Страница 19 из 249
Понять, чем продиктовано такое заявление, легко, это даже не требует комментариев. Интересно другое — то, какую роль знакомство с Алоизи-ей, любовь к ней сыграли в жизни Вольфганга. Прежде всего, они стали рубежом в его взрослении. Отношения с отцом до и после мангеймско-мюнхенской истории существенно отличаются. Серьезное, хотя и не реализованное чувство обострило желание порвать «пуповину», связывавшую его с Зальцбургом (и, в конечном счете, с отцом). Кроме этого в отношении Моцарта к Алоизии повторился сюжет, многократно встречавшийся в истории: любовь художника к своей модели. Юная певица позволила Вольфгангу почувствовать себя учителем и наставником. Одновременно их отношения ярко выявили присущее Моцарту качество: его воспламеняло проявление артистизма, музыкального таланта. То, что молва приписывала Моцарту романы практически со всеми певицами, исполнявшими партии в его операх, конечно, далеко от истины. Но только если
а Письмо от 16 мая 1781 г. — Впе/еСА III. 5.116—117.
Ь Специально для Алоизии Моцарт написал семь концертных арий: А1сапйго, 1о соп/еззо...
N0/130 (1'опс1е угепе КУ294 (1778), РороИ сИ Теззафа... /о поп сШеёо, е?егт Ое1 КУ316/3006 (1778—1779), №Нт1 тетеп Оапк, ШгНоШеп Соппег! КУ383 (1782), М1а зрегап^а ас1ога(а... АН, попзт, диа!репа 31а КУ416 (1783), Уоггег зр1е$ат, оИ Шо... АН соте, рапИе КУ418 (1783),
N0, по, ске поп зе/сарасе КУ419 (1783) иАНзе т ае1, Ьет$пез1е11е КУ538 (1788). Сцену из «Альцесты» на стихи Р. Кальцабиджи РороИ сИ Теззафа, сочиненную еше в Париже, Моцарт преподнес Алоизии 9 января 1779 г., за четыре дня до отъезда в Зальцбург, уже после разрыва, что, конечно, выдает благородство его натуры и еше — неразрывную связь музыки с той, чьим искусством она была вдохновлена.
с [Лоте//© V & М.) Еше ОДШаЬЛ т МогаП... Р. 128.
а 1Ыа.
*
А
Н
о.
о
Е
о
8
А
8
со
8
под «романом» понимать банальную супружескую измену. XVIII век предоставлял оперному композитору богатые возможности творить своих персонажей с оглядкой не только на диапазон голоса или технику исполнителя, но и на его характер. Почему тогда не допустить, что резонанс имели и личные качества певиц, к которым Моцарт испытывал симпатию? Может быть, та образная характерность и индивидуальность, что отличает его Сюзанну, действительно несет на себе отпечаток личности Нэнси Стораче? — по крайней мере, того, как ее понимал и воспринимал Моцарт. Не случайно и образ Алоизии гораздо более рельефно проступает в той музыке, которую Моцарт для нее написал, чем в его высказываниях о ней.
И наконец, Констанца. Мало кто из биографов Моцарта удостоил его жену доброжелательным отзывом. Рассказу об их женитьбе посвящено множество страниц. В зависимости от лояльности автора, эта история трактуется либо как «битва за Констанцу» и «история двух Констанц» (имеется в виду совпадение имен с героиней «Похищения из сераля»), либо как операция по завоеванию жениха, организованная мамашей Вебер в союзе с опекуном дочерей (Фридолин Вебер, как известно, к тому времени уже два года как умер) и самой невестой. Обе версии в той или иной степени опираются на факты. Порвав с архиепископом, в апреле 1781 года Вольфганг поселился в пансионе, который содержала Цецилия Вебер. Еще в середине лета он, судя по письму, открещивается от самой мысли о браке:
> То, что я сейчас нимало не думаю о женитьбе, — это точно![...] Если
бы я и желал обрести счастье, женившись, то все равно не мог бы этого сделать, так как моя голова занята совсем другими вещами. Бог дал мне талант не для того, чтобы я его растратил на женщину и провел свои молодые годы в бездействииа.
Затем в течение пяти месяцев — опять ни слова о каких-либо матримониальных планах, и вдруг — заявление о желании жениться на Констанце. Моцарт апеллирует к здравомыслию Леопольда, рекламируя на все лады материальные выгоды брака и описывая по-бюргерски привлекательный образ потенциальной невесты — экономной и рачительной хозяйки, которая разве что не штопает себе чулки. Портрет, нарисованный в письме от 15 декабря, кардинально отличается от строк, посвященных Алоизии, и тем более от кратких и сочных упоминаний о «милой кузиночке». Констанца всего лишь «не безобразна», она даже «не остроумна». Ее главные достоинства — домовитость, скромность и здравый смысл. Честно говоря, мало что выдает в Моцарте страстно влюбленного жениха.
На протяжении следующих семи месяцев история развивалась по сценарию классической мелодрамы. На пути пары влюбленных воздвигались разнообразные препятствия, которые приходилось преодолевать: сопротивление Леопольда, шантаж опекуна Констанцы Иоганна Торварта, ханжеская забота о благопристойности Цецилии Вебер, пресловутое брачное обязательство, которое «ангельская девица милая Констанца» разорвала на глазах у жениха, козни и наговоры недоброжелателей («меня возмущает то, что мою
Письмо от 25 июля 1781 г. — Впе/еСЛ III. 5. 140.
>
милую Констанцу называли распутной»)3. Моцарт вновь, как и в случае с Ало-изией, примерил на себя одежды благородного рыцаря, который должен вызволить принцессу из лап хищной матери. После целого ряда событий (в том числе «побега» Констанцы из дома) 4 августа 1782 года молодые обвенчались в соборе Св. Штефана, так и не дождавшись благословения Леопольда (письмо пришло на следующий день).
Все эти подробности льют воду на мельницу тех, кто видит в произошедших событиях исключительно аферу и мошенничество по отношению к Моцарту. Слишком много в ней нарочитости и почти оперной театральности. Признать такой вывод без оговорок — значит в очередной раз подтвердить тезис о моцартовской инфантильности, о неумении объективно оценивать положение дел и отстаивать свои интересы. Так ли это?
Во-первых, во всей этой истории Вольфганг проявил себя вовсе не пассивной жертвой. Прежде всего, он вновь — уже вторично — отказался подчиниться воле отца. Сначала (решив не возвращаться в Зальцбург и порывая с архиепископом) он отстоял свою профессиональную и деловую самостоятельность. Теперь — а это было еще сложнее, — право распоряжаться своей личной жизнью. Хитрости мамаши Вебер, вся разыгранная комедия не шли ни в какое сравнение с натиском и нажимом со стороны Леопольда и, конечно, противостоять им было куда легче, чем отцу. Женитьба на Констанце поставила точку в процессе, начатом четырьмя годами раньше в Мангейме историей с Алоизией. Общение с женщинами стало своеобразным катализатором, ускорившим обретение Моцартом человеческой зрелости.
Второй момент, над которым стоит задуматься: согласился бы Моцарт, устоявший перед требованиями Леопольда, сохранивший мужество в условиях психологически и эмоционально для него не комфортных, на то, чтобы им манипулировали люди отнюдь не «семи пядей во лбу»? Вряд ли, если бы не испытывал к Констанце действительно теплых чувств и очень сильного эротического влечения1’. Именно оно, по-видимому, послужило толчком к решительным действиям. В письме от 15 декабря 1781 года содержится знаменитый пассаж — признание в том, что физическая сторона любви для Моцарта была очень важна:
Природа говорит во мне так же громко, как и в любом другом, даже может быть громче, чем в ином большом и сильном детине. Для меня невозможно жить так, как живет большинство нынешних молодых людей. — Во-первых, я слишком религиозен, во-вторых, слишком люблю ближнего и слишком честен по убеждениям, чтобы я мог обмануть невинную девушку, и, в-третьих... слишком люблю свое здоровье, чтобы я мог возиться с потаскухамис.
а Письмо от 22 декабря 1781 г. — Впе/еСА III. 5. 188.