Грязные танцы

– Испугана? – переспросила Анна.

– Испугана, как Бренда. Ведь не только дураки боятся одиночества.

Ричард и Анна провели ночь вместе. Наташа легла в одиночестве на диван и думала, что она многим бы пожертвовала ради того, чтобы Джоффри приехал за ней в Скарборо и попросил прощения. Тогда она лежала бы сейчас рядом с ним. Или на нем, так как диван был узким.

Обратный путь в Брэдфорд показался вдвое длинней. Наташа сидела на заднем сиденье машины Ричарда, а Анна и Ричард спереди беспрерывно улыбались друг другу.

Наташа молчала, пока они не прибыли в Брэдфорд, не проехали по его грязным улицам, мимо безобразных магазинов, мимо убожества и бедности города, который сбился с пути много лет назад, растратил все свои силы, пытаясь вернуться обратно, а затем оставил борьбу и с радостью деградировал.

В квартиру она вошла одна. Анна поехала с Ричардом к нему домой – теперь выяснилось, что этот дом на самом деле принадлежал ему, а не другу – чтобы окончательно с ним примириться.

Несмотря на то что в последний раз ее мать появлялась здесь около года назад, она вдруг явилась, естественно, подстрекаемая Брендой. Это была месть сестры.

– Мне нужно принять душ, мама, и я вымотана после путешествия.

– Я не задержусь долго, – заявила мать, располагаясь в кресле.

Она как будто была вынуждена объяснить, почему Бренде следует остаться с Китом, словно Наташа не слышала этих доводов до сих пор. Монотонная бубнежка позволила Наташе погрузиться в собственные воспоминания о том единственном разе, когда она была влюблена, о каникулах в Клиторписе, когда она была еще подростком. Теперь Наташа вдруг поняла, что тот опыт даже близко не был любовью. Ее эмоции были просто неверными детскими представлениями о любви.

Джоффри ближе всего подвел ее к понятию, за которым стояла искренняя любовь, взрослая версия, построенная на настоящей совместимости. Это было иррационально… Соперник мог бы быть нереально богатым, но теперь она выбрала бы Джоффри.

Мать сама сделала себе кофе и продолжила говорить о неудачных отношениях своей несчастной младшей дочери, которая, тем не менее, должна стойко продолжать в том же духе. Она задала несколько наводящих вопросов о любовной жизни Наташи, но Наташа филигранно увернулась от вразумительного ответа.

– Я не приду завтра на обед, мам, – сказала Наташа, стараясь чтобы в ее тоне звучало сожаление.

– Почему? – спросила ее мать.

– Не хочу видеть Бренду с Китом.

– Почему ты так говоришь?

– Ну, – начала Наташа, – просто, – продолжила она очень медленно, размышляя, как лучше смягчить свои аргументы, чтобы мать сумела постичь, – Бренда спятила, что вернулась к нему снова. И он тоже полный дурак, если хочет ее вернуть. Они не сделают друг друга счастливыми. Я не могу это видеть.

Как только мать ушла, Наташа немедленно позвонила Бренде.

– Зачем ты вернулась к мужчине, который делает тебя несчастной, и к жизни, которой ты не хочешь? – спросила она.

Это был самый глупый вопрос, какой только можно представить: риторический, да еще и по телефону. Обе сестры понимали это, но Наташа вынудила Бренду ответить.

Только когда сестра заявила ей: «Никто в этом мире не живет с тем, с кем хочет быть. Никому еще так не повезло», Наташа полностью осознала, какой глупой была Бренда, что ж, она заслуживает Кита, такого же глупого. Наташа желала им оставаться таким же несчастными – такая массивная, намеренная глупость и не заслуживала счастья.

Погрузившись в очень горячую ванну, Наташа заставила себя думать о том, как вернется в понедельник на работу, чтобы грудью встретить раздражительные жалобы управляющего. Потом она снова вспомнила о том, что потерялд Джоффри. Что он о ней сейчас думает и как долго ей снова придется ждать, пока среди огромного количества неподходящих дружков она снова встретит кого-нибудь вроде него? Может быть, ей следовало пойти к нему, объяснить, что она изменила решение, поставить себя в неловкое положение, признавшись, какую она совершила ошибку? Наташа почти что решилась на это, но, когда стала сушить волосы феном, невольно взглянула на часы. Было слишком поздно, чтобы куда-то идти сегодня вечером.

Затем домой вернулась Анна в сопровождении Ричарда, практически неспособная связно говорить, оттого что она была безумно счастлива. Анна бросила Наташе приветствие, хохоча так, будто это была лучшая шутка в ее жизни. Наташа язвительно пересказала все, что ей поведала мать во время визита. Это тоже была своего рода месть Анне за ее счастье и одновременно попытка предостеречь подругу.

– Она несла тут обычную чушь, представляешь? Про то, почему она думает, что Бренда права, что вернулась к Киту. Моей матери все равно, что ее дочь несчастна, зато она пристроена.

– Может, Бренда несчастна от природы? – пошутила Анна.

Ничто не могло испортить ей настроения.

– Все родители хотят, чтобы их дети были пристроены, – добавил Ричард.

– Если у меня когда-нибудь будут дети, – начала Анна, поколебавшись немного, – я не потребую, чтобы они с кем-то были, лишь бы быть… Я думаю, что будет лучше, если я приму, что им может быть хорошо в одиночестве.

Она повернулась к Ричарду:

– Понимаешь, о чем я?

– Я полагаю, что если бы я был счастлив в браке, то считал бы, что так и должно быть. И я захотел бы, чтобы мои дети тоже были женаты. Но из того, что ты говорила мне о Наташиных родителях…

До того как Анна что-либо произнесла, Наташа вмешалась:

– Мои папа и мама не единственные, кто несчастен в браке. Большинство пар так живут. По правде – молчи, Анна, – разве это не так? Кого мы знаем, кто был бы счастлив в браке или просто в хороших отношениях со своим партнером?

– Ну и что? – агрессивно спросил Ричард. – Что это доказывает? Я не знаю никого, кто бы выиграл в лотерею, но я готов поверить, что к этому можно стремиться.

– Я не подвергаю сомнению, что к этому нужно стремиться, но какова вероятность этого? Хорошо, я признаю, отдельные случаи бывают…

И после этого спор резко прервался. Анна и Ричард отправились в постель. Наташа последовала их примеру чуть позже, после того как успокоилась. Ей было наплевать, что потребуется много времени, чтобы заснуть. Она уже потеряла надежду, что Джоффри так же страдает, как и она.

Глава сорок пятая

На следующее утро Наташа оставалась в постели до тех пор, пока Анна с Ричардом не покинули дом. Она провела приятное воскресенье, ничего не делая, перебирая бисер мыслей, но не погружаясь в печаль. Легла в постель она еще до того, как Анна вернулась, хотя прошло несколько часов, прежде чем ей удалось заснуть.

Утром Анна разбудила ее.

– У нас десять минут, чтобы собраться на работу. И там кое-кто хочет тебя увидеть.

Наташа взглянула на себя в зеркало: конечно, растрепанные волосы можно легко причесать, но цвет ее лица был желтым, как потолок паба. Ей бы не хотелось сейчас ни с кем встречаться. И меньше всего – с Джоффри.

Но выбора у нее не было: так что она набрала воздуху в легкие, как ныряльщик перед прыжком, и вышла из комнаты.

Но это был не Джоффри, это был Джейк.

Наташа стояла молча, пытаясь принять тот факт, что это не Джоффри.

– Я не знал, как с тобой связаться, – начал Джейк. – Но Анна объяснила мне, что ты уезжала. Я хотел сказать, как здорово мне было с тобой в тот вечер. И я решил, что стоит появиться лично, без телефонных звонков, поскольку у нас не было никаких договоренностей. Я хотел бы спросить: не хочешь ли ты повторить тот вечер? Встретиться со мной?

Моментально от него утомившись, Наташа хотела послать Джейка подальше и объяснить, что она не смогла бы с ним больше провести ни минуты, он был как тяжелая неприятная работа, и никакие деньги не могут компенсировать полное отсутствие точек соприкосновения между ними.

– Дело в том, – пробормотала она, – что я встречаюсь с другим.

Вначале Джейк слабо улыбнулся. Потом он помедлил, будто собираясь выругаться. Но вместо этого повернулся к Анне с озадаченным видом.