Павильон Зеленого Солнца

— Подумать только, к жилищу госпожи Ота приходят одни лисицы! — вновь расчувствовалась Патриция.

— Ты не права, — перебила Элен. — Здесь кто-то был, и совсем недавно.

Она указала на два сломанных папоротника и узкий след, оставшийся на влажной земле.

— А это не мы натоптали?

— Нет, не мы. И моя, и твоя нога значительно шире. Такой отпечаток могут оставить только тайанцы.

— Значит, кто-то из рыбаков…

— Помнится, ты уверяла, что они до самой зимы ходят босыми.

— Тоже верно.

Патриция хмыкнула и присела на корточки, стараясь получше рассмотреть след. Оживилась.

— Элен, а ведь это отпечаток нори — национальной тайанской обуви. Видишь эти выпуклости посередине? Такие следы ни с чем не спутаешь. Нори носили в Тайане все женщины, начиная с древнейших времен до конца прошлого века. До сих пор нори входят в национальный костюм и считаются непременной частью облачения на всех праздниках. Интересно, кому это приспичило шастать в такой обуви по горам?

— Да еще ночью, — подхватила Элен.

— Почему ночью?

— Потому что вчера вечером шел дождь, и следы бы смыло.

— А утром…

— При свете солнца никто не полезет в грязь. Нет, женщина наступила сюда случайно, и наступила в темноте. Судя по направлению следа, поднималась туда, — Элен махнула рукой, — к Павильону.

— Ну, тогда это одна из лисиц, обернувшихся ночью человеком, — засмеялась Патриция.

Они покружили вблизи родника еще некоторое время, но следов больше не обнаружили.

— Любопытно, кто эта особа и куда подевалась, — пробормотала Элен, когда они с Патрицией отправились в обратный путь.

— Не знаю, — рассеянно отозвалась Патриция. — Возможно, в монастыре нашла приют какая-то паломница. Такую обувь носят монахини.

— А-а… — протянула Элен, мгновенно утрачивая интерес к разговору.

— Наверное, с ней можно поговорить о госпоже Ота, — вдохновилась Патриция.

— Монахини обычно знают массу легенд — недаром ходят из края в край. Нет, подумать только, мы сегодня стояли на ступенях Павильона Зеленого Солнца!

Элен только рукой махнула.

— Что это было? — в испуге спросила Патриция, садясь на кровати.

Стук повторился, и все ветхое деревянное сооружение пронизала дрожь.

— Элен, проснись! Что это?

Из-за ширмы донесся негодующий стон, заглушённый подушкой. Патриция встала. За окнами еще царила ночная мгла. Удар повторился, и домик сотрясся.

— Элен!

— Не кричи, — зашипела Элен, приподнимаясь на локте. — Иди встречай. Кормилица твоя приплыла, привезла рыбу.

Патриция шарила в темноте, пытаясь нащупать свитер.

— Элен, хоть бы свет зажгла, выключатель с твоей стороны.

— Обойдешься. И скажи этой ранней пташке, что, если она еще раз явится затемно, я ее утоплю.

Они переругивались вполголоса, пока Патриция разыскивала свитер, а Синь-эй планомерно таранила лодкой веранду.

— Живей, живей! — покрикивала Элен, старательно подтыкая со всех сторон одеяло. — Иначе она разнесет домик вдребезги.

В это время по деревянным полам простучали босые пятки, и в комнату ворвалась Синь-эй, звонко выпалив с порога какое-то слово.

— А где рыба? — полюбопытствовала Элен.

Патриция ее не слушала, о чем-то торопливо расспрашивая девочку. Маленькая рыбачка отвечала, размахивая руками и переступая ногами так, словно рвалась скорее убежать.

— Может быть, и мне дозволят принять участие в разговоре? — осведомилась Элен.

Патриция обернулась к ней.

— Элен, подожди. Дело очень серьезное. Убийство.

Элен поднялась, зажгла свет и торопливо юркнула обратно под одеяло. Патриция в юбке, натянутой поверх пижамных брюк, стояла посреди комнаты. У ног ее валялся свитер. Патриция нагнулась и машинально подняла его, бросила на кровать. Синь-эй выпалила еще несколько фраз. Она была очень возбуждена, небрежно причесана и одета в платье наизнанку.

— Где убийство? В деревне? — спросила Элен.

— Нет. В селении Цуань. Миль пятнадцать к западу.

— Близкое соседство! Откуда же она знает?

— Дедушка навещал кого-то из родственников, вернулся с новостью.

— Кто убит?

— Женщина.

— Спроси подробности.

Патриция снова вступила в переговоры. Девочка то утвердительно кивала, то мотала головой.

— Элен, она ничего толком не знает. Подслушала разговор взрослых. Оповестила нас, а теперь рвется бежать рассказать тем, кто вернется с ночного лова.

— А она, часом, не перепутала?

Патриция принялась настойчиво выспрашивать. Девочка даже ногой притопнула, отвечая. Развернулась и убежала. Патриция вышла, чтобы помочь ей отвязать лодку. Домик сотрясся в последний раз, и Синь-эй отчалила.

Патриция перегнулась через перила. Лодка мгновенно растворилась во тьме, слышался только слабый плеск весел. Мрак все еще казался непроглядным, но Патриция знала, как скоро и стремительно обрушится день.

Постояла несколько секунд на веранде, понимая, что дрожит не только от холода, и стараясь взять себя в руки. Новость ее оглушила. Тайанцы — вечно приветливые, смеющиеся, слагающие стихи! Удивительно гостеприимные, невероятно щедрые. За все время жизни в Тайане она ни разу не сталкивалась даже с грубостью, не то что с преступлением. Конечно, разумом понимала: если полиция существует, то работа для нее находится. Но весь опыт общения с тайанцами заставлял Патрицию восставать против нынешнего известия.

«Убийство совершено не в переполненной столице, а в крохотной деревеньке, где все друг друга знают. Как, почему, из-за чего? Разве мало жизней унесла война, чтобы теперь, в мирное время, тайанцы начали убивать друг друга?»

Патриция вернулась в комнату и обомлела, обнаружив, что Элен стоит, закутавшись в одеяло, и роется в сумочке.

— Что ты там ищешь?

— Карту. Ах, чтоб тебя! — Элен перевернула сумочку и вытряхнула на кровать содержимое.

Разумеется, карта оказалась внизу. Элен развернула ее.

— Вот. — Патриция указала на самую оконечность мыса.

Элен торопливо полистала справочник.

— Ara! Пат, взгляни на часы.

— Четыре утра. Нет, уже четыре с четвертью.

— Четыре с четвертью. — Элен на мгновение задумалась. — Успею.

Принялась лихорадочно одеваться. Патриция, сидя на кровати, молча хлопала глазами. Наконец выдавила:

— Ты куда?

— В пять тридцать из рыбачьей деревеньки отправляется автобус — прямехонько до места происшествия.

— Ну и что?

— Съезжу, разберусь, в чем дело. Вечером вернусь.

Патриция всплеснула руками:

— Зачем ты туда помчишься?

— Выяснить, кто убит и почему. Одно дело, если ревнивый муж зарезал жену, и совсем другое, если объявился маньяк. Мы живем уединенно…

— Много выяснишь — со своим знанием языка? Ты и до места не доберешься.

— Вот еще! Спросить, как пройти, я сумею.

— А кроме этого? Ты же не в столицу отправляешься — в рыбачью деревню.

— Сама уверяла, будто в Тайане чуть не каждый второй говорит по-французски. Мол, когда-то здесь потрудились французские миссионеры, традиция осталась…

— Я преувеличила, — живо покаялась Патриция.

— Поедем со мной? — предложила Элен, впрочем, безо всякой надежды.

— Издеваешься? Тащиться за пятнадцать миль, чтобы полюбоваться трупом? Спасибо. И тебе не советую. Ничего не узнаешь, устанешь и расстроишься.

Но Элен могла сомневаться в чем угодно, только не в собственных силах.

— Не переживай, справлюсь. В крайнем случае, запишу показания очевидцев на диктофон, ты потом переведешь.

— В тебе проснулся журналистский азарт, — обвиняюще произнесла Патриция.

— Убийство в тайанской провинции такая редкость! Как я могу упустить подобный случай? Это было бы профессиональным преступлением.

Она кинула в сумочку фотоаппарат.

— И что я буду делать весь день? — ныла Патриция. — Мы же собирались заняться «Историей среднего княжества».

Элен мельком бросила взгляд на пухлый том, венчавший высоченную стопку книг, но раскаяния не ощутила.