Страница 8 из 145
Петр Иванович в запале продолжал бы изливать душу и дальше, но в комнату зашла Юлия.
- Папочка! Ты зачем увел жениха? Гости кричат «горько», а мне целоваться не с кем, - сказала она, изображая на счастливом лице обиду.
- Костя, иди целуйся, а я посижу здесь, - засмеялся отец.
Глава третья 1
Годовой круг обернулся для Рокоссовского семейным счастьем - появилась на свет дочка Ариадна. Первое время он ее почти не видел - был на курсах в Ленинграде. Потом возвратился сно- • ва в Забайкалье.
Летом 1926 года он вывел личный срстав бригады для полевой учебы на берег реки Уды. Он свято выполнял свое правило: если хочешь, чтобы солдат не дрогнул в бою, - закаляй его перед боем. У него были грандиозные планы по совершенствованию полевой выучки бригады.
Но заниматься не пришлось - первого июня Рокоссовский полупил приказ: передать бригаду и убыть к новому месту службы.
Этим новым местом службы была Монгольская народная республика, где ему отводилась роль инструктора первой кавалерийской дивизии. К этому назначению он отнесся двояко. С одной стороны, после учебы в Ленинграде, он в глубине души лелеял смутную надежду о переводе в европейскую часть союза,
где давно служили его сверстники Г.К. Жуков, А.И. Еременко и И.Х. Баграмян, а с другой - он привык к Забайкалью, полюбил его красивую и уникальную природу, нашел здесь настоящую любовь, личное счастье. Правда, иногда возникал сам по себе вопрос: почему его все время держат здесь, подальше от западной границы? Приходили разные мысли, но он от них отбивался как от назойливых мух. «Сиди, Костя, в этих краях, как гвоздь, заколоченный по самую шляпку, и не держи ни на кого обиды», -усмехался он своим мыслям.
Народно-революционная армия нуждается в помощи, и его опыт здесь пригодится. Он знал, что в этой стране уникальные условия для охоты и рыбалки, в случае чего - можно будет отвести душу. Природа для него была лучшим отдыхом, советчиком и другом. Он хорошо помнил слова Эпикура: «Если в жизни ты сообразуешься с природой, никогда не будешь беден, а если с людским мнением, то никогда не будешь богат*.
Как бы то ни было, пришлось готовиться в дорогу. У Рокоссовского где-то глубоко в сердце закралась тревога: как перенесет путешествие малышка Ада? Он неоднократно бывал в Монголии и хорошо знал климат этой страны - зимой не прикрытая снегом земля выстуживается до минус сорока градусов, летом стоит такая жара, что сворачиваются листья, словно их обожгли огнем. А земля нагревается до шестидесяти градусов. Весной, после дневной жары, вдруг ударяет сильный мороз и все вокруг замирает. Такой разницы между дневной и ночной температурой нет больше нигде - ни в Якутске, ни на Диксоне. О своем беспокойстве он жене не сказал - она была и так не в восторге от предстоящей поездки.
Рокоссовскому пришлось ломать голову над созданием походного уюта для девочки. Для нее была построена специальная детская кроватка. Ее прикрепили к повозке, а сверху соорудили пятнистый зонт, напоминающий мухомор. v
Через несколько дней три повозки выехали из Верхнеудин-ска, где располагался штаб бригады, в Кяхту.
Проводы и прощание затянулись надолго. Дедушка Петр и бабушка Анна не знали, как угодить своей любимой внучке: то приносили подушки, то носочки, то разбавленный водой мед. ,
- Милые детки, смотрите за нашей крохой, - говорила бабушка Анна, вытирая слезы. - Вы же везете ее в Тмутаракань..
Ада смотрела на всех живыми, умными не но возрасту глазами и улыбалась.
- Ишь как она рада, смеется себе - и всё, - говорил дедушка Петр. - Ничего, ничего, все будет хорошо. Напрасно ты, Анна, расстраиваешься. Род Барминых живуч.
Поближе к полудню, пятого июля, Рокоссовские покинули Кяхту.
2
Дорога шла по ровной, как стол, степи. На первой повозке сидел возница-монгол, сносно владеющий русским языком, -его специально прислали из Урги для сопровождения Рокоссовского. Вторую повозку занимала Юлия с дочкой, а на последней находился Рокоссовский. Эта повозка была загружена походной юртой и другими дорожными принадлежностями. Ружье и удочки, на прощание подаренные комбригу руководством областного комитета партии и правительством Бурят-Монгольской АССР, были всегда под рукой. Все телеги были крытыми.
Стоял июльский знойный день. Над путниками широко опрокинулся голубой купол неба, а вокруг простиралась рыжая, Широкая степь. Далеко, на самой кромке горизонта, как сказочные привидения, маячили отроги горных хребтов.
Дороги не было видно, но монгол вел этот небольшой караван по едва заметной колее.
Рокоссовский соскочил в повозки и подошел к жене.
- Дочурка спит?
- Да, только что поела и уснула.
- Как настроение? .
- Так себе.
- Привыкай, милая Люлю, к кочевой жизни. Знала, за кого выходила замуж.
Хрустели по гальке колеса, будто на ленивых волнах, покачивалась походная спальня. С небольшими остановками они ехали уже более девяти часов. Внезапно наступила ночь. По дороге попадались юрты, вокруг них пылали костры.
Рокоссовский, положив руки под голову, устремил взгляд в небо. Ему казалось, что он ни разу не видел такого темного бездонного неба, столь ярко горящих звезд. Все это было похоже на необычайно громадный купол цирка, густо усеянный искусственными огнями. Прислушиваясь к монотонному скрипу колес, он невольно улыбнулся: его жена и дочь беззаботно спят в самом сердце Азии, где когда-то земля гудела от грозных всадников Чингисхана и Батыя.
Они остановились на ночлег на берегу небольшой речки Бу-ры.
Утром Рокоссовский проснулся очень рано, когда монгол только что увел лошадей на водопой, а дочка и жена еще спали.
На востоке багряным отсветом горел горизонт. Мохнатый прозрачный сумрак высвечивал обширную долину, на которой паслись овцы, лошади и верблюды.
Вскоре проснулись жена и дочка. Рокоссовский никогда не думал, что такими восторженными и душевно глубокими могут быть отцовские чувства. С тех пор как родилась Ада, он отдавал ей все свободное время. И теперь, едва она проснулась, он ее умыл, накормил и отправился с ней гулять. Малышка только что научилась ходить: она то стояла и лепетала «папа, мама*, то шла, то, держась за отцовскую руку, бежала. У отца ликовала душа - он поднимал ее, как пушинку, и целовал в пухленькие щечки.
Юлия, счастливо улыбаясь, наблюдала за ними и не скрывала радости.
Уже поднялось солнце и начало подогревать землю. Отец поднес девочку к ближайшей юрте. Они вместе наблюдали, как полуголый карапуз - от горшка два вершка - ведет на веревочке здоровенного верблюда, подводит его к тюкам. Пожилой монгол кричит: «Сок!» - и по этой команде верблюд покорно опускается на колени и спокойно ждет, пока его навьючат. А рядом ждет своей очереди другой верблюд, который привязан к воткнутой в землю палочке. Выдернуть палочку или порвать веревочку для верблюда не составляет никакого труда, однако он этого никогда не сделает: верблюд понимает, что его привязали.
3
Монгольские пустыни были очень похожи на степи Даурии, где Рокоссовскому приходилось воевать. Но по мере продвижения к столице Монголии начала появляться гористая мест-' ность, сосновые и березовые леса, склоны холмов, сплошь покрытые багульником. Лошади шли тяжело, а потом и вовсе остановились - пришло время их кормить.
Глухо шумел лес. Рокоссовский взял на руки дочку и пошел на гулкий и дробный стук. На сосне сидел дятел, наряженный в темно-синий фрак с красным подбрюшником и белым галстуком. Он, деловито разглядывая результаты своего труда, старательно долбил клювом.
Лес и горы мало-помалу редели, и постепенно появились песчаные холмы, а за ними глубоководная река. Здесь они остановились на ночлег.
Утром Рокоссовский уговорил монгола пойти на рыбалку. Над рекой висел густой туман; было прохладно. То тут, то там появлялись на воде круги - резвилась рыба. Рыболовы забросили удочки. Почти мгновенно поплавок задрожал и пошел ко дну. Рокоссовский умело подсек и начал подводить рыбу к берегу, а затем выбросил ее на поверхность. На солнце затрепетал всеми цветами радуги громадных размеров сиг.