Страница 20 из 22
— Значит, вы сейчас одна?
— Мама есть. Она в ночной смене работает.
Бураков затеял беседу с целью получить кое-какие сведения о живущих здесь немцах, но разговор незаметно свернул в сторону.
На горизонте вспыхнули узкие столбы прожекторов.
— Опять, что ли, налет? — проворчал Бураков.
— В наш завод немцы две бомбы сбросили, — сказала девушка и засмеялась. — В ответ на это у нас производительность поднялась.
— Это как в сказке, — сказал Бураков. — В заколдованном войске. Одному голову срубят, на его место десяток новых встанет.
— Да, — сказала девушка.
— А как эти… ваши соседи себя чувствуют? — спросил Бураков. — У них ведь сложное положение. С одной стороны, они советские граждане, а с другой — немцы… Наверно, сочувствуют?
— Не знаю. Молчат они…
Столбы прожекторов неожиданно исчезли, и только один с громадной скоростью упал на землю. Казалось, что сейчас донесется свист рассекаемого воздуха и удар от падения.
Раздались гулкие шаги, и темная фигура высокого человека вынырнула из переулка.
Девушка решительно направилась к пешеходу, но Бураков удержал ее за рукав.
— Что вы хотите делать? — спросил он шепотом.
— Пропуск надо спросить, — также шепотом ответила она.
— Стоит ли? А впрочем, спрашивайте.
Дежурная перешла на другую сторону улицы и загородила дорогу высокому человеку.
— Предъявите ночной пропуск!
— Какой там еще пропуск!
— Кто вы такой?
— Пусти-ка… Я тут живу.
— Гражданин, я дежурная и прошу не толкаться, — с достоинством сказала девушка.
— Ну и дежурь на здоровье…
— Вам говорят, предъявите пропуск.
— Не приставай.
Она шла следом за ним, а по другой стороне улицы двигался Бураков, готовый в любую минуту прийти ей на помощь. Голос и рост нарушителя были ему знакомы. Без сомнения, это был шофер, получивший письмо для однорукого.
— Гражданин, предъявите пропуск, иначе я вас отправлю в милицию, — твердо сказала дежурная.
Шофер остановился.
— Ты? Меня? В милицию? — со смехом переспросил он. — Да как же это ты сделаешь? Я же тебя, как муху, могу одним щелчком… Хочешь?
Он протянул руку, намереваясь щелкнуть ее по носу, но услышал из темноты предостерегающий голос Буракова:
— Эй ты!.. Без фокусов! А то неприятностей не оберешься. Иди, куда идешь.
Шофер опустил руку и, немного помолчав, дружелюбно пробасил:
— То-то она такая храбрая…
— В чем дело, гражданин? Предъявите пропуск, вам говорят, — настойчиво потребовала женщина.
— Вот пристала. Да я уж дома. Вот он… — С этими словами шофер поднялся на крыльцо и сильно забарабанил в дверь кулаком.
Дежурная потопталась на месте, не зная, как ей поступать дальше, и медленно перешла на другую сторону улицы.
— Послушайте, ведь это… — начала она говорить вполголоса, но Бураков остановил ее жестом.
— Потом…
Они стояли молча, слушая, как шофер постучал еще раз, как в доме что-то скрипнуло и раздалось бормотание.
— Свои. Это я, Семен, — громко ответил шофер. — Петр Иванович у вас? Срочное дело есть. Да открывай ты…
Слышно было, как звякнул засов, как открылась дверь, затем снова загремел засов, и все стихло.
— Вы сказали «потом»? — спросила шепотом девушка.
— Потом объясню, — сказал Бураков. — Не знаете ли вы где-нибудь поблизости телефона?
— На почте есть телефон.
— Это далеко… Придется в совхоз идти.
— Да, да… В совхозе есть, — торопливо подтвердила она.
Девушка чувствовала в голосе незнакомца едва сдерживаемое волнение.
— Как зовут вас? — неожиданно спросил Бураков.
— Валя.
— Скажите, Валя, вы давно на заводе работаете?.. Вы, случайно, не в партии?
— Я комсомолка, и совсем даже не случайно…
— Тем лучше, — обрадовался он, не обращая внимания на иронию. — Очень важное дело… Я должен пойти позвонить по телефону. Могу я попросить вас посмотреть за домом? Если этот человек выйдет, то мне нужно знать — один он выйдет или с кем-нибудь… Потребуйте у него опять пропуск и посмотрите, кто с ним идет. Это очень важно.
— Пропуск я у них потребую, конечно, раз я дежурная, но я не понимаю…
— Потом… потом я объясню. Могу я на вас положиться, Валя?
— Конечно.
— Я быстро вернусь.
Звонить Буракову не пришлось. В конце улицы зашумела машина и узкий луч через щели замаскированной фары скользнул по домам. Бураков торопливо вытащил из кармана электрический фонарик, зажег его и замахал из стороны в сторону, на всю ширину руки. Большая крытая машина, вроде автобуса, ответила отрывистым гудком и скоро остановилась в нескольких шагах от него.
— Что это значит? — спросила девушка.
— Идите теперь на свой пост. Потом расскажу, — отрывисто сказал Бураков и пошел к машине.
Из кабинки вышел плотный высокий человек и приветливо похлопал по плечу Буракова.
— Замерз?
— Уже успел отогреться, товарищ майор. Минут пять тому назад к нему пришел шофер. Тот, что полуторку сюда пригнал.
— Вот как! Значит, мы только-только успели. Который дом?
— Вот этот.
— Не на месте остановились. А что за домом?
— За домом у них крытый двор, сарай, а дальше огород. Огород выходит на ту улицу.
— Сколько их в доме?
— Не могу сказать.
— Надо полагать, что будут сопротивляться…
— Наверно…
— Делаем так: возьми половину людей и оцепи дом сзади и по бокам. Стрелять в крайнем случае и только в ноги.
— Есть!
— Это что за фигура стоит?
— Дежурная из группы самозащиты.
— Отправь-ка ее куда-нибудь в сторонку.
Бураков подошел к девушке, с удивлением наблюдавшей эту сцену, и сухо сказал:
— Валя, я просил вас вернуться на свой пост. Выполняйте.
— Но я…
— Не нужно вопросов. Потом. Выполняйте приказание.
Холодный тон, каким были сказаны эти слова, совершенно обескуражил девушку. Она без возражений вернулась к своему дому. Издали она видела, как из машины вылезли темные фигуры красноармейцев и разошлись в разные стороны. Часть скрылась в переулке, часть расположилась на улице около дома колониста. Минут через десять вернулся Бураков и доложил, что дом окружен.
19. Адская машина
Когда шофер, споткнувшись о порог, с шумом ввалился в дом, там все спали. Впустившая его старуха, жена хозяина, ворча на позднего гостя и проклиная плохие времена, поставила на стул ночник и ушла за перегородку, не ожидая вопросов.
В доме было темно. На полу лежала перина. На ней, в сапогах и в одежде, спал человек, которого звали Петром Ивановичем. От первого прикосновения однорукий проснулся и сразу же сунул руку под подушку.
— Это я, Петр Иванович… Семен, — шепотом сказал шофер, присаживаясь на корточки около перины.
Инвалид снова лег.
— Ну что тебе? Водки не хватило?
— Неприятности, Петр Иванович… Что-то очень подозрительное получилось… Мальчишка-то этот, что с письмом к Воронову ходил, — сбежал…
— Какой мальчишка? Куда сбежал?
Шофер торопливо рассказал о том, как обнаружил в машине мальчика, как тот прикинулся «своим», поел и, вместо того чтобы лечь спать, куда-то исчез.
— А почему же ты, мудрая голова, решил, что он «свой»?
— Он же мне, Петр Иванович, пароль сказал… все как полагается. Спросил время и насчет покурить, — папиросу… слово в слово. Я думал, что вы ему объяснили. Письмо опять же носил…
— При чем тут письмо?.. Я ему ничего не говорил.
Шпион задумался.
Привычное ухо шофера уловило гудки и звук подъехавшей машины, но он не придал этому значения, ожидая, что решит начальник.
— Воронов ему не мог сказать, — проворчал наконец однорукий. — Ты точно разглядел мальчишку? Тот самый, что письмо носил?
— Ну как же, Петр Иваныч… Я его очень даже отлично запомнил.
— Это совершенно случайный мальчик. Я нашел его на улице… И письмо Воронова… совершенно бессмысленное, — рассуждал шепотом инвалид. — Если он сорвал полоску с окна, то это значит — катастрофа… Не могла же она сама по себе сорваться! Если ее сорвала жена, когда вытирала окна… Но тогда бы он написал… Нет… Нет… Тут что-то не то.