Страница 5 из 145
- И дым отечества нам сладок и приятен, - улыбнулась Валентина.
- В это время, представьте себе, - с усмешкой говорил Рокоссовский, - я лежу на копне сена, достаю из походной сумки томик стихов Байрона и начинаю читать. Ни волнения предстоящего боя, занозой сидящие в сердце, ни тревога за жизнь солдат, ни тайные замыслы противника — ничто мне не мешает наслаждаться лирикой поэта.
В это время открылась дверь и в комнату вошла дородная женщина с круглым, волевым, красным от мороза лицом. Едва поздоровавшись, она разделась, повесила пальто в гардероб и, повернувшись к столу, громко произнесла:
- Б-р-р-р! Какой на улице мороз! Зуб на зуб не попадает!
- Агафья Петровна, шеф-повар МТС, рна же секретарь парторганизации, - представила вошедшую Ольга.
- Девочки, можно горяченького чайку? - спросила та, потирая руки и усаживаясь за стол.
Ольга принесла чаю, наполнила вазу печеньем, и беседа возобновилась.
- Константин Константинович, - сказала Валентина, боясь,
что с появлением шеф-повара собеседник может уйти. - Вы что, увлекаетесь поэзией? -
- Да, имею к ней слабость.
- Ваши любимые поэты? - не унималась Валентина.
- Байрон, Мищсевич, Пушкин. ,
- Военный человек - и любовь к поэзии, странно? - сказала Валентина, призадумавшись. - А чем вам нравится Байрон?
Рокоссовский обвел, синими глазами женщин и, улыбаясь, произнес:
Быть может, род мой не высок И титул мой под стать поместью,
Но не завидуй мне, дружок,
Гордись достоинством и честью.
Он произнес эти слова охотно и с глубоким убеждением.
- Разве можно не любить такие стихи? - добавил он тихим приятным голосом. Допив чай, Агафья Петровна отодвинула стул и села поближе к окну.
- Вы извините меня, - сказала она бойко. - Вот вы, слышу, говорите о поэтах.., О... как его там?
- О Байроне, - подсказала Валентина,
- Да, да, о Байроне... А что дал простому народу ваш Байрон?.. Что? - вытаращила она маленькие глаза, приподняв припухшие веки.
- Джордж Байрон, великий поэт Англии, защищал свободу и независимость Греции, где заболел и умер, - пояснил Рокоссовский, неодобрительно взглянув на собеседницу.
- Подумаешь, герой, у нас тоже много болтунов расплодилось. Гнилая интеллигенция - революции помеха. - Она направила на комдива яркие глаза. - Пустобрехи! Кому они нужны? А?.. Кому?.. Кому нужен теперь поэт Байрон?
- Пушкин называл Байрона гением и властителем дум, - как будто между прочим сказал Рокоссовский. - Его уважали декабристы. Для них он был примером служения делу свободы и борьбы с тиранией. Это был их кумир.
- Небось из богатых ваш Байрон?
- Да, он принадлежал к старинному роду английской и шотландской аристократии. Даже был лордом.
- Вот видите! - Агафья Петровна развернулась всем корпусом, так что заскрипел стул. - Знаем мы этих лордов. Не первый день на свете живем и кое-что видели! Отдадут они добровольно что-нибудь народу? Как бы не так, держи карман шире!
- Когда Байрон путешествовал по Италии, Португалии, Турции, его поразили социальные контрасты. Он увидел бесправие простого народа и встал на его сторону. - Заметно было, что этот непредвиденный спор начал Рокоссовского забав- , лять.
- Вот видите, путешествовал, а за чей счет, позвольте вас спросить?
- Ну, по всей вероятности, за свой счет.
- А кто ему положил денежку на его счет, - агрессивно, рассекая воздух широким взмахом руки, спросила Агафья Петровна и тут же ответила: - Эти денежки заработал потом и кровью крестьянин и рабочий. Вот так-то!
Рокоссовский взглянул сначала на Ольгу, потом на Валентину, которые едва подавляли смех, и улыбнулся. Собеседники еще раз переглянулись и притихли.
- Что молчите? - спросила недоверчиво повариха и тут же восторженно вскричала: - Не какого-то Байрона читать надо, а мудрые речи и статьи товарища Сталина! Там есть ответы на все вопросы: как нам работать, жить и бороться с негодяями, бандой врагов, белогвардейскими пигмеями и козявками, правыми уклонистами, право-левыми уродами. - Она подвернула рукава, чтобы они не мешали размахивать руками.
- Где вы набрали такой богатый букет врагов? - уточнил Рокоссовский.
- Как это где? - округлила глаза повариха. - Товарища Сталина читать надо, милок, а не всяких там байранов!
«Такая вот петрушка», - подумал комдив и нахмурил брови.
Этот разговор начал раздражать и Валентину. Мягким, женственным движением она поправила волосы и подошла к Агафье Петровне: ■ ^
- Выходит, вы нам даете уроки: как нам жить, что нам читать, с кем бороться...
Повариха замахала руками, как курица крыльями, прервала Валентину:
- А как вы думали? Товарищ Сталин нас учит, что ни на одну минуту нельзя забывать о врагах народа, которые прут на наше социалистическое государство, как саранча на капусту. А вообще-то, я вам скажу, дорогие мои, вот что: если мы не будем держаться за товарища Сталина, то пропадем ни за понюх табаку!
Агафья Петровна была такой пухлой, что обе ее ягодицы свешивались со стула. Она встала и покатилась к выходу, бросив на ходу:
- Не забывайте, милые, что я сказала! Знайте, я кость от кости того простого народа, о котором так заботится наш дорогой вождь и учитель товарищ Сталин!
Она распахнула дверь, остановилась и, повернувшись к Рокоссовскому, с упоением добавила:
- Не кто иной, а родные наши вожди Ленин и Сталин дали нам, кухаркам, широкие права по управлению государством!
Никто из собеседников не посмел комментировать то, что сказала Агафья Петровна. Разговор дальше не клеился, и все, словно набрали в рот воды, молчали.
Рокоссовский попрощался и ушел к себе в номер. Он открыл серебряный портсигар, подаренный ему женой в день рождения, взял папиросу и закурил с тем особенным удовольствием, которое охватывает курящего в одиночестве и в раздумье. Он взял со стола газету «Рабочая Москва». Глаза выхватили заголовки: «Металлурги перевыполнили Сталинский план», «Политическое двурушничество», «Главный уклон тот, с которым перестают бороться», «Вступим в новые цеха, вооруженные шестью историческими указаниями товарища Сталина»...
Он положил газету на стол, подошел к окну, за которым свистел ветер и кружился снег. Горьковатый дымок папиросы, подхваченный холодным воздухом, Сизыми струйками уходил в проем форточки.
Рокоссовский присел к столу, положил голову на руки, Он задумался о разговоре с поварихой и хотел его забыть. Но увы! Ее слова обладали какой-то магической силой и туманили сознание какой-то неопределенностью. Его неудержимо тянуло домой, к жене и дочери, где он всегда обретал душевный покой, где он встречал мягкое обхождение и понимающий взгляд.
Рокоссовский ждал с нетерпением окончаний непривычной для себя работы, ему хотелось поскорее заняться своим любимым делом - боевой учебой. Было уже 10 часов вечера. Рокоссовский задумчиво прошелся по комнате и снова закурил, затем
сел в кресло, раскрыл томик Лермонтова и начал читать. Однако вскоре отложил книгу в сторону: не мог сосредоточиться на том, что читал. Он разделся, выключил свет и лег под одеяло. Но сон не приходил: бередил душу разговор с женщинами, да и газетная статья подлила масла в огонь - на него нахлынули воспоминания.
Глава вторая
ЙО'Ь 1
Весна 1921 года в Забайкалье выдалась ранняя и теплая. Легкий ветерок доносил с полей запах весенних палов, окутывал сопки сизым неподвижным маревом, с гор налетал пьянящий запах багульника, несло горьким ароматом освободившейся от снега прошлогодней полыни. К этому времени уже успокоились свирепые ветры, которые раскаленная пустыня Гоби притягивает к себе, в Монголию.
Гражданская война, казалось бы, закончена, но на востоке России, куда военная судьба на долгие годы забросила Рокоссовского, нельзя было утверждать, что войне пришел конец. Японские интервенты все еще оккупировали Приморье, барон Унгерн был разгромлен, но остатки его отрядов, так же как и другие банды, еще скрывались в степях и лесах Забайкалья. Они делали Набеги на села, рвали мосты, выводили из строя железную дорогу.