Страница 13 из 35
14 ноября
Командир все еще болеет. Он отказывается даже отвечать на телефонные звонки. Я с трудом ограждал его от повторяющихся вопросов к нему со стороны командира дивизии. Вечером канонада в стороне Голь-дапа усилилась.
Несколько дней меня донимали сильные боли в области левой глазницы. Наверное, мелкие осколки, которые я носил в голове со времени ранения в сентябре 1943 года, надавили на какой-то нерв.
Доктор Науман 15 ноября отправил меня в Инстер-бург к врачу-специалисту. Без результата на следующий день я возвратился обратно. Осмотр в госпитале не дал ничего нового. По-видимому, за последние недели я подвергся большой физической и психической нагрузке.
Батальон постепенно перебрасывается на фронт. Уже завтра нам предстоит занять отсечные позиции на дороге Шульценвальде — Эггенхоф. Задачи ротам уже поставлены. Соприкосновения с противником у нас здесь не будет, и я обрадовался, что у нас еще будет немного времени, чтобы заняться боевой подготовкой.
17 ноября
Рано утром батальон пешим маршем покинул Куб-байн, а во второй половине дня занял позиции восточнее Бисмарксхё.
На вездеходе-«Фольксвагене» я выехал вперед и оборудовал командный пункт восточнее Бисмарк-Турм. Установили связь со штабом дивизии.
Пока еще было светло, я проверил, как роты разместились в блиндажах. Командир забрался в свою каморку за моим «служебным кабинетом».
18 ноября
В 10.00 ко мне в комнату влетел батальонный писарь:
— Господин лейтенант! Там на улице — генерал!
В дверях стоял генерал-майор Дмальц, командир парашютно-танкового корпуса «Горман Геринг». В какой-то момент я заметил «Дубовые листья» у него на шее.
К докладу я был совершенно не готов. Генерал быстро подошел ко мне:
— Вы адъютант?
— Так точно, господин генерал!
— Где ваш командир?
— Командир лежит в постели. Он болен.
— Идите к нему и скажите, что я хочу с ним сейчас же поговорить! Вы поняли? Немедленно!
Я зашел в соседнее помещение:
— Господин майор, командир корпуса желает с вами немедленно поговорить!
Пока майор приходил в себя, командир корпуса зашел уже в комнату и обратился ко мне:
— Лейтенант, оставьте нас вдвоем!
Дверь закрылась. Я немного отошел назад. Из-за нее до меня доносились обрывки разговора. Голос командира корпуса становился все громче, потом вдруг оборвался. Дверь распахнулась, генерал Шмальц быстрыми шагами молча прошел мимо меня. Ушел он так же быстро, как и пришел.
Командир вызвал меня к себе.
— Господин Кноблаух! Состояние моего здоровья оставляет желать лучшего. Генерал считает, что я немедленно должен отправляться в госпиталь. Прикажите упаковать мои личные вещи и закажите водителя на 11.00.
Водитель подал машину точно к указанному сроку. Майор Арнольд попрощался со мной, сел в вездеход и уехал.
Чуть позже мне позвонил офицер для поручений из дивизии:
— Лейтенант Кноблаух, сообщаю вам, что командование фузилерным батальоном сегодня же примет капитан Вольф из 4-го полка.
Я принял это к сведению.
Из машины вышел капитан и решительными шагами направился ко мне:
— Вы, я точно знаю, адъютант. Я — капитан Вольф, с этого момента — командир батальона. Думаю, что вас проинформировали из дивизии. Пройдемте в помещение!
Капитан Вольф совершенно не был начальником, у которого «не было приказов», как у его предшественника. На вид ему было 34 года, он относился к массивному, динамичному типу людей. Он сразу же перешел к делу:
— Господин лейтенант, представьте мне побыстрее документы об укомплектованности личным составом, офицерским составом, вооружением и автотранспортом. Конский состав, как я понимаю, у нас тоже есть.
— Так точно, лошади в батальоне тоже есть. Солдаты и без того уже говорят о парашютно-гужевом корпусе!
Капитан Вольф пошел располагаться. Мне бросилось в глаза, что у него необычно мало вещей.
20 ноября
Я пришел на доклад с входящими документами. Капитан Вольф хотя и был «только» командиром батальона, но на практике по харизме своей личности он для всех нас почти «командующий».
Я положил перед ним письмо из дивизии, требовавшее назначить в батальоне офицеров национал-социалистического руководства.
Капитан Вольф внимательно ознакомился с содержанием, а потом обратился ко мне:
— Я вчера посмотрел лист назначения офицеров, а потом сходил в роты, чтобы познакомиться с людьми. Обер-фенриха Элена срочно перевести в штаб в качестве офицера для поручений. Доложите в дивизию о том, что он одновременно назначается офицером национал-социалистического руководства. То, что происходит на этом поле, буду решать я сам. Я Элену лично скажу, где его деятельность начинается, а где заканчивается!
Это было очень ясное решение!
Остается только добавить, что Элен так никогда и не работал в качестве офицера национал-социалистического руководства. И у меня сложилось впечатление, что он совершенно не интересовался обязанностями по этой должности.
Со вчерашнего дня резко похолодало. Началась зима.
21 ноября
Идет сильный дождь. Местность вне дорог стала непроходимой. Во второй половине дня к нам прибыл командир корпуса. Очевидно, он хотел узнать, как изменилась обстановка в батальоне после смены командира.
22 ноября
Поступила почта с выпиской из приказа о присвоении мне следующего звания «старший лейтенант». Я подготовил вместе с ним остальные документы и представил их командиру. Через пару минут капитан Вольф зашел в мою комнату:
— Лейтенант Кноблаух, разбирая почту, вы, конечно же, заметили, что получили повышение. Но порядок есть порядок, и я формально объявляю вам о производстве в старшие лейтенанты. Поздравляю!
— Благодарю, господин капитан!
Во второй половине дня к нам приехал полковник Зёт, офицер сухопутных войск при штабе 2-й дивизии.
Посещения не прекращались. 23 ноября к нам в гости приехал командир 4-го полка подполковник Клюге. От капитана Вольфа я знал, что командир полка в 1943 году получил Рыцарский крест. Во время оккупации Норвегии в апреле 1940 года он стал известен как командир «отряда Клюге». Я вскоре заметил, что мой командир и подполковник — старые знакомые.
Капитан Вольф вдруг без предупреждения поставил на стол бутылку красного вина:
— Господин подполковник, мой адъютант вчера получил звание старшего лейтенанта. С вашего разрешения по этому поводу я хотел бы налить этого вина!
— Ну, наливайте! — Подполковник встал, пожал мне руку и поздравил.
От первой бутылки «Бужоле» ничего не осталось. Когда третья подходила к концу, мы уже были хороши.
Подполковник Клюге разговорился в хорошем настроении:
— Господин Кноблаух, вы даже не подозреваете, какими качествами обладает ваш командир. Я считаю его гениальным декламатором. Это надо слышать, как он без текста читает из «Фауста»! Господин Вольф! Доставьте нам, пожалуйста, такое удовольствие!
Командир сначала не соглашался, но потом сдался, и мы услышали:
— «Опять ты здесь, неясный призрак...»
От «Пролога» он перешел к «Прологу на небесах» и к «Трагедии первой части». Он читал все дальше. Пить мы перестали. Когда капитан Вольф прервал чтение, подполковник схватился за стакан:
— Господин Вольф, мы благодарим вас! И опять это было великолепно!
Я находился под впечатлением. Такой декламации наизусть я еще не слышал.
Батальонные адъютанты и командиры рот, как обычно, были привлечены на дивизионные командноштабные учения. На ящике с песком разыгрывали «широкомасштабные боевые действия». Речь шла о том, чтобы уберечь войска на главной линии обороны от первого огневого удара и сократить тем самым потери.