Страница 74 из 141
В ночь с 18 на 19 марта в дивизию пришел вновь приказ Власова, подтверждавший предложение Швеннингера, но теперь конфликт принял иной характер. Немецкая сторона предложила переброску не в соответствии со структурной организацией дивизии, а по родам оружия: все штабы в одном эшелоне, вся артиллерия - во втором, пехота - в третьем и т.д. Буняченко решительно потребовал изменить приказ и был по-своему прав. Вероятный бомбардировочный удар союзной авиации по одному штабному эшелону лишил бы боеспособности всю дивизию. На этот раз немцы уступили, но, тем не менее, штаб дивизии и штабы полков Буняченко отправил автотранспортом.
22-24 марта дивизия без всяких эксцессов погрузилась на станциях Эрланген и Форхгайм (25 км севернее Нюрнберга) и 26 марта благополучно прибыла на станцию Либерозе (25 км севернее Коттбуса), в 30 км от линии фронта, проходившей по рекам Одер и Нейссе. Для переброски дивизии потребовалось 34 эшелона, и на власовских офицеров в канун краха рейха произвела сильное впечатление организация работы 284 имперского железнодорожного транспорта. Станция Либерозе находилась в полосе действия группы армий «Висла», в командование которой 20 марта вступил генерал-полковник Г. Хей-нрици. Здесь вечером 26 марта произошло личное столкновение между командиром дивизии и начальником дивизионного отдела пропаганды майором Н. А. Нарейкисом (Троицким). Подвергавшийся репрессиям НКВД в 1937-1941 гг. заместитель ученого секретаря Академии Архитектуры СССР Николай Александрович Троицкий был одним из самых деятельных участников Власовского движения с мая 1943 г. Осенью 1944 г. он участвовал в написании Пражского манифеста КОНР. Имея два высших образования, интеллигентный Нарейкис сильно контрастировал с грубым Буняченко, но конфликт между ними произошел не только из-за несходства характеров.
Вечером 26 марта Буняченко вызвал начальника отдела пропаганды к себе и в присутствии Николаева, а также заместителя командира дивизии по снабжению подполковника Я. И. Герасимчука задал вопрос: «Вот мы и перед Красной армией. Что бы вы на ее месте делали?» - «Раздавил бы нас танками и разбомбил». - «И как же вы собираетесь воевать с одной дивизией?» - «Словом, господин генерал. Только словом!» Нарейкис пытался убедить Буняченко предварить военную операцию мощной пропагандой на войска противника, всячески пропагандировать Пражский манифест и политические цели Власовского движения. Буняченко матерно выругался, обозвав Нарейкиса «христосиком» и «интеллигентиком». Позицию Нарейкиса он воспринял как дезертирство, отказ отдела пропаганды готовить дивизию к боевой операции и произнес знаменитую фразу: «Меня били, и я бить буду!» После чего снял Нарейкиса с должности вместе с заместителем и отдал под арест. Его должность занял тихий и незаметный майор И. С. Боженко, позднее погибший в ГУЛАГе.
Нарейкис просидел неделю под арестом и был освобожден по распоряжению приехавшего в дивизию Власова. В присутствии хмурого командира дивизии Власов слезно попросил у арестованного прощения за хамство своего офицера и поддержал перед Буняченко занятую бывшим начальником отдела д 285 пропаганды позицию. Вероятно, в чем-то Буняченко понимал Власова, но не мог понять одного: как можно воевать «словом», если дивизия выводилась в линию напротив боевых порядков противника.
Первоначально генерал Хейнрици планировал использовать дивизию Буняченко при проведении наступательных операций в 3-й танковой армии Генерала танковых войск X. фон Маитей-феля, затем - в располагавшейся южнее 9-й полевой армии генерала пехоты Т. Буссе. Однако операция «Оборона Берлина» была проведена 27 марта силами 9-й армии Вермахта против войск советской 69-й армии генерал-полковника В. Я. Колпакчи южнее Кюстрина без участия власовцев н успеха не достигла. Как честный офицер, Швеннингер попытался донести до Хейнрици мысль, что власовская дивизия «при бесперспективности общего положения не готова принять участие в бесперспективном бою, который неминуемо кончится поражением». Ехидный командующий группой армий предложил Швеннингеру передать сказанную фразу «инициатору всей затеи», подразумевая рейхсфюрера СС. И только после вмешательства СС обергруп-пенфюрера Г. Бергера власовской дивизии решено было поручить задачу, сообразную ее,политическому значению.
28-29 марта дивизия Буняченко прибыла на учебный полигон «Курмарк», заняв вторую линию позади частей 391-й охранной дивизии из состава V горнопехотного корпуса СС обергруппенфюрера Ф. Еккельна. Штаб дивизии разместился в населенном пункте Гросс-Мукров, части дивизии приступили к инженерному обеспечению линии позиций в монастырском лесу Нейцелле (отрезок Лесков - Гросс-Мукров - Рей-херсрейц - Клейзельвитц). Позиции оборудовались примерно в 10-12 км от линии, занятой батальонами 391-й дивизии генерал-лейтенанта Зикениуса. Оборона строилась на системе перекрестного огня. Были возведены полевые укрепления для «панцерщрек», отрыты щели для гранатометчиков, созданы площадки для противотанковой, полковой и дивизионной артиллерии, минометов. Все поле перед позициями разбивалось на квадраты, расстояние между целями тщательно измерялось. Кое у кого из немецкой команды связи закралась в голову тревожная мысль о том, с кем собираются воевать власовцы. Тыловой участок Восточного фронта, где в последних числах марта начали окапываться солдаты Буняченко, находился К югу от Франкфурта-на-Одере, между Франкфуртом иФюрс-тенбергом. В первых числах апреля дивизию посетил Власов и осмотрел оборудованные позиции. Он также принял участие в допросах арестованной контрразведкой группы майора Погромского и вскоре отбыл в штаб 9-й армии для уточнения деталей предстоящей операции. В то же время дивизию посетил генерал-майор И. Н. Кононов, прибывший из XV корпуса и прочитавший для командиров полков и их начальников штабов доклад «Взаимодействие различных родов войск в общевойсковом бою».
6 апреля Буняченко получил предварительный приказ из штаба 9-й армии. Дивизии предлагалось ликвидировать один из двух советских плацдармов, захваченных на Одере в ходе Висло-Одерской наступательной операции. «Малый» плацдарм «Эрленгоф», который предстояло атаковать власовцам, находился на западном берегу р. Одер и представлял предмостное укрепление полевого типа 3 км по фронту и на максимально выдававшемся участке 1 км 40 м в глубину. В это время плацдарм удерживался 2-й и 4-й ротами 415-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона, входившего в состав 119-го укрепленного района 33-й армии генерал-полковника В. Д. Цветкова 1-го Белорусского фронта.
В последних числах марта 119-й УР вышел из оперативного подчинения 61-й армии генерал-полковника П. А. Белова и передислоцировался на левый фланг 1-го Белорусского фронта, заняв оборону на Одере. Командовал 119-м укрепрайоном генерал-майор Г. В. Лихов, в подчинении которого к 6 апреля находились 401-й, 16-й, 399-й, 370-й, 415-й и 356-й отдельные пулеметно-артиллерийские батальоны, 538-й армейский минометный полк и полк 142-й армейской пушечно-артиллерийской бригады. Находившиеся на плацдарме две стрелковых роты 415-го батальона подполковника И. И. Холодкова имели мощное прикрытие приданной 119-му укрепрайону артиллерии с восточного берега Одера, а также непосредственно на плацдарме — ручные и станковые пулеметы, артиллерийский дивизион из батарей 45-мм и 76-мм пушек. Плацдарм был оборудован траншеями полного профиля, ходами сообщений, огневыми точками.
В целом участок операции характеризовался полковником
А. Д. Архиповым как сложный, и с этим трудно не согласить-ся. Атака в лоб по трехкилометровому фронту с передовой 391-й дивизии Вермахта не представлялось возможной. Советский и немецкий передний край разделяла излучина, залитая в половодье водой Шубиной до двух метров. Параметры затопленного пространства, не подлежащего форсированию, составляла по фронту 6 км (то есть в два раза больше, чем фронт плацдарма), а в ширину до 3 км. Таким образом, атаковать противника власовцы могли лишь вдоль Одера, либо с южного фланга со стороны Фюрстенберга, либо с северного со стороны Франкфурта-на-Одере. В первом случае фронт фланговой атаки составлял 520 метров, а во втором — 104 метра. В обоих случаях атакующие подставляли себя под убийственный огонь артиллерии противника с восточного берега, который ничем не могли парировать. Можно согласиться с мнением и приводимыми доводами известного немецкого исследователя И. Хоффманна, что командование 9-й армии совсем не стремилось умышленно уничтожить в бесполезном наступательном бою единственную власовскую дивизию. Но можно согласиться и с мнением полковника Архипова, назвавшего безумием идею наступления «эшелонами не более роты» на столь неблагоприятном участке.