Страница 8 из 20
Одновременно съ любовью къ полевой ѣздѣ, самъ Великій .Князь былъ также и тонкимъ знатокомъ манежа. Офицерской ѣздой въ полку онъ руководилъ лично, какъ въ полѣ, такъ и въ манежѣ.
Великій Князь офиціальную частъ своей жизни обосновалъ въ раіонѣ расположенія полка, въ такъ называвшемся Командирскомъ домикѣ, гдѣ онъ принималъ по службѣ всѣхъ, имѣвшихъ къ нему дѣло. Нерѣдко, раза 2-3 въ недѣлю, онъ завтракалъ въ офицерскомъ собраніи, что даваліб ему возможность ближе знакомиться съ офицерскимъ составомъ полка. За завтракомъ, общимъ для всхъ офицеровъ, Великій Князь выпивалъ обычную рюмку водкп и стаканъ какого нибудь легкаго вина, не позволяя себѣ никакихъ излишествъ, чтобы сохранитъ силы для дальнѣйшей дневной работы.
Такимъ образомъ всѣ разсказы о безмѣрномъ употребленіи Великимъ Княземъ въ молодости спиртныхъ напитковъ въ значительной мѣрѣ преувеличены. Въ молодыхъ годахъ Великій Князь любилъ не столько «вино», сколько общее «веселье», — что составляетъ одну изъ очень характерныхъ чертъ русской широкой натуры: «пей, да ума не пропей»... Въ болѣе пожилыхъ годахъ, напримѣръ, въ бытность въ Ставкѣ, Великій Князь Николай Николаевичъ-почти что ничего не пилъ. Но радушіе, гостепріимство и любовь «по-подчивать гостя» чѣмъ либо особеннымъ, у него остались навсегда-
Въ бытность свою въ полку эскадроннымъ командиромъ, Великій Князь, въ соотвѣтствіи со своимъ служебнымъ полковымъ положеніемъ, сближался нѣсколько короче лишь со старшими офицерами полка, сходясь иногда съ ними на «ты». Но вполнѣ близкихъ дружескихъ отношеній у него въ полку не было, что облегчило ему въ будущемъ переходъ на должность командира полка.
Надо однако замѣтить, что въ названномъ полку привыкли къ довольно частымъ назначеніямъ командирами полковъ своихъ же старшихъ полковниковъ, причемъ, благодаря такту офицеровъ, это не препятствовало вновь назначенному командиру становиться сразу въ свое новое положеніе. — Тѣмъ легче оказался такой переходъ для Великаго Князя. ІЬо отзывамъ его однополчанъ, вслѣдствіе продолжительнаго пребыванія Великаго Князя въ полку, между нимъ и полкомъ выработалась нѣкоторая какъ бы общность психологіи, которая въ концѣ концовъ спаяла полкъ съ его командиромъ въ одну общую монолитную массу.
По должности командира полка, Великій Князь выбралъ на освободившуюся вакансію полкового адъютанта ротмистра Крупенска-■го, который оставался въ этомъ званіи во весь періодъ пребыванія Великаго Князя во главѣ полка.
Офицеръ этотъ былъ однимъ изъ самыхъ довѣренныхъ лицъ Великаго Князя Николая Николаевича и, съ оставленіемъ послѣднимъ полка, перешелъ къ нему на должность личнаго адъютанта. — Впослѣдствіи, въ бытность Великаго Князя Верховнымъ Главнокомандующимъ, М. Е. Крупенскій былъ при немъ генераломъ для порученій. Великій Князь очень благоволилъ къ нему, говорилъ ему «ты», и въ моихъ ушахъ еще до сихъ поръ слышится ласковый по интонаціи и рѣзкій по тембру голосъ Верховнаго, зовущаго въ вагонѣ-столовой своего преданнаго бывшаго' полкового 'адъютанта уменьшительнымъ окрикомъ: «Крупа»!..
М. Е. Крупенскій исполнялъ у Великаго Князя обязанность какъ бы оберъ-гофмаршала. — Онъ былъ одимъ изъ самыхъ приближенныхъ къ Великому Князю лицъ и дольше другихъ сумѣлъ сохранить къ себѣ привязанность Великаго Князя.
Оставшись послѣ революціи въ Россіи, М. Е. Крупенскій очень бѣдствовалъ и, по имѣющимся свѣдѣніямъ, умеръ въ большой нуждѣ.
Въ обращеніи съ офицерами полка Великій Князь былъ по большей части сдержанъ, подавляя въ себѣ «ольденбургскую» кровь и никогда не позволялъ себѣ оскорбляющихъ рѣзкостей.
Непослушная горячая кровь отъ времени до времени все же (прорывалась, но чаще всего это было въ пылу какихъ либо строевыхъ ученій, пли по поводу пхъ, почему вскорѣ все забывалось, тѣмъ болѣе, что послѣ ученія, въ офицерскомъ собраніи, Великій Князь никогда не пропускалъ случая загладить непріятный осадокъ какой либо шуткой пли другимъ какимъ либо знакомъ вниманія къ офицеру, оказавшемуся причиной раздраженія.
На каждаго изъ офицеровъ Великій Князь смотрѣлъ, какъ на человѣка, добросовѣстно выполняющаго свой долгъ, что и обязывало его оказывать всѣмъ должное довѣріе п уваженіе. Лишь встрѣчаясь съ невыполненіемъ требованій службы, или — что еще было хуже — безразличнымъ къ ней отношеніемъ, онъ пользовался своей командирской властью, карая провинившихся, но всегда лишь въ мѣрѣ важности проступка. Въ этихъ случаяхъ ни для кого у него не было пощады и даже самые старшіе офицеры полка пе могли разсчитывать на какое либо снисхожденіе. Но ни къ кому у него не оставалось злобы, какъ не было у него и любимчиковъ. Лишь одного офицера, крайне неисправнаго по службѣ, опъ прогрессивно росшими взысканіями вынудилъ оставить полкъ.
Для характеристики времени, надо замѣтить, что въ тѣ отдаленные годы, о которыхъ идетъ рѣчь, полковыхъ судовъ «чести» въ русской арміи еще не существовало. Въ гвардейскихъ частяхъ обязанность быть блюстителемъ чести полкового мундира лежала на старшемъ по чину офицерѣ полка (старшій полковникъ). Въ нужныхъ случаяхъ послѣдній собиралъ негласно совѣтъ старшихъ офицеровъ полка, которымъ и принадлежало сужденіе о поступкѣ, вызвавшемъ въ данномъ случаѣ какое либо сомнѣніе. Такимъ образомъ командиръ полка, въ большинствѣ случаевъ назначавшійся изъ состава очередныхъ кандидатовъ не своего полка, былъ облегчаемъ въ своихъ обязанностяхъ по наблюденію за частной жизнью офицеровъ полка, легко въ своихъ подробностяхъ ускользавшею въ огромномъ морѣ большого столичнаго города.
Заботливость Великаго Князя къ своимъ офицерамъ проглядывала во всѣхъ мелочахъ.
Мнѣ разсказывали такой мелкій, но характерный случай. Въ иолку служилъ офиперъ, который, по состоянію своего здоровья, не могъ выноситъ вина. Чтобы имѣть возможность участвовать въ пирушкахъ, устраивавшихся на общихъ собраніяхъ, офицеръ этотъ, вмѣсто вина, потягивалъ изъ кружки черный шведскій портеръ, Какъ извѣстно, лишенный почти всякаго алкоголя. — Приближался полковой праздникъ, обычно праздновавшійся во всѣхъ полкахъ русской арміи чрезвычайно торжественно. По обычаю, за общимъ столомъ, во время обѣда, командиръ полка предлагалъ поочередно офицерамъ выпить «чару зелена вина» изъ полкового серебрянаго ковша, весьма часто внушительныхъ размѣровъ.
— Посмотримъ, какъ то ты выйдешь изъ положенія, — подсмѣивались надъ непьющимъ его товарищи! Отказываться вѣдь не полагается: командиръ самолично подноситъ чару, а кругомъ всѣ офицеры подпѣваютъ:
«Чарочка моя серебряная,
На золотомъ блюдѣ поставленная»... и т. д.
II вотъ насталъ день полкового праздника.
За обѣдомъ Великимъ Княземъ подносится чара непьющему. Офицеръ, съ тревогой за свое здоровье, поднимается, скрѣпи сердце беретъ изъ рукъ командира огромную «чару» и вдругъ съ благодарностью видитъ, что она наполнена не виномъ, а безвреднымъ 'для его здоровья портеромъ...
Онъ выпиваетъ «чару» за полкъ до дна. Обычай соблюденъ ш здоровье офицера сохранено... Столь тонкое, скажу чарующее вниманіе къ окружающимъ было характерной чертой Великаго Князя.
Что касается полковыхъ хозяйственныхъ заботъ, то Великій Князь предпочиталъ оставлять ихъ на попеченіи своего помощни-жа по хозяйственной части. Счастливая случайность дала ему возможность дѣлать это безъ ущерба полку и дѣлу. Въ лицѣ полковника графа Т., Великій Князь, по отзыву служившихъ въ то время въ полку, имѣлъ твердаго, независимаго и рачительнаго помощника, который не нуждался ни въ указаніяхъ, ни въ наблюденіи. Обстоятельство это конечно очень облегчало Великаго Князя въ командованіи полкомъ и позволяло ему сосредотчить всѣ силы и все вниманіи на строевой подготовкѣ полка.
Тактическими занятіями въ то время въ русской арміи не интересовались и на нихъ не смотрѣли серьезно. Занятія эти велись очень нудно и для выполненія ихъ спеціально пріѣзжалъ изъ штаба дивизія особый офицеръ генеральнаго штаба. Въ обученіе къ нему и поступали на время занятій офицеры полка. Главная сущность •кавалерійскаго искусства, какъ это уже отмѣчалось, полагалась въ тѣсномъ маневрированіи войсковой части въ сомкнутомъ строю.