Страница 63 из 73
До этого была арестована группа профессоров Лечебно-санитарного Управления Кремля, обвинявшихся в организации заговора и террористических намерениях по отношению руководителей партии и Советского правительства. Особенно удивило и огорчило Сталина, что начальник его личной охраны, одновременно являвшийся начальником Главного Управления охраны МГБ СССР, генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик, охранявший его более 25 лет, оказался равнодушным к полученному им от врача Тимошук сигналу о заговоре врачей: не только не сообщил об этом сигнале Сталину, но и не принял никаких мер для его проверки, что являлось его прямой служебной обязанностью.
Сталин приказал новому министру Государственной безопасности С.Д.Игнатьеву взять Власика в агентурно-оперативную разработку. К большому огорчению Сталина вскоре ему доложили, что Власик якобы систематически пьянствовал на квартире художника Стенберга, который арестован вместе с женой по обвинению в связях с иностранной разведкой. Что якобы в состоянии опьянения Власик выбалтывал ему тайны, связанные с охраной руководителей страны. И что уж было совсем непохоже на правду: расшифровал перед Стенбергом трех негласных сотрудников госбезопасности, занимавшихся его разработкой, якобы показав ему собранные агентурные материалы, предупредил Стенберга о его предстоящем аресте.
Сталин очень сомневался в правдивости полученных сведений о Власике.
Однако вскоре случилось происшествие, усилившее у Сталина недоверие к Власику.
После одного из заседаний Бюро Президиума ЦК КПСС (так теперь именовалось бывшее Политбюро), проходившего на даче Сталина в Волынском, Власик, как всегда после таких заседаний, осматривал помещение. Неожиданно он обнаружил на полу совершенно секретный документ. Прочитав, Власик положил его в карман. Неожиданно при выходе из дома по приказу Сталина он был обыскан.
Когда Сталину доложили об обнаружении у Власика при обыске совершенно секретного документа особой государственной важности, он отстранил его от исполнения служебных обязанностей и приказал Джуге негласно изучить так называемое "дело врачей" и обвинение Власика в связях с подозрительными личностями, после чего доложить свои выводы.
Джуга личной охраной Сталина и врачами Лечебно-санитарного Управления Кремля не занимался. Эта задача была возложена на оперативный отдел Главного Управления охраны МГБ СССР. Начальником этого отдела являлся полковник Масленников, заместитель которого генерал-лейтенант Румянцев был одним из самых близких сотрудников Сталина.
10 декабря 1952 года Сталин, чувствовавший сильное недомогание, принял в Волынском Джугу.
Как всегда кратко и четко, Джуга доложил Сталину, почему он считает "дело врачей" и "обвинения" Власика хорошо организованной провокацией иностранной разведки.
— За такой короткий срок мне, — говорил Джуга,— не удалось получить правдивые данные в отношении врачей и Власика от заграничных источников. Поэтому сегодня я могу вам высказать лишь свое предположение по этим вопросам.
"Дело врачей" — явная провокация. По-моему, врач — агент иностранной разведки, давший показания о заговоре врачей, провокатор, которому было дано задание, в случае его ареста, оклеветать группу врачей-евреев Лечебно-санитарного Управления Кремля. Таким путем наши "заокеанские друзья" явно пытаются начать разжигать межнациональную рознь в стране и прежде всего стремятся восстановить евреев против Советской власти, против коммунизма, против русских. О каком заговоре такого количества врачей Лечсанупра Кремля может идти речь, — продолжал Джуга, — при том всеобъемлющем профилактическом наблюдении органов государственной безопасности, которое установлено за всеми медицинскими работниками, лечивших руководителей партии и правительства? Что касается врача Тимошук, то она поступила правильно, поставив в известность МГБ СССР о своих подозрениях.
До сих пор молча слушавший Сталин, помешивая угли в камине и грея зябнувшие руки, проговорил:
— Заговор врачей действительно невозможен, когда органами государственной безопасности руководят честные коммунисты. Но ведь Абакумов и его приближенные оказались очковтирателями и ворами. К тому же некоторых из них подозревают в связях с иностранными разведками.
— И тем не менее, товарищ Сталин, — уверенно проговорил Джуга, — дело врачей — провокация.
Сталин еще раз помешал угли в камине, встал, прошелся по комнате.
— Решим так, — сказал он. — Пока арестованных врачей предавать суду не будем. Пусть Игнатьев и Рюмин с ними еще поработают. Твоя задача — получить об этом деле из-за границы правдивые данные. Постарайся с Лавровым сделать это побыстрее. Что с Власиком?
— И здесь, по-моему мнению, провокация, — проговорил Джуга. — В качестве явного провокатора выступает художник Стенберг: нашим "зарубежным друзьям" очень хочется убрать от вас преданных сотрудников. Я допускаю, что Власик выпивал на квартире Стенберга, но чтобы он вел оттуда служебные разговоры с вами, да еще показывал Стенбергу заведенное на него органами государственной безопасности агентурное дело — в это никогда не поверю.
Записи же телефонных переговоров Власика, материалы, полученные путем подслушивающих устройств, очень легко сфальсифицировать. Не случайно во всех странах такие материалы при судебных разбирательствах не принимаются в качестве доказательства обвинения.
— И все-таки почему-то Власик прошел мимо сигналов о заговоре врачей, — задумчиво проговорил Сталин.
Джуга понял, что рассеять подозрения Сталина в отношении Власика ему не удалось.
Через три дня новый министр Государственной безопасности СССР Игнатьев доложил Сталину, что в хозяйственной деятельности Власика обнаружены серьезные злоупотребления.
16 декабря 1952 года по распоряжению Сталина бывший начальник Главного Управления охраны МГБ СССР генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик, награжденный до этого 9 орденами (3 ордена Ленина, 4 ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды и орден Кутузова), был арестован. Во время следствия у Власика случился инфаркт, однако из тюрьмы освобожден он не был. Два года велось следствие по его делу. В результате, уже после смерти Сталина, 17 января 1955 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР он был приговорен к 10 годам ссылки. Во время суда Власик был тяжело болен и не мог ничего сказать в свою защиту.
15 мая 1956 г. больной Власик (страдал ярко выраженным атеросклерозом и заболеванием предстательной железы) был помилован Президиумом Верховного Совета СССР. В постановлении говорилось: "Помиловать, освободив его от дальнейшего отбытия наказания, и снять судимость".
17 мая 1956 года Власик был освобожден из ссылки и возвратился в Москву.
АРЕСТ ПОЛИНЫ ЖЕМЧУЖИНОЙ. ЛЕНИНГРАДСКОЕ ДЕЛО
1949 год оказался для И.В.Сталина крайне неудачным: серьезно пошатнулось здоровье.
Со временем дали себя знать подпольная работа до революции, требующая больших нервных затрат, систематические перегрузки в гражданскую войну, нечеловеческое напряжение в ходе обороны от фашистского нашествия, после победы работа по 12-16 часов в сутки по руководству восстановлением народного хозяйства СССР. Все чаще Сталин испытывал головокружение, появилась слабость в ногах, несвойственная ему, по природе спокойному человеку, раздражительность.
По-видимому, Сталин перенес кровоизлияние в мозг. Могучий организм и несокрушимая сила воли позволили ему перенести это серьезное и тяжелое заболевание фактически на ногах. К врачам он не обращался, лечился, как он сам говорил генералу Джуге, "домашними средствами", больше лежал. Только самые близкие люди заметили, что с вождем происходит что-то неладное.
И так малоразговорчивый, он какое-то время говорил лишь по крайней необходимости, очень тихо и с большим трудом подбирая слова. Перестал принимать посетителей и читать служебные бумаги, которые по мере поступления складывались на письменном столе в кабинете на даче в Волынском. Ходил с большим трудом и иногда, чтобы не упасть, вынужден был опираться на стены, однако в руки палку не брал. Существенно изменился у Сталина почерк. Не сумел он выступить и с ответным словом на приветствии руководителей коммунистических партий, съехавшихся со всех концов мира на торжественное заседание, посвященное его семидесятилетию. Сидел молча в центре президиума торжественного заседания, более бледный, чем обычно.