В ожидании мира

Я видела эту казнь только по телевизору. Больше всего меня смутило то количество народа, которое пришло посмотреть на это действо. Неужели им в жизни не хватает трагедий. Или мы настолько отупели, что нам подавай только хлеба и зрелищ, не просто зрелищ, а кровавых. Мало было крови за всю войну?! Нет, нам же нравится смотреть, как человек мучается в смертельной агонии. Может, мы превращаемся в первобытное общество? Примитивному человеку много не надо. Осталось только под всеобщее улюлюканье зажарить убитых и съесть.

Кому — то это нужно, чтобы мы становились похожи на первобытных людей. Таким обществом легче управлять: меньше знаешь — лучше спишь. Вот для чего нужна была эта, выстраданная кем-то, независимость. Но мы, те, которые еще не попали под влияние новых идеологов, не хотим возвращаться на несколько веков назад, мы хотим идти вперед.

У меня нет никакого желания смотреть на то, как людей приносят в жертву, словно это животные. Или бьют их палками за какие-то провинности. Тем более, заведомо знаешь, что суд вынесет любое решение. Кто больше заплатит, на той стороне и правда. На справедливое решение можно не рассчитывать, рассчитывай на свой кошелек.

Все эти шариатские судьи и строители исламского государства делали акцент на религии под лозунгом: «нефть — верхам, низам — ислам» Требовали всеобщего подчинения, задевая самое святое — веру. Женщинам навязывали паранджу, девочкам ходить в школу после 12 лет не рекомендовалось. Тех, кто не носил соответствующую одежду и не отращивал бороду, называли вероотступниками.

Но ведь вера — это дело сугубо личное. Она или есть или ее нет. Зачем выставлять напоказ то, что касается только тебя.

Глава 11

Грозный все также стоял в руинах.

В небезызвестном городе N люди рождались, чтобы подстричься, побриться и умереть, в связи с тем, что там было большое количество цирюлен и похоронных бюро.

У нас же в городе было так много рынков и автозаправочных станций, выходило, что местные жители только и делали, что покупали, продавали и заправляли свои автомобили. Через каждые 300 метров можно было наткнуться на мини АЗС или стихийный базарчик.

Бензиновый бизнес процветал. В октябрьском районе Грозного, почти в каждом дворе люди выкапывали колодцы глубиной до 20 метров и добывали нефть. Кустарным способом обрабатывали ее, и полученный продукт сомнительного качества продавали населению. Я до сих пор не могу понять, для чего бензин окрашивали. Может быть, малиновый бензин веселей покупать. Говорят, за месяц такой деятельности можно было заработать на машину.

Появился спрос на копающих. У них были свои бригады, определенные ставки. Ведь работа не из легких и очень опасна. Часто бывали случаи, когда рабочие задыхались в колодце во время работы, их даже не успевали вытащить на поверхность. Однако это был один из способов найти средства к существованию.

В бензиновом деле, как и в любом другом бизнесе, была огромная конкуренция. И если человек хотел зарабатывать таким образом, нужно было непременно иметь «крышу» в лице какого-нибудь бригадного генерала.

Главной достопримечательностью Грозного всегда оставался Центральный рынок. Он подразделялся на продуктовый, вещевой, строительный, ювелирный, валютный, а также, здесь можно было приобрести оружие желаемой марки и любого калибра.

Вообще Центральный рынок является излюбленным местом, как жителей столицы, так и приезжих из других районов республики. Здесь не только можно что-то купить или продать, а еще можно послушать последние новости, раздобыть необходимую информацию, ну и просто повстречать знакомых. Жизнь на рынке кипит, и торговля идет полным ходом, независимо от погодных условий, политических перемен и еще каких-либо внешних воздействий. Нередко на рынке случались пожары, взрывы, кражи. Но и это не останавливало народ. Со временем сложилось так, что рынок стал ориентиром для людей: если он работает, значит жить пока можно.

Большая часть населения Чечни торговала, другая работала в сфере обслуживания. Это были кафе, парикмахерские, различные мастерские. Что касается санитарных условий в местах общественного питания и салонах красоты, они, мягко говоря, оставляли желать лучшего.

Те, кто не стоял на базаре, торговали на дому. Очень часто на воротах домов можно было увидеть таблички: «свежий хлеб», «цемент», «бензин», «мука» и т. д.

Рынок — это особый мир со своими обитателями, законами, особенностями. Люди шли сюда как на работу. Как и на любой работе случались казусы и споры.

Но самый интересный процесс на рынке — это торг. Это своего рода ритуал. Начало бывает очень осторожным. Покупатель может несколько раз подойти и прицениться к товару, и только потом начинается «баталия». Продавец назначает свою цену, а покупатель дает, как правило, меньше половины назначенной цены. И процесс пошел. Торг может растянуться на несколько часов. Очень интересно наблюдать, когда человек желающий получить за скромную сумму определенный товар, пытается найти в этом же товаре изъяны, высказывая сомнения в его качестве и износостойкости. Со стороны может показаться, а для чего вообще его брать раз он такой негодный. Но это всего лишь правила торговли. Продавец же в свою очередь расхваливает принадлежащий ему продукцию так, что даже не заинтересованный человек может подумать: «как я без этого жил». Если покупатель опытный, он может сбить до пятидесяти процентов от первоначальной стоимости товара. Ну, на то и рынок, чтобы торговаться.

Центральный рынок напоминает мне улей. Он кишит, галдит, а народ в нем как пчелы — стихает лишь с заходом солнца. Наверно, люди погружаясь в эту суету, забывают на какое-то время о войне.

Глава 12

Любимый город стал совершенно неузнаваем. К сожалению, у меня нет ни фотографий, ни видеосъемок Грозного до войны. Слава богу, он сохранился хоть и не совсем четко в моей памяти. Хорошо, что память не могут уничтожить как архив ни войны, ни пожары, ни потопы. Словно слайды в голове мелькают знакомые места: кинотеатр «Юбилейный», парк им. Кирова, филармония, стадион «Динамо», Нефтяной институт, аэропорт, школы, больницы, улицы. А люди идущие по тем улицам, совсем другие, они живые, красивые, у них иная походка и взгляд, уверенный взгляд в будущее. Глядя на них, мне хочется плакать, потому что я больше никогда не увижу тех людей, идущих по улицам того города.