Страница 65 из 79
В том же 1935 году у них родился мальчик, которого назвали Эрик (его китайское имя Цзян Сяовэиь).
В 1936 году Николай Владимирович Елизаров подал заявление в партию, а в декабре тог о же года стал членом ВКП(б). В это время Цзян Цзинго получал ежемесячно 700 рублей. Это был высокий заработок. У него была семья. Внешне могло показаться, что это было «золотое время» его пребывания в СССР.
В январе 1935 года в газете «Правда» было напечатано письмо за подписью Цзян Цзинго, адресованное его ма-
293
тери. В письме содержались нападки на политику Цзян Чжунчжэна. Цзян Цзинго называл Советский Союз своим отечеством, призывал к созданию советской власти в Китае. Впоследствии Цзян Цзинго писал о том, что в Коминтерне его заставляли подписать текст этого письма: «На четвертый день я не выдержал давления и согласился подписать черновик при условии, что добавлю от себя фразу: «Если вы хотите повидаться со мной, приезжайте в Западную Европу, там мы сможем встретиться». Я рассуждал таким образом: если мои родственники пришлют мне письмо, в котором позовут меня в Европу, то я смогу воспользоваться им, чтобы покинуть СССР» 79.
В январе 1937 года Цзян Цзинго был причислен к уклонистам, снят с должности, уволен. Нельзя исключать и того, что это было началом подготовки к перемещению его в Китай.
В общей сложности Цзян Цзинго провел в Советском Союзе почти 12 лет. Он приехал туда юношей, если не подростком, а возвратился в Китай зрелым мужчиной с большим жизненным опытом за плечами, а также с прекрасным знанием как русского языка, так и жизни в СССР.
Цзян Цзинго в этой связи позднее писал, что «мало кому в истории так досталось, как мне, мало на чью долю выпало столько трудностей, как на мою». Ему довелось много лет жить в чужой стране, заниматься самосохранением, публично отрекаясь при этом от отца; тяжело трудиться и в деревне, и в городе. Он был и ассенизатором, и рабочим на золотых приисках, и учеником на заводе, и грузчиком. Ему приходилось и голодать, и подбирать объедки, и просить милостыню. В частности, в Сибирь его отправили глубокой осенью, в начале зимы. Дорога была дальней. Пришлось, чтобы хоть как-то кормиться, продавать с себя одежду. Сначала пальто, потом пиджак, свитер. На нем остались только брюки и нижняя рубаха.
В то же время Цзян Цзинго получил богатый политический опыт, изучил ВКП(б) и Коминтерн изнутри (в частности, ему был ясен характер отношений ВКП(б) и КПК),
294
узнал подноготную военно-политической работы в Красной Армии, познакомился с тем, что такое колхозы не по рассказам, а на собственном опыте. Ему была также прекрасно известна и жизнь рабочих в Советском Союзе. Одним словом, пребывание в СССР стало для него бесценной школой. Мало того, он имел основания для того, чтобы по возвращении в Китай помогать отцу как в понимании Советского Союза, ВКП(б) и советских руководителей, включая Сталина, так и в осуществлении политики в отношении СССР. С возвращением Цзян Цзинго домой, рядом с Цзян Чжунчжэном оказались два человека, его собственные жена и сын, которые не понаслышке, а на опыте собственного многолетнего пребывания в США и в СССР могли консультировать Цзян Чжунчжэна при принятии им решений в области внешней политики. Фактически Цзян Чжунчжэн имел своего рода преимущество, был в уникальной ситуации по сравнению с другими мировыми лидерами. В кругу своей семьи Цзян Чжунчжэн имел возможность довольно компетентно определять политику в отношении и США, и СССР.
Мать Цзян Цзинго, Мао Фумэй, постоянно просила Цзян Чжунчжэна вернуть сына домой. В 1936 году в Советский Союз был направлен в качестве посла Китайской Республики Цзян Тинфу. Через Сун Мэйлин Цзян Чжунчжэн передал ему поручение разыскать Цзян Цзинго в Советском Союзе и вернуть его на родину.
Цзян Тинфу вспоминал об этом в своих мемуарах: «Перед моим отъездом в Москву супруга председателя Цзян Чжунчжэна сказала мне, что председатель хотел бы, чтобы Цзян Цзинго, его старший сын, застрявший в Советском Союзе, смог вернуться на родину. Цзян Цзинго отправился в СССР в 1925 году и с тех пор оставался там.
В одной из первых бесед с заместителем наркома иностранных дел СССР Б. С. Стомоняковым в начале моего пребывания в СССР я заговорил о старшем сыне председателя и высказался в таком духе: крайне желательно узнать о его местонахождении; мы будем признательны, если нам помогут это выяснить. Мой собеседник ответил, что это очень трудно, но обещал попытаться.
Как-то вечером, уже в 1937 году, когда я беседовал о том, о сем с моими подчиненными, мне доложили, что пришел гость, который не хотел называть себя, не увидевшись со мной. Когда я встретился с ним, он тут же сказал мне, что он Цзян Цзинго. Я был очень рад. Не успел я осведомиться о его планах и намерениях, как он спросил: «Как вы считаете, желает ли мой отец, чтобы я вернулся на родину?» Я ответил ему, что председатель очень хочет, чтобы он возвратился на родину. Он сказал, что у него нет ни паспорта, ни денег. Я попросил его не беспокоиться; я все ему обеспечу. Затем он сказал: «Я женился на русской, и у нас есть ребенок». Я со всей определенностью сказал ему, что председатель не будет обращать внимания на такие мелочи. Он также сказал, что хотел бы привезти председателю и его супруге подарки. В конечном счете, я помог ему купить украшение на стол из уральского черного мрамора, а супруге председателя — шубу из персидского каракуля.
Несколько дней спустя чета прибыла в посольство, и они пообедали со мной. Жена Цзян Цзинго оказалась золотоволосой красавицей, приятной и спокойной на вид. Господин Цзян Цзинго сказал мне, что он беспокоится о будущем Китая. Я посоветовал ему на протяжении первого года после возвращения на родину не выдвигать свои предложения, а всесторонне изучать положение и разбираться в том, что происходит в Китае, выяснять причины происходящего, а затем предлагать методы решения проблем».
Нужно сказать, что, когда Цзян Чжунчжэн был лишен свободы передвижения и фактически оказался иод арестом в Сиани в декабре 1936 года, он считал, что его жизнь висит на волоске. Он завещал в тот момент Сун Мэйлин: «Что касается семьи, то мне здесь нечего наказать. Однако, что касается Цзинго, Вэйго, то я надеюсь, что окажется возможным их выпестовать должным образом, чтобы тем самым успокоить мою душу на небесах». Цзян Чжун-
296
чжэн в момент смертельной опасности беспокоился о своих сыновьях. Когда об этом узнал Цзян Цзинго, он ощутил родительскую любовь. Слезы выступили у него на глазах. Он понял, что отец прощает его. Цзян Цзинго очень хотел вернуться домой и встретиться с родителями.
23 марта 1937 года Цзян Цзинго (в СССР Николай Владимирович Елизаров) с женой Фаиной (в девичестве Вах-ревой, а в Китае Цзян Фанлян) и сыном Эриком Николаевичем Елизаровым (в Китае Цзян Сяовэнем) отправился из Москвы в обратный путь. Они проехали через европейскую часть России, Сибирь, Дальний Восток и во Владивостоке сели на пароход. В апреле все трое прибыли в Шанхай.
Там семейство Цзян Цзинго встретил Цзян Вэйго. Братья расстались в 1925 году в Гуанчжоу. Младшему было тогда всего 10 лет, а старший уже вошел в отроческий возраст. При новой встрече младшему было 22 года и он стал вполне взрослым молодым человеком. Старший же вообще был зрелым мужчиной с женой и сыном.
Цзян Чжунчжэн велел Цзян Вэйго встретить старшего брата в Шанхае. Сам же он в это время находился в родной деревне Сикоу, где устраивал поминки по своему брату. ИЗ Шанхая Цзян Цзинго с женой и детьми прибыли в Ханчжоу и остановились в гостинице. Мэр города тут же по телефону уведомил об этом Цзян Чжунчжэна. Тот немедленно приехал в Ханчжоу и встретился с сыном в гостинице. При встрече он наказал Цзян Цзинго прежде всего нанести визит Сун Мэйлин, подчеркнув: «Она живет на улице Фаюаыьлу и ждет твоего возвращения. Ты непременно сначала навести ее с женой и ребенком; сделайте это все вместе».