Страница 22 из 67
— Забавно, забавно, — бормотал дядя» шаря по карманам.
Очки нашлись на столе.
— Если сейчас же не очистите мне стол, то ужина не будет! — Голос тети Зины заставил всех вздрогнуть.
Дядя сунул ручку в карман домашней куртки, а остальное барахло сгреб в ящик. Ящик они с племянником быстро запихали под нары, подмигнули друг другу и пошли мыть руки.
К чаю тетя Зина подобрела и расщедрилась на банку сгущенки. Аршак снова спросил про Клару. Миша хмыкнул, а дядя, скосив глаза, пробормотал что-то про сольфеджио. Тетя каменно молчала.
— Она вам привет передавала, — сказал Аршак.
— Спасибо, — только и ответил дядя.
Тут тетя заговорила о воспитании и говорила долго. В итоге дядя пошел спать на нары, а Миша переместился на раскладушку.
А когда все заснули, Аршаку приснился сон.
Сон
Не то сумерки, не то уже ночь, а он будто едет в троллейбусе один и смотрит в окно: какие-то пустыри, строения, на горизонте дома, кое-где светятся окна.
Троллейбус разворачивается и замедляет ход. На обочине стоит большая машина с цистерной сзади. Время от времени под ней вспыхивает пламя, и тогда неровный дымный огонь высвечивает рабочих с отбойными молотками.
Куча земли, разбитые ящики, ведро с мазутом стоит на углях, а рядом ходит большая черная птица на удивительно коротких ногах. Снова вспыхивает пламя, и теперь видно, что ноги у нее все же длинны, но изогнуты, искривлены, а суставы задраны выше тела. Несчастная птица еле ковыляет, царапая лапами свежевырытую землю. Она поднимает голову, и он слышит тихий долгий писк. Незнакомое чувство, словно обида пополам с усталостью, наполняет его. Это печаль…
Снова кричит птица, неуклюже ворочаясь у края ямы, кто- то говорит «черный стерх», а потом начинается другой сон.
Будто он попал в знакомый город — очень похожий на Ленинакан своего детства. Были времена, когда летние месяцы он проводил у прабабушки. И вот идет по улицам, мощенным большими каменными плитами, каменные одноэтажные и двухэтажные дома из разноцветного туфа словно приглашают войти в распахнутые большие деревянные резные двери, мостовая мягко и беззвучно стелется под ногами. В лицо дует слабый ветер, взметнулось пыльное облако и понеслось навстречу. Он знает, что недалеко дом прабабушки. Надо зайти. Снова можно сидеть долгими вечерами за чаем, прислушиваясь к воспоминаниям прабабки и двоюродных бабок, а окно выходит в маленький уютный дворик с кустами крыжовника и старым абрикосовым деревом посередке, у дерева конура, в конуре пес, а на конуре вечно дремлет дряхлый кот. И еще он знает, что узенькие кривые улочки сбегают вниз, к морю, это несколько смущает его, он помнит, что моря в тех местах нет и не предвидится, речка пограничная — да, а до моря, может, тысяча километров… Кривые улочки тоже смущают — прямые квадраты старых кварталов не похожи на город сна, но и он был неплох, если бы не огромный небоскреб в центре, возвышающийся над невысокими, лепящимися друг к другу домиками. Он идет по улицам пустым, никого нет, тишина, но это и хорошо. Пока он идет, высокий дом все ближе, и вот он видит: это похожий на московскую высотку замок, с растущими ввысь башнями, узкими бойницами и застекленными галереями, а на самом верху сверкает большой шар.
Он подходит к дворцу, обходит его вдоль стены, выложенной из кирпича, камней и бетонных плит, но дверей нет, только заваренные металлическими угольниками ворота, обмотанные колючей проволокой калитки, забитые досками, утыканными гвоздями, проломы. А когда он устает идти вдоль нескончаемой стены, то просыпается.
Завтрак проходил мирно — тетя ушла на работу. Дядя, ковыряясь в яичнице, поднял вдруг глаза и сказал:
— Странный я сон видел. Будто еду по городу и вижу…
Аршак послушал немного и обиделся:
— Так это же мой сон!
— Как — твой? — удивился дядя.
— А вот как!
И Аршак продолжил с того места, на котором остановился дядя. Рассказал про птицу, про город и про замок. Дядя все ниже и ниже опускал голову, а когда поднял ее, Аршак увидел в его глазах слезы и испугался.
— Всю жизнь… — хрипло сказал дядя и закашлялся.
Он схватил чашку, сделал несколько глотков, отдышался.
— Всю жизнь я ждал этого дня, — продолжил дядя. — Ты хоть понимаешь, что это значит?
Аршак помотал головой. Он ничего не понимал.
— Как? Один и тот же сон снится одновременно двоим, а ты ничего не понимаешь? Впрочем, — спокойно добавил дядя, — я тоже ничего не понимаю. Одно скажу — это событие. Событие с большой буквы. Ну-ка, вставай. Идем, идем…
В большой комнате он полез в шкаф и извлек пухлую папку.
— Здесь есть кое-что интересное, — проговорил он, развязывая тесемки.
Он достал ворох бумаг и широким жестом пустил их по полу. Бумаги разлетелись по квартире. Это были листки с наклеенными на них вырезками из газет и журналов, какие- то ксерокопии, нечеткие фотографии. Аршак поднял несколько листков.
«Рисунки в пустыне Наска, как геометрический компьютер», — прочитал он под хаотическим нагромождением прямых и извилистых линий. «Полтергейст в Конотопе» — гласил заголовок над текстом на другом листке. «Контакт второго рода: Сарафанд, Агра и Биробиджан — типология и фактография» — на третьем…
— Это все вы написали? — уважительно спросил Аршак.
— Ты что, меня за дурака считаешь?! — Дядя от возмущения уронил папку. — Столько чуши один человек написать не может. Хотя… Нет, все же не зря, наверно, я собирал информацию, не зря общался с маньяками и придурками. Здесь кое-что есть.
Он замолчал. Аршак внимательно слушал.
— Ни хрена здесь нет, — вдруг засмеялся дядя. — Зато я теперь в этом большой спец. Но сейчас совсем другое дело!
Он возбужденно пробежался по комнате.
— Мы видели один сон. Значит, либо мы передали его друг другу, либо кто-то третий передал его нам. Телепатия или нечто подобное! Можно поэкспериментировать… Но почему «черный»? — вдруг проговорил он и надолго задумался.
Прошелся вдоль полок, вытянул том энциклопедии и рассеянно листанул.
— Вот! — хлопнул он по странице. — Смотри — белый журавль, или стерх.
Аршак подскочил к нему и глянул на рисунок. Большая красивая белая птица, высокая. А то несчастное полураздавленное существо… Ну, все-таки похоже, немного, но похоже. В самом деле, задумался он, стерх-то почему черный? Черный белый журавль — разве так бывает?
Дядя потер руки, а потом глянул на часы и вздохнул.
— Пора в эту чертову контору. Значит, так, я пойду отпрошусь, ну, часа через два буду дома. Дождись меня.
И убежал.
Аршак минуту сидел в легком недоумении. Потом поднял листок, другой — и уже не мог оторваться. Он узнал массу вещей о пирокинезе и левитации, массированной высадке пришельцев во все времена и на все страны, о таинственных свойствах пирамид. Время от времени он отрывал глаза от текстов и фотографий, тряс головой, стряхивая наползающую одурь и головокружение. Мироздание, бесхитростное доселе, оказалось густо набито загадками и тайнами всех мастей и расцветок. Аршак подозревал, что все, читаемое им, туфта самого низкого качества, нечто подобное он разрозненно встречал в случайных журнальчиках, но обилие невероятной информации подавляло.
Бренькнул телефон. Аршак с неудовольствием поглядел на аппарат. Телефон бренькнул снова. Пришлось отложить стопку листков с описанием встреч со снежным человеком и идти через всю комнату. Аршак поднял трубку. В трубке кто- то зверски сопел.
На вежливый вопрос, кого надо, ответом был лишь только могучий соп. Аршак бросил трубку, выдернул шнур из розетки и повалился на диван читать дальше.
Слабо задребезжали стекла. Где-то рядом трамвай проехал, решил Аршак, потом вспомнил, что до ближайшей трамвайной остановки добираться минут десять автобусом. Стройка, наверно.
Наконец пришел дядя. Вид у него был растерянный. Он вошел, несколько раз оглянувшись на лестничную клетку, запер дверь и накинул цепочку.