Страница 35 из 67
— Дурочку ломаешь?! — завопил он таким пронзительным и мерзким фальцетом, что Аршак слегка присел.
— Не кричи так истошно, у меня от твоего крика моча скисает, — сказал Лысый, а затем обратился к Аршаку: — Так, значит, бедный мальчик, ты все время носил эту ненужную безделушку в кармане и геройски принимал страдания? Потел, но выдать тайну злодеям не хотел? Гер-рой! Молодец! Но, извини, ошибочка вышла. Это — не то!
Удар был силен. Пройдя все круги предательства, Аршак хотел было умыть руки, но не успел и был предан раньше, на сей раз бездушным предметом. Он вдруг ощутил себя маленьким обманутым мальчиком, которому подсунули вместо конфеты какашку в бумажке. Хотелось уткнуться в бабушкин передник и выплакать ей свои обиды. Впрочем, бабушки у него никогда не было, и не плакал он уже лет десять.
— Не расстраивайся, иногда намерение важнее действия. Сейчас дружно поднатужимся и вспомним — не попадался ли тебе маленький кусочек стекла? Небольшой, темный обломочек. Возможно, он в коробке или в металлической шкатулке из тяжелого такого металла…
— Нет, нет! — зарычал Кошкодав. — Стекло открыто, я чую, я знаю, я сразу же почувствовал, как только его раскрыли!
— И я это знаю, торопливый ты мой. Вспомни, мальчик, куда делось стекло, оно ведь у вас дома было!
— Какое стекло?
— Очень важное. Единственный уцелевший осколок аэндорского зеркала. Ключ. Найдется зеркало — найдется и дверь. Тогда сможешь вернуться к себе. А так — останешься здесь.
— Не понял.
— Чего ты не понял?
— Стекло — там?
— Там, там!
— А я — здесь. Как же я вам найду стекло?
— Голубчик! — вскричал Лысый. — Тебе-то зачем напрягаться? Ты только вспомни, а уж остальное мы сами и в наилучшем виде…
— Кто это вы?
— Ну, я, ты, он, она — какая разница?!
Аршак задумался. Он чуть было не вспомнил, куда уронил стеклышко, но тут же могучим усилием воли подавил мысль об этом. Принялся считать в уме. Досчитав до семидесяти трех, он спросил:
— Вы ищете дверь, чтобы вторгнуться к нам и завоевать нас?
— Зачем вас завоевывать? — искренне удивился Лысый.
— А тогда зачем вам зеркало?
Лысый задумался. Пошевелил губами, прищурил глаза, нюхнул воздух.
— Была не была, — начал он. — Все скажу. Хочешь правду — получай правду. Если не подавишься, то переваришь. Да, мы ищем осколок аэндорского зеркала. Что это такое — не спрашивай, объяснять сто лет придется. Скажем так: зеркало — дверь в миры реальные и воображаемые. Но не спрашивай, какой из миров реален! Как лягут кости, так и выйдет! Ну, это к делу не относится. Нам надо всем вместе и навсегда перейти к вам. Мы частенько у вас бываем, но полное воплощение без зеркала невозможно. Завоевывать вас нет никакой нужды: что вы, что мы — никакой разницы! Но вы только по-настоящему впустите нас к себе, и мы превратим ваш мир в наш рай…
— Кто это вы? — с тупым упорством повторил вопрос Аршак.
Кошкодав-Ракоед неприятно дернул щекой.
— Вот потеха, он все-таки вспоминает! — рассмеялся Лысый. — В одном из вариантов было очень смешно. Он сбросил на тебя, спящего, титановую плиту и рассек пополам, аккурат по пояс. А потом трясся от ужаса и смотрел, как из одной твоей половины растут ноги, а из другой — я! Кажется, он тогда обмочился. Хотя нет, вру!
Аршак ничего не понял.
— Тот несчастный… С бритвой… говорил правду, — перестал смеяться Лысый. — Здесь действительно никого нет, кроме него, — кивок в сторону Кошкодава. — И я — это он, и татуированная девочка — он, и отцы-основатели, и арфист на карнавале… В кого бы ты ни плюнул — попадешь в него, хотя он очень не любит, когда на него плюют. Так вот, только на карнавале мы можем резвиться как бы порознь, а так — строго по очереди. Вник, мизерабль?
— У вас, вас… — Аршак поперхнулся. — Одно тело на всех?
— Ты меня систематически разочаровываешь! — огорчился Лысый. — Пожалуй, не буду дарить тебе покрывала с четырьмя кисточками на уголках, а ведь собирался. Вульгарный саван — вот что пристало глупому мальчишке! Разве ты не видишь, сколько тут достойных тел, и все разные? Все организмы должны быть разными. Как раз наоборот, я один на все тулова, а когда воплощаюсь — то многообразен, хотя и един.
— Я ничего не понимаю, — жалобно сказал Аршак.
— И славненько, — подхватил Лысый. — И не надо. Быстро вспомни, где зеркало обронил, и домой, к дяде и тете.
— А дядя?! — закричал Аршак, ужасаясь догадке. — Дядя — тоже он?
— В какой-то мере, — осклабился Лысый. — Но самое интересное: ты тоже — он, хотя еще об этом не подозреваешь!
Аршак внимательно посмотрел на самодовольно крутящего ус Кошкодава-Ракоеда.
— Ладно, — сказал Аршак. — Если я помогу найти зеркало и вы меня не обманете, то я вернусь… Но я же могу рассказать все у нас!
Кошкодав-Ракоед мелко хихикнул и принялся за второй ус, Лысый же скорбно развел руками.
— Однажды ты попытался учинить нечто подобное. Но взамен одного стекла ты получил другое, — с этими словами Лысый нагнулся и поднял с земли трубчатый обломок медицинского шприца. — Тебя нашли в парке. Санитары долго ругались, укладывая тебя в спецмашину, молодой жалел, а старый выказал свое неудовольствие, пожелав тебе, а также и тебе подобным, к коим причислил молодого санитара, скорее подохнуть от передоза. Тебя с трудом откачали, но, сам понимаешь, веры словам не прибавилось. Впрочем, буду откровенным, дело тогда чуть не сладилось, но тебя опять подвела память. Как, впрочем, и в нынешнем заходе. Немотивированные поступки ведут…
— Болтаешь! — рявкнул Кошкодав.
Лысый подумал и согласился.
— На этот раз ты прав, усатенький.
Аршак с трудом поднял ноющее тело и, превозмогая боль в суставах, сделал шаг, другой… Когда обернулся, то увидел, что Кошкодав-Ракоед и Лысый бурно спорят, не обращая на него внимания. Он побрел куда глаза глядят, петляя между обломками стен, обходя провалы и догорающие ошметья. Слабо удивился тому, что от большого замка осталась сущая труха.
Отойдя метров на двести, он наступил на железяку, пригляделся и обнаружил, что это небольшой пистолет с удобной, прямо по его ладони рукояткой. Быстро сунул его за пазуху и оглянулся.
Они продолжали спорить, размахивали руками, Лысый даже подпрыгивал на месте. Подойти и разрядить обойму в их поганые хари? Толку! Опять кончится конфузом.
«Пусть себе ругаются», — равнодушно подумал Аршак.
Но они не ругались.
— Только не смотри в его сторону, ради всех воплощений, не смотри, — тихо заклинал Лысый. — Вот он уже подходит к рельсу, подошел, сейчас споткнется… Есть! Стоит правильно, теперь проверяет, не выронил ли из-за пазухи ствол, идет к кирпичной груде…
— Время! — зарычал Кошкодав-Ракоед. — Вперед…
— Не спеши, успеваем. Здесь он всегда проходил чисто. Спугнешь — расточу! За всех, сволочь усатая, будешь держать ответ! Ага, пошел, пошел, огибает, исчез за кучей, сейчас увидит провал…
Аршак увидел провал. Потолок коридора обвалился, и перед ним темнела длинная яма с ровными краями. Аршак прошел вдоль нее, потом вдруг замер и лег на битый кирпич. Он смотрел вниз и не верил своим глазам. Провал заканчивался квадратной дверью! Над ней громоздились обломки бетона, скрюченная арматура, а на остром штыре тяжело раскачивалось чучело медведя с подносом в лапах.
Аршак спрыгнул вниз и пнул изо всей силы дверь!
Подвал уцелел. Сверху уже не капала, а довольно сильно лила вода, шипел пар. Лампочка не горела, но было светло — пролом, сквозь который он выбрался вечность тому назад, ярко светился. Аршак осторожно подобрался к нему, глянул: склон, зелень, внизу шумит море, и чья-то грациозная фигурка медленно кружится в беззвучном танце на желтом песке…
Он отпрянул и наступил на обрезок арматуры. Поднял и вздохнул. С помощью этого ржавого инструмента не так давно он прорвался туда, где море, пляж и все остальное, что ему причиталось.
Выход должен быть здесь, в подвале.
Дождь с потолка усилился, вода стояла уже по щиколотку.