу Хаджи-Мурата, я с ним посоветуюсь насчет известий, до меня дошедших против этого Хайдер-бека, и можно ли будет считать его верным и освободить. Не знаю еще от тебя, что сделано у вас после письма моего к тебе и к Барятинскому насчет возможности тебе побывать в отряде: ежели это было, то кто остался вместо тебя, чтобы смотреть за Хаджи-Муратом. Во всяком случае, ты сделал и мне и службе большое одолжение по этому делу, и я тебе истинно благодарен.
Прощай, любезный Аорис, напиши мне обо всем подробно; остаюсь навсегда весь твой М Воронцов».
Тифлис. 18-го февраля 1852 г.
«Я пишу тебе с отъезжающим от нас фельдъегерем, чтобы сказать тебе, любезный Лорис-Меликов, что я был очень обрадован известием о прекрасном твоем кавалерийском деле, в котором ты так храбро с молодцами казаками атаковал кавалерию горцев под командою сына Шамилева<...> Я всегда был уверен, что ты как всегда был, так и останешься и всегда покажешь себя молодцем.
Хаджи-Мурат опять к нам воротился, но я не нахожу нужным, чтобы ты оставлял пока место, где ты находишься. Хаджи-Мурат скоро опять поедет отсюда в окрестности Грозной, и я в середу опять напишу тебе и кн. Барятинскому обо всем, что будет на его счет решено. Прощай, любезный Лорис. Здесь в Тифлисе все о тебе говорят и тебя хвалят. Верь истинной моей к тебе привязанности. М. Воронцов».
Тифлис. 17-го марта 1852 г.
«...Теперь будем говорить о предмете, который меня интересует еще больше Хаджи-Мурата, а именно о твоем здоровье: мне все говорят, что ты довольно серьезно болен, хотя ты сам по скромности ничего об этом мне не говоришь; я пишу также об этом Барятинскому и прошу взять все возможные меры, чтобы ты мог поправиться совершенно; ежели тебе не возможно будет на время остаться с Хаджи-Муратом, то, покамест он в Таш-кичу, может за ним смотреть полковник Каяков, а для других мест Барятинский найдет кого-нибудь другого на время твоего отсутствия; надо, чтобы ты берегся, и мой долг есть не только ничего не делать, что бы могло тебе вредить, но и тебе самому в этом мешать и не позволять тебе рисковать твоим здоровьем.
Прощай, любезный Лорис. Кн. Тарханов тебе тоже пишет; надеюсь, что буду иметь хорошие известия о твоем здоровье; княгиня и графиня тебе кланяются. Обнимаю тебя душевно и остаюсь навсегда весь твой М. Воронцов».
25 6
Тифлис, 30-го марта 1852 г.
«Любезный Лорис, я, согласно твоему желанию, думал о том, кем тебя заменить при Хаджи-Мурате; но теперь, переговоривши с князем Барятинским, мы решили выслать его сюда и поэтому не нужно будет тебя сменить; ты привезешь Хаджи-Мурата в Тифлис, где и кончится твое поручение. Я надеюсь, что отдых тебя совершенно поправит.
Прощай, любезный Лорис, поздравляю тебя с праздником, обнимаю тебя душевно и остаюсь навсегда весь твой М Воронцов».
Письма Н.Н. Муравьева М.Т. Лорис-Меликову
Тифлис, 17-го декабря 1855 г.
«Любезный Михаил Тариелович, письмо ваше, от 14-го декабря, я получил сегодня поутру. Измаил-паша3, иначе генерал Хмети, по объяснению англичан — не поляк, а чистый венгр. Это тот самый, который накануне или дня за два до сдачи Карса, прорвавшись около Ягны-дага сквозь наши казачьи посты — ушел. Англичане говорят, что у него не было такого флага, как вы пишете, а как одноглавый орел есть герб польский, то флаг сей должен принадлежать какому-либо другому лицу, о чем вы постарайтесь узнать между жителями.
Когда Карс сдался, то там было до 1000 человек больных в госпитале, редифов собственно карсских оставалось в городе более 900 человек, и, кроме того, много военного народа шлялось по улицам; всего было от 3000 до 4000 человек. Куда все это девалось? Вы отправили на родину 130 человек, 100 роздали по деревням Заришатского санджака, 150 ампутированных послали в Эрзерум, а 50 человек с неизлечимыми болезнями передали на попечение жителей города, итого 430 человек; положим, что их около 1000 вымерло, всего будет 1500 — куда же остальные могли деваться: не разбежались ли они?..
С провиантом задал я вам большую задачу: засыпать зерном известную нам Тас-джаму и все порожние землянки верхнего Владикарс-ского стана, и вы с этим управьтесь; а для достижения этого, всего прежде, скомплектуйте хорошими людьми ваши 3 сотни охотников. Летом пускай они будут головорезы, а зимою поставщики провианта. Когда они будут в порядке, то не будет их обижать Аслан-паша, а напротив того они его же поймают. Это пустая отговорка их, что фураж и хлеб дорог; продукты эти ныне везде дороги; дело в том, что они не хотят расходовать отпускаемых им денег на содержание свое, а пользоваться даровым подножным кормом и собираемыми от жителей лавашами. Постарайтесь внушить им иной порядок — порегулярнее; дайте какие-нибудь по цвету сотни кокарды на шапки и убедите их, что настоящая зимняя слркба едва ли не более уважится, чем летняя. Аслан-пашу изловить необходимо. Жители Гельского санджака будут скрывать и наводить его на людей ваших, пока они, как слышно было, будут обирать жителей в деревнях. Это надобно непременно остановить, иначе много будет недовольных на нас и правильно недовольных...
Селим-паша4 не тронется из-под Эрзерума. Омер-паша завяз в Мингрельских грязях, из коих с трудом понемногу выбирается в Редут-кале, куда, по-видимому, достигнет безнаказанно, потому что почти весь запас нашего провианта сожжен нами же; это великое горе, которому теперь и пособить трудно. Полагаю, что от Сухума до Тра-пезунта, откуда часть проберется к весне в Эрзерум, а прочие растают. Такой муррахас будет стоить теслима. Жаль только, что мы пушек не возьмем.