Страница 88 из 141
В период 2-8 мая корпус прорывался узкой колонной по маршруту Копривница - Западный Вараждин, имея в построении 1-ю дивизию полковника К. Вагнера, 3-ю дивизию полковника Э. В. фон Рентельна и, наиболее пострадавшую от партизан, 2-ю дивизию полковника И. фои Шульца. В арьергарде 3-й дивизии, ведя беспрерывные бои с литовскими партизанами, отступала пластунская бригада им. Кононова под командованием полковника И. Г. Борисова. Вечером 8 мая штаб корпуса получил уведомление по полевому телефону от командира 8-й партизанской бригады 3-й армии НОАЮ о полной
капитуляции Германии и прекращении любых передвижений. В 2 часа ночи 9 мая Паннвиц отдал приказ пробиваться любой ценой через австрийскую границу на территорию, контролируемую 8-й британской армией генерала Мак-Крири. Границу с Австрией казаки пересекли у Лавамунда (Дравоград). Около 10 утра 9 мая, выдержав серию мелких партизанских атак, разведка 1-й дивизии вступила в контакт с представителями
2-й британской танковой дивизии примерно в 35-40 км восточнее Клагенфурта.
Пытавшиеся преградить путь казакам, партизаны буквально сметались с коммуникаций. В частности, за 40 минут разведывательный батальон ротмистра Бондаренко из Кононовс-кой бригады смял сильный заслон 8-й партизанской бригады. 10 мая у деревни Гриффен, между Фелкермарктом (встречается написание Фолкермаркт, Фолькертмаркт) и Вольфсбергом (северо-восточнее Клагенфурта), генерал Паннвиц принял последний парад 1-й казачьей кавалерийской дивизии своего корпуса. Церемониальным маршем в парадной форме под аккомпанемент трубачей перед командиром корпуса прошли эскадроны 1-го Донского, 2-го Сибирского и 4-го Кубанского полков, затем проследовал конно-артиллерийский дивизион. Из беседы с представителем британской разведки майором Ч. Вильерсом, встретившим казачий лагерь вскоре после парада, Паннвиц выяснил безнадежность предоставления чинам корпуса каких-либо политических гарантий со стороны Британских Королевских Вооруженных Сил. Уда чей уже можно было считать сам факт прорыва на британскую территорию, тем более что партизаны требовали экстрадиции корпуса.
Сутра 11 мая казачьи полки начали разоружаться прямо в чистом поле у Фелкермаркта. К 12-13 мая сюда же подтянулись остатки 2-й кавалерийской дивизии. При этом 6-й Терский казачий полк подполковника К. цу Зальм Хорстмара, чтобы избежать истребления со стороны частей 1-й болгарской армии, сдался сержанту Э. Аткинсону - старшему лагеря британских военнопленных у Лавамунда. Аткинсон сумел удерживать на Драве разъяренных болгар трое суток, пока за военнопленными терскими казаками не прибыли солдаты 38-й Ирландской 338
бригады полковника Т. П. Скотта. Ирландцы отконвоировали полк к Санкт-Вейту (в 17—18 км севернее Клагенфурта), за которым после разоружения остановился XV корпус.
За Санкт-Вейтом корпус разделился. Штаб, полки 4-й Кубанский (1-й дивизии), 3-й Кубанский, 5-й Донской, 6-й Терский (2-й дивизии) и 8-й пластунский (3-й дивизии), направили иа север, к Альтхофену, во главе с генерал-лейтенантом X. фон Паннвицем. Кавказский дивизион, 1-й Донской, 2-й Сибирский, 360-й (1-й дивизии), 9-й Калмыцкий (3-й дивизии) полки под командованием полковника К. Вагнера встали двумя лагерями западнее, в полях у Фельдкирхена. Наконец, бригада им. И. Н. Кононова (7-й полк и разведбатальон) под командованием полковника И. Г. Борисова отделилась от корпуса и, демонстрируя образец дисциплинированности, встала лагерем у Клайн Санкт-Пауль.
По британским документам, в составе XV казачьего кавалерийского корпуса сдались в плен Королевским Вооруженным Силам 18792 чина, в том числе 1142 немца и 17650 казаков. Однако тот же источник признает, что к этим цифрам необходимо относиться с большой осторожностью ввиду творившейся в то время неразберихи. Если все-таки принять во внимание эти цифры за исходные, то мы получим, что естественная убыль казаков за период примерно с 15 апреля по 15 мая 1945 г. составила 14350 чинов (45%), что нам представляется серьезно завышенным. Скорей всего, все-таки занижены британские сведения о численном составе корпуса, а возможно, в них и не включены сведения о численности обособившейся Коно-новской бригады. Только в бригаде им. И. Н. Кононова к концу апреля насчитывалось не менее 7 тыс. чинов. Наверняка, не учтены в перечне сдавшихся британцам и калмыки.
За последний месяц боевых действий корпус Паннвица понес очень большие потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Так, например, 360-й казачий полк сдался англичанам в составе всего 800 чинов без немецких кадров. Учитывая постоянные бои и отсутствие нормального санитарного обеспечения, большую часть потерь ранеными можно тоже отнести к категории так называемых безвозвратных потерь. Из свиде-339
тельских показаний известно, что насильственной репатриации в советскую оккупационную зону подверглись не менее 8 тыс. рядовых казаков 2-й дивизии, понесшей самые значительные потери в конце апреля - начале мая 1945 г. Сопоставляя эти сведения с несколько преувеличенными данными В. Г. Науменко об общем числе депортированных в СССР казаков корпуса Паннвица (40 тыс. человек), возможно предположить, что в составе XV казачьего кавалерийского корпуса 11-13 мая 1945 г. Сдались британским Вооруженным Силам до 27 тыс. граждан СССР - казаков, калмыков, кавказцев и т.д. В таком случае убыль за апрель и первую декаду мая 1945 г. составит до 4-5 тыс. казачьих чинов убитыми, пропавшими без вести, ранеными, эвакуированными, умершими от ран, дезертировавшими, откомандированными и т.д.
В целом, перемещения власовских соединений в апреле-мае 1945 г. представляют интерес сточки зрения оценки их общей боеспособности. Если мы учтем всю совокупность сопутствующих обстоятельств - отсутствие единой связи, удаленность на большое расстояние друг от Друга, крах германского «союзника», отсутствие явных гарантий собственного будущего, - нельзя не признать, что начальникам и офицерам удалось практически без особых потерь сохранить строевую часть, организацию и вооружение собственных частей. Ни дезертирство, ии капитулянские настроения не возобладали среди этих людей.
Парадоксально выглядят свидетельства о царивших в майские дни 1945 г. в целом ряде формирований КОНР энергичности, бодрости и даже веселья, резко диссонировавших с общим развалом Вермахта и крушением нацистской Германии. Столь странному, на первый взгляд, явлению есть определенное психологическое объяснение. Не отождествляя собственную армию с германскими Вооруженными Силами и тем более с гитлеровским государством, многие власовцы испытывали облегчение от окончательного крушения Германии и гордились тем, что им удалось сохранить в наступившем хаосе собственные части. Надежда на нового и гораздо более цивилизованного. с их точки зрения, союзника, была естественной и непоколебимой. Тем более, подобного рода настроения в полной мере культивировались и командованием, и собственными органами пропаганды.
Власовская армия при переходе на зональную территорию ответственности союзного командования должна была перейти в принципиально новое качественное состояние. И только когда власовцы вплотную столкнулись с равнодушием англо-американских союзников и угрозой неизбежной экстрадиции в советскую оккупационную зону, эйфория мгновенно сменилась опустошающим отчаянием и безысходностью. Мы можем заметить, что к моменту капитуляции Германии командование войск КОНР безусловно добилось сохранения кадров, оружия и правильной воинской организации. Дальнейшая их судьба зависела от объективных политических обстоятельств, которые стали ясными и очевидными далеко не сразу.
Власовцы и Пражское восстание 5-8 мая 1945 г. Ликвидация централизованной организации власовской армии.
В 1964—1965 гг. подполковник В. П. Артемьев несколько раз встречался в ФРГ с генерал-фельдмаршалом Ф. Шернером, давшим несколько интервью власовскому офицеру. В них прозвучала любопытная оценка мотивов, помешавших Шернеру в конце апреля 1945 г. произвести бомбардировку с воздуха власовской дивизии или арестовать Буняченко и расстрелять его в 24 часа за невыполнение приказа. Порассуждав по поводу возможной мести Вермахту со стороны многочисленных русских добровольцев, Шернер признал: «Мы не имели желания и намерения уничтожать вашу дивизию. [...] По требованию Буняченко, мы давали дивизии приказы на ее дальнейшее движение и на снабжение только для того, чтобы, узаконив его отчаянные безрассудные поступки, удержать его от еще большего безумия. [...] Ставка ничего не знала. [...] Своими приказами мы придавали законность всем действиям 1-й дивизии».