Братья Маджере (ЛП)

— Это одно из моих любимых мест. Оно позволяет быть мне более… смягченной, чем дома, — шепнула она в ухо Карамона, придвигая свою мягкую щеку к его.

Когда они прибыли, место было готово. Робер положил несколько черных подушек, разместив их в удобных положениях вокруг белой скатерти. Два серебряных подсвечника стояли посередине, душистые свечи горели теплым светом. На тарелках и подносах лежали свежие фрукты и теплое мясо. Два хрустальных бокала были заполнены красным вином и ждали, когда ими насладятся.

Шавас подвела Карамона к скатерти. Отпуская его руки, она села на подушки напротив него, располагая удобно свое гибкое тело.

— Пожалуйста, сядьте, — сказала она, изящно указывая на насыпь подушек.

Силач неуклюже сел, подложив под себя ноги в скрипящих ботинках.

— Вы выглядите роскошно, Карамон, — комплимент Шавас вызвал прилив крови к щекам.

— Мм, спасибо, — сказал он, неуверенный, должен ли он возвратить комплимент или просто изящно принять.

— Вы выбрали очень хорошее место. Оно очень… мм…

— Личное, — женщина закончила за него. — Как Члена совета Мереклара, я постоянно нахожусь предметом внимания общества. Но даже у меня есть потребности, и одна из них — уединение.

— Это звучит так, будто у вас очень занятая жизнь, — сказал Карамон, пригубив вино.

— Да, очень занятая и очень… одинокая.

Шавас опустила глаза. Ее ресницы бросали длинные тени, и одинокая слеза скатилась по щеке. Карамон хотел заключить ее в объятия, но не знал, как обойти расставленные тарелки на земле.

Уставившись на свой стакан, Шавас поднесла его к пламени свечи. Член совета внезапно мигнула и нахмурилась, будто пробуждаясь от какой-то мечты.

— Тост, — сказала она ясно. — За вас и вашего брата.

— И за успех нашей миссии, — добавил Карамон громко.

Это, казалось, застало женщину врасплох.

— Конечно, — сказала она. — За… успех.

Карамон опустошил бы свой стакан одним движением, если б не заметил, что его спутница оставляет свой почти полным.

— Вы голодны? — спросила член совета. Она нагнулась над скатертью, беря тарелку воина. Не дожидаясь ответа, она начала наполнять тарелку воина, выбирая мясо, плоды и рыбу.

Карамон поискал вилки и ложки, но, не найдя ничего, очень обеспокоился — вдруг он опять что-то пропустил. Шавас заметила его беспокойство.

— Ешьте руками, Карамон. Никто не наблюдает! Мы полностью, абсолютно одни.

Женщина взяла пальцами ягоду и медленно поднесла ее ко рту, слизывая капли сока. Он хотел есть до того, как они сели, но теперь спрашивал себя, а смог бы он есть в полный рот. Он никогда в жизни не хотел так женщину, как хотел эту. Они не разговаривали во время еды. Оба, казалось, с нетерпением ждали, чтобы ужин закончился.

Когда они закончили, Шавас вытерла пальцы шелковой салфеткой. Робер появился, по-видимому из ниоткуда, и начал убирать тарелки.

— Когда закончите, можете уходить, — сказала Шавас, не сводя пристального взгляда направленного на Карамона.

— Спасибо, моя леди, — сказал Робер с явным облегчением.

— Теперь, Карамон, — сказала Шавас, — о чем поговорим?

— Поговорим, — сказал Карамон пораженный и разочарованный. У него на уме были другие идеи. — Ну я не знаю. О чем бы вы хотели поговорить?

Шавас налила себе второй стакан вина.

— Расскажите о себе. Расскажите об одном из ваших приключений.

Силач подумал о тех историях, которые он обычно рассказывал в тавернах — о крови, о кишках, о холодной стали. — Я сомневаюсь, что любой из рассказов, которые я знаю, заинтересовал бы вас, — пробормотал он, почти опрокидывая свое вино. Подхватив его, он опустошил стакан в один глоток.

— Вы можете удивиться, — сказала Шавас. — но если вы не хотите говорить о сражениях. То расскажите мне о своем брате. О Рейстлине.

— Ах — ха, — Карамон поерзал беспокойно и ревниво. Кажется, он нашел ее искренний интерес. — Рейст? Что вы хотите знать о нем?

— Расскажите, что он представляет собой? Он очень молод, что бы иметь такую силу, не так ли?

— Он самый молодой из тех, кто проходил Испытание в Башнях Высшего Волшебства, — сказал Карамон неохотно, не желая, ни думать ни говорить о том ужасном времени.

— Действительно? — спросила Шавас. — Это должно быть был пугающий опыт.

— Да. Те, кто не проходят Испытание, умирают.

Шавас, увидев, что ему становиться неудобно, изменила тему.

— Вы с вашим братом долго путешествовали вместе?

— Всю нашу жизнь, — тихо сказал Карамон, уставившись на пустой стакан в своей руке. — Мы никогда не разлучаемся.

— Кроме того, когда каждый из вас идет искать то, чего действительно желает, — сказала Шавас, поднимаясь на ноги плавным движением. Подняв руки к голове, она развязала лент обмотанные вокруг нее, вызвав каскад мягких каштановых волос.

Карамон наблюдал за ней. Его желание было как физическая боль.

— Я долго слышал о перекрещенной короне женщины и играл на ее светлых берегах, — шепнул он.

Член совета наклонилась, становясь на колени перед гостем. Поднеся щеку близко ко рту Карамона, она шепнула:

— Это красиво. Вы сами придумали?

— Нет, — сказал силач, сжимая ее в руках и наклоняя вниз, чтобы уложить рядом с собой на прохладную траву. — Это что-то, что Рейст имеет обыкновение говорить. Я, думаю, он прочел это в книге. Он… всегда… читает… книги.

Шавас подняла руки, лаская его лицо, проводя кончиками длинных совершенных ногтей по грубой коже.

— Скажи мне это снова, Карамон, — шепнула она.

Но он знал, что на самом деле ей не хочется слушать цитаты. Им было хорошо, и парень даже под угрозой смерти не припомнил бы сейчас выдержку из книги.

Рейстлин сидел на кушетке в библиотеке Шавас и рассеянно постукивал по книге, которую Карамон смотрел два дня назад. Заметив чистые страницы, он отбросил ее в презрении

Шавас оставила вход в свой особняк открытым, давая доступ магу. Ее записка не говорила, когда она возвратится. Рейстлин, зная мастерство Карамона, предположил, что леди не вернется до утра. Маг загасил вспыхнувшую в нем искру ревности, угрожавшую разгореться бушующим пожаром.

— Магия, — сказал он себе. — Никогда не забывай о том, что важно.

Рейстлин поднялся на ноги, готовясь бросить заклинание. Его скандирование началось как низкое бормотание, песня, заполнившая комнату неописуемой музыкой. Его рука широко открылась, потом он снова сжал ее, пальцы опять разжались жесте власти, вытягивая силу Крина и из других невидимых планов. Он поднял черный посох высоко в воздухе, держа руку прямо, отводя ее назад к телу и изгибая по дуге в сторону. В ответ на его команду три книги начали пылать. Заклинание знания продлилось бы не долго, Рейстлин отметил в памяти их месторасположение и отступил, сев на кушетке. Он глубоко втянул дрожащее дыхание. Уставившись на свои сокровища, он ощутил, что его тело загорелось нетерпением.

Собравшись и успокоив свои мысли, он медленно двинулся к книжной полке, протянул дрожащую руку и взял первую рукопись. Она имела надпись, Мереклар. Ниже было надписано «Бог Котов»

— Что здесь? — Рейстлин изучил коричневое покрытие, хмурясь. Казалось, что вторая половина названия добавилась позже, как будто переплету дали задание в последнюю минуту. Он положил ее на стол возле огня, сел на коричневом стуле и открыл книгу на первой странице. Среди красного синего и золотого оформления небрежно были написаны письмена, письмена на неизвестном, незнакомом ученым древнем языке.

Происхождение Мереклара неизвестно и останется неизвестным, пока такая весть не нуждается в обнаружении. Цель города ясна и окончательна, в его пределах знают эти причины. Коты должны жить здесь, поскольку их цель станет известной, когда для этого возникнут причины, когда настанет время.

— Какая ерунда! — прорычал маг. — Я ожидал магических заклятий, не путеводитель.

Он перевернул вторую страницу и увидел картинку чернокожего человека в черной одежде, стоявшего перед развороченным городским пейзажем. Молния прорезала оранжевое небо, и три луны соединились в Большом Глазе. Улица казалась знакомой Рейстлину, но он никак не мог определить ее местоположение. Под рисунком была надпись: «Бог Котов в его царстве отчаяния, тайного и мрачного, в ожидании ворот, которые должны быть открыты».