Страница 10 из 11
— О Аллах! — воскликнул он. — Это же сам повелитель Мавераннахара.
Худощавые туркмены в дурно пахнущих овчинах, утратив подозрительность, окружили Тимура и, встав на колени, попросили прощенья. Вечером они зарезали барана и устроили пиршество. Юные татары ели из общего котла, и даже дети подошли как можно ближе к огню, посмотреть и послушать. Тимура до рассвета донимали вопросами о том, что делается в окружающем мире. Для кочевников появление такого гостя было не только честью, но и неожиданным источником новостей, чем они воспользовались в полной мере.
На другой день Тимур преподнес туркменскому хану ценные подарки — большой рубин и два расшитых жемчугом одеяния. В ответ на эту любезность хан дал ему трех отборных лошадей и проводника к ведущей на юг дороге.
Путь по пустыне до большой хорасанской дороги занял у них двенадцать дней. Первая деревня, на которую они наткнулись, оказалась покинутой, разрушенной. Пришлось откопать засыпанный колодец и остановиться в этих развалинах, чтобы дать отдых лошадям.
И тут на Тимура с Улджай свалилось новое несчастье. Их заметили люди соседнего племени и отвели к своему вождю Али-беку. Тот увидел возможность нажиться на пленении Тимура, забрал все вещи барласского воина и посадил его с женой в кишевший паразитами хлев.
Тимур возмутился, что Улджай будет находиться в таких условиях, но стражники осилили его, и им пришлось провести в хлеву шестьдесят два дня при невыносимой жаре в конце сухого сезона. Впоследствии Тимур поклялся, что не станет никого держать с тюрьме ни за какую вину.
Переговоры Али-бека о выкупе пленников принесли им освобождение неожиданным образом. Брат Али-бека, вождь племени в Персии, узнав о происходящем, написал сородичу, что соваться между правителем Зеленого Города и джете — это безумие, и послал дары Тимуру.
Али-бек после долгого промедления внял брату и отпустил пленников, но очень нелюбезно. Оставил себе посланные им дары, а Тимуру с Улджай дал только жалкую клячу и шелудивого верблюда.
И все-таки чернокосая Улджай нашла в себе силы улыбнуться.
— О мой повелитель, это еще не конец дороги.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ВЕРБЛЮД И ЛОШАДЬ
Начинались осенние дожди, а встреча Тимура с Хуссейном была назначена далеко на юге, за рекой Аму. Но Тимур все-таки решил наведаться в родные места, сделав широкий круг. К тому же он не хотел присоединяться к Хуссейну с пустыми руками. Неподалеку от Аму он взял у вождя дружественного племени лошадей и полтора десятка воинов — Улджай получила возможность путешествовать в конном паланкине. Болезненную клячу и паршивого верблюда отдали нищим.
Здесь мы можем получить некоторое представление о преданности юного барласа своей хатун. Он оправился в путь с несколькими людьми раньше Улджай, решив объехать без нее окрестности Самарканда. Но у переправы через Аму, где разъезжали вооруженные отряды, велел своим людям остановиться, сказав, что погода для путешествия слишком жаркая. Они устроили стоянку в тени тополей, откуда была видна дорога, и провели там около недели, пока не появилась более медленная кавалькада Улджай.
Улджай удивилась внезапному появлению своего отважного воина, однако Тимур, обеспокоенный безопасностью своей хатун, встревожился, завидя вздымающуюся на дороге пыль. И велел переправить паланкин на другой берег. Лошади двигались то вброд, то вплавь по быстрому течению между песчаными отмелями, но в конце концов опасность миновала. Между Улджай и далекими всадниками находилась река.
Укрыв жену в одном из пригородов, Тимур с несколькими приверженцами въехал незамеченным в Самарканд во время вечерней молитвы. Там, под носом у джете, все еще искавших его, он провел сорок восемь дней. Ходил вечерами в караван-сараи послушать разговоры о дорогах; тайком посещал дома друзей с мыслью возглавить неожиданное восстание в том городе, где его меньше всего ожидали. Не раз из толпы во дворе мечети видел проезжавшего со своей свитой Ильяса.
Риск себя не оправдал. В то время ничего поделать было невозможно. Джете крепко держали в руках страну. Властные и взыскательные северяне по-прежнему были несомненными представителями власти чингизидов. К тому же победоносными.
Татарские эмиры в окрестностях Самарканда привыкли подчиняться военным вождям. Они были не фанатичными мусульманами, а воспитанными для войны людьми, и кроме нее их почти ничто не интересовало. Они были бы верны любому, кто сумел бы поднять их, подчинить себе и дать им вкусить победы. Но джелаиры подчинились Ильясу — Хуссейн был изгнанником, в его кабульском дворце сидел потомок Чингиза. И пока что они не видели смысла в следовании за юным барласом.
Они сообщили Тимуру, что о его присутствии известно джете. И вновь наследник дома барласов был вынужден седлать коня и бежать под покровом ночи.
Уехал Тимур не один. Вокруг него собралась небольшая группа приверженцев — вольных людей, наемных воинов, любителей риска и наживы, диких туркменов и авантюристов-арабов. Для службы в войске они мало годились, но партизанами на дороге были великолепными.
Они весело смеялись, когда Тимур привел их в окрестности Зеленого Города и расположил лагерем на заброшенном летнем пастбище над белым куполом своего дворца, откуда было видно, как джете выезжают на его поиски. С гордостью рассказывали о его подвигах бар-ласским багатурам, которые узнав, что он здесь, приехали приветствовать его. То были Илчи-багатур, тот самый, кому Тимур рассек тетиву лука, и седой Джаку, нюхом чуявший приближение больших событий.
Эти ветераны казганова лагеря осушили с юным изгнанником не одну чашу.
— Если земля так просторна, — сказали они, — с какой стати жить за стенами?
— Что за слова я слышу? — воскликнул Тимур. — И какими будут ваши дела? Вороны вы, питающиеся крохами со стола джете, или соколы, забивающие добычу?
— О Аллах! — ответили оба барласа. — Мы не вороны.
Когда к ним присоединилась Улджай, они почтительно приветствовали ее. Разве она не принимала участия в
сражениях своего повелителя? Осенью, когда Тимур покинул лагерь и отправился к южным горам на встречу с Хуссейном, они пошли с ним.
То была дорога не для слабых. Она пятьсот миль вилась среди горных хребтов, служащих опорой небу — по нынешнему Афганистану, лишь отчасти исследованному до сего дня. Шла вверх по ущелью реки, покуда река не превратилась в ледяное полотно, и им пришлось двигаться по колено в снегу.
Дорога привела их под ледники Отца Гор и продолжала подниматься к продуваемому ветрами плато, где они ставили тонкие палатки под вызывающими эхо утесами. Днем они ехали в ярком блеске высокогорных снежных полей, лишь в редких местах ветер расчищал перед ними каменистое дно распадка.
Лошади были покрыты войлочными попонами, всадники кутались в волчьи и собольи меха. Оказываясь у лесистых участков, они рубили дрова и грузили на сани. Иногда проходили под сторожевыми башнями племенных крепостей, невидимые охранники окликали их, а собаки облаивали в тысяче футов над головой.
Несколько раз на них нападали афганцы, не знавшие, с кем придется иметь дело. После этих налетов Тимур и его люди стали богаче. Они миновали перевал на высоте двенадцати тысяч футов между заснеженными вершинами Гиндукуша, потом, оскальзываясь, спустились по ущелью, приведшему их в долину Кабула.
Это не дало им передышки, поскольку требовалось обогнуть город. Купив в деревнях овец и свежих лошадей, они двинулись в путь по кандагарской дороге, она была почти без снега и потому не такой трудной. Достигли более низких долин юга и нашли там поджидавшего их эмира Хуссейна с войском, состоявшим из таких же людей, как у Тимура, но более многочисленным.
До весны они отдыхали, потом их воодушевил посол, привезший дары от правителя близлежащих земель.
Его подданные, сеистанцы, взбунтовались, и он лишился большей части своих горных крепостей. Он обещал Тимуру и Хуссейну награду, если они помогут изгнать оттуда бунтовщиков. Союзники приняли это предложение — Хуссейн задумал подчинить себе эту южную провинцию, Тимуру не терпелось снова сесть в седло.