Страница 83 из 105
19 Управление Северо-Урало-Сибирского фронта было создано в конце мая 1918 г. в Екатеринбурге по инициативе местных руководящих органов. Задачей ему поставлено было реорганизовать (на началах регулярной армии) и руководить многочисленными отдельными самостоятельными отрядами уральских рабочих, красногвардейцев и красноармейцев, которые возникали в явочном порядке с первых же дней выступления чехословаков. В состав войск фронта вошли все вооруженные силы, .находившиеся в районе к северу от Самаро-Златоустовской железной дороги примерно до меридиана Златоуст, Шадринск, Тюмень, Ялуторовск. После потери Западной Сибири на Урал прорвались сибирские отряды и части, включенные в состав войск фронта.
20 Фактическим начальником академии был в то время царский генерал Андогский, смертельный враг Советской власти, перешедший на сторону белых во время захвата ими Екатеринбурга в июле 1918 г. Колчак намеревался назначить Андогского начальником своего штаба вместо генерала Лебедева, но подозрения его вызывали два обстоятельства: Андогский служил большевикам в качестве эксперта при переговорах о заключении Брестского мира и не перешел сразу к белым, продолжая руководить академией у большевиков некоторое время. Из присланных Колчаку материалов вырисовывается омерзительное лицо предателя и вместе с тем врага в высшей степени умного и коварного. Занимая пост начальника советской военной академии, Андогский уже в декабре 1917 г. направлял офицеров академии на Дон к Алексееву и другим с деньгами и секретными шпионскими сведениями. Восстание в Екатеринбурге и захват города были проведены по плану Андогского. Его метод, как сказано в одном из присланных Колчаку документов-характеристик, «заключался в том, чтобы, добившись доверия комиссаров, взорвать их изнутри. По его совету в Екатеринбурге печатались прокламации от имени левых эсеров с призывом к рабочим свергать Советы, чтобы таким путем посеять недоверие между большевиками и эсерами». Таков был один из «экспертов», с которым руководители 3-й Красной армии в то время собрались «выработать дальнейшую военную политику» для обороны Урала. (ЦГАОР, ф. 292, on. 1, д. 21, л. 36.)
21 Боевой состав 3-й Красной армии на 5 июля 1918 г. приведен в следующей таблице.
Направление
Штыки
Сабли
Пулеметы
Орудия
Броневики
Омское
4280
67
5
_
Шадринское
1624
61
21
—
—
Челябинское
356/
--
72
10
2
Западно-Уральское
Резерв
2308
—
86
7
2
в Екатеринбурге
2264
113
41
6
—
в Перми
2043
—
34
2
—
в Кунгуре-Камышлове и Верхнетуринске
490
26
9
Итого:
16 576
200
330
30
4
Разведывательный отдел штаба 3-й армии определял силы противника перед фронтом армии на 24 июня 1918 г. (включая и резервы) в 12—15 тыс. штыков, 2 тыс. сабель, 140 пулеметов, 20 орудий, 3 бронеплатформы, 2 броневика » авиаотряд.
22 14 июля 1918 г. белые перехватили радиограмму Туркестанского Совнаркома в Москву: «Положение республики критическое. Фронты Оренбургский и Ашхабадский оголены. Красноводск отрезан. Можете ли оказать помощь?» То не был, к сожалению, единственный случай, когда Ташкент посылал в Москву нешифрованные радиограммы. Так, Ы сентября 1918 г. перехваченная радиограмма сообщала, что на совещании Турксовнаркома с руководителями фронтов решено наступать на Оренбург, проведена частичная мобилизация, испрашивается разрешение на всеобщую. 20 сентября белые перехватили радиограмму с запросом командующего Оренбургским фронтом, в каком направлении ему следует наступать. Ответ главкома Вацетиса также был перехвачен. Он гласил: «Энергично наступать на Оренбургско-Уральском фронте, обороняясь на Ашхабадском». К сожалению, в приведенных случаях речь шла не о широко практиковавшейся в то время обоими противниками дезинформации, а о реальных делах и фактических решениях. Одним ив результатов перехвата радиограмм было то, что борьба с войсками Зиновьева была возложена на одного Дутова, а все силы Уфимского района брошены на помощь Чечеку. (ЦГАОР, ф. 1437, оп. 4, д. 57, л. 33; д 58, л. 58.)
23 В ставке Хорвата в Харбине находились: а) управляющий военным ведомством генерал Флуг; б) начальник генерального штаба, он же генкварм, генерал Марковский (впоследствии командующий колчаковскими войсками против партизан Енисейской губернии); в) главнокомандующий российскими войсками в полосе отчуждения генерал от кавалерии Плешков и его начальник штаба генерал Хрещатицкий (впоследствии начальник штаба Семенова в 1920 г.). Здесь же ходил пока без дела генерал Будберг, будущий военный министр Колчака, и др. Нельзя сказать, что то были «генералы без армии». В ноябре 1918 г. общая численность армии Хорвата составляла около 640 офицеров и до 2 тыс. солдат, с 40 пулеметами и 20 орудиями. Личный состав армии состоял из кадровиков русских войск в полосе отчуждения КВЖД мирного времен», т. е. в военном отношении подготовленных, а в политическом — особо подобранных.
24 Приводим цифры наиболее важных для ведения войны материальных ценностей, попавших в руки белых и интервентов: а) пороха и взрывчатых веществ — 36 тыс. т; б) снарядов артиллерийских — 80 тыс. т; в) боеприпасов (дано без расшифровки) — 85 тыс. т; г) колючей проволоки—27 тыс. т; д) цветных металлов — 25 тыс. т; е) хлопка — 20 тыс. т; ж) химикатов разных (сера, селитра, кислоты и т. д.) —до 100 тыс. т; з) продовольственных грузов — около 120 тыс. т, в том числе риса — 40 тыс., чая — 30 тыс., масла — сала — 10 тыс. т и т. д. Происхождение грузов двоякое: часть была завезена в порядке военных поставок США и Антанты по заказам царского правительства и Керенского в годы первой мировой войны, другая — в порядке внешней торговли.
25 Высший совет снабжения союзнических армий был создан в Челябинске 16 июля 1918 г. из представителей Омска, Самары, чехословацкого корпуса и французской военной миссии. 30 сентября 1918 г. временное сибирское правительство признало совет центральным органом снабжения до создания довольствующих управлений в составе военного министерства.
26 А в эти самые дни белогвардейский командующий Приморской области представил Иванову-Ринову копию своего письма от 1 ноября 1918 г. на имя японского генерала Отани с перечислением «нарушений суверенных прав России». Вот некоторые выдержки из него: «Насилие над комендантом крепости Николаевска-на-Амуре, разгром его штаба, увоз документов, имеющих важное военное значение, самовольное распоряжение имуществом крепости, хотя оно было взято не в бою...»; «хозяйничание в Хабаровске, насильное овладение картографическим отделом военного округа и увоз всех секретных планов, овладение базой речного военного флота и разгром ее канцелярии»; арест и избиение милиции; посещение японскими офицерами секретных оборонных сооружений, невзирая на протесты; разоружение крепостной роты, насилие над офицерами и много других случаев. После того как о всех этих фактах было доведено до сведения высшего японского командования, поведение японских войск «стало хуже, принимая определенную окраску игнорирования суверенных прав России, с подчеркиванием того обстоятельства, что вашим войскам внушено, что этот край больше не принадлежит России...». Заканчивалось письмо следующими оказавшимися вещими словами; «Еще не раз судьбе угодно будет менять условия нашего государственного существования... теперь, когда мы слабы, всякая боль становится особенно чувствительной, но когда-нибудь и мое отечество будет мощным вашим соседом... Я буду рад видеть это в нашем молодом поколении...» (ЦГАОР, ф. 162, on. 1, д. 10, л. 2.)