По правилам корриды

— Ты как будто в параллельном мире живешь, ничего тебя не трогает, ничего не касается! — Сидя перед зеркалом, жена с остервенением выдергивала из волос термобигуди. — Пришел, поел, газету почитал, футбол посмотрел — и не клято, не мято… Что вокруг происходит, тебя не волнует. Пусть хоть весь мир в тартарары провалится!..

Шатохин не возражал, терпеливо ожидая, когда прояснится причина жениной меланхолии. Впрочем, и так понятно: дочка опять поругалась со своим муженьком.

— Ты должен поговорить с Максимом, — объявила жена, энергично орудуя массажной щеткой. — Как мужчина с мужчиной.

— Это еще зачем? — изумился Шатохин. Таких предложений к нему раньше не поступало.

— Потому что он ушел к матери. — Жена, склонив голову к плечу, посмотрела на свое отражение в зеркале и мазнула помадой по губам.

— Ну и что? Это же не впервые, кажется. Как ушел, так и придет, — вздохнул Шатохин и проверил, положил ли он в карман бумажку с адресом «девушки с фруктами». Сам-то он считал, что зятю лучше бы уже уйти однажды раз и навсегда, хотя мнения своего не афишировал, чтобы не дразнить гусей.

— Это не может продолжаться до бесконечности, — мудро заметила жена.

— Вот именно, — пробурчал Шатохин, — что он все к маме бегает, как баба? Нужен такой…

— Как у тебя все просто! — вспыхнула жена. — У них сложные взаимоотношения.

— Вот пусть они сами в них и разбираются, нечего нам в такие тонкости соваться.

— Ну Шатохин… — Жена перестала ворчать и посмотрела на него умоляющими глазами.

— Хорошо, поговорю я с этим гавриком, если ты так хочешь, — малодушно сдался Шатохин, — завтра поговорю.

— Нет, сегодня, — заупрямилась жена, — сейчас и поезжай.

Шатохин вздохнул и поплелся в прихожую. Придется теперь крюк делать из-за этого маменькиного сыночка и время терять.

Зятева маменька и открыла дверь Шатохину. Поджала губы и сквозь зубы процедила: «Здрасьте». Особенным радушием от нее при этом не повеяло. Шатохин замешкался в дверях, вспоминая, как же ее зовут. Кажется, Нелля, а вот отчество забыл напрочь.

На его счастье, она заговорила первой. Отвела его на кухню, плотно прикрыла дверь и даже для надежности прижалась к ней спиной:

— Я так вам скажу — они не уживутся, и нечего им мучиться. Пусть расходятся, и дело с концом.

И хотя Шатохин думал точно так же, безапелляционность маменьки его покоробила.

— Может, они сами это решат? — рассудительно возразил он.

— Они ничего не могут решить, ничего! — В маменькином голосе зазвенел металл, и Шатохин подумал, что он хреновый отец, если выдал дочку за ее сыночка, а еще, очень даже не исключено, не менее хреновый муж, только тут уже ничего не исправишь, нечего даже и пробовать.

Тем не менее он предпринял еще одну попытку установить мало-мальский диалог с неприветливой маменькой:

— Ну а с ним самим хотя бы можно поговорить?

— С кем, с ним? — Маменькины глазки полыхнули недобрым огнем.

— С Максимом, — нехотя уточнил Шатохин, окончательно и бесповоротно убедившийся в том, что папаша из него — хреновее некуда.

— А его нет дома.

Конечно же, она соврала, но у Шатохина не было против нее оружия, не за ордером же к прокурору ехать, чтобы получить возможность сказать несколько ласковых слов дорогому зятьку.

— Тогда извините, — буркнул Шатохин.

Маменька отклеилась от кухонной двери и проводила его в прихожую, чтобы, не дай бог, ненароком не завернул по дороге еще куда-нибудь, куда не надо. А ему не до того было, потому что до смерти хотелось поскорее хватить свежего воздуху.

«Сегодня же позвоню Катьке и скажу, чтобы завязывала с этим недоноском, — мысленно пообещал он себе, — нет, лучше заеду вечерком. — Нащупал лежащий в кармане пиджака адрес девушки с репродукции и залился краской. — Нет, так нельзя, к Катьке нужно ехать прямо сейчас, иначе жена голову снимет».

Впрочем, не это главное. Главное — то острое чувство стыда, которое он испытал, общаясь с несговорчивой маменькой. Стыда за Катьку. С ней свекровушка небось тоже не церемонилась, а она терпела. Из-за чего? Вернее, из-за кого? Из-за этого недоросля, пришитого к маминой юбке? А ведь он, Шатохин, еще до дочкиной свадьбы понял, что к чему, понял, что ничего у них не получится. Но даже не попытался дочку вразумить, памятуя о том, что в ее возрасте учатся исключительно на собственных ошибках. Подумал: а, разбегутся через некоторое время, как и прочие, не они первые, не они последние.

Это тянулось уже два года, они то разбегались, то сбегались. Шатохин с женой держали нейтралитет и помогали деньгами, в отличие от маменьки, принимавшей непосредственное участие в каждой их распустяковейшей ссоре и встречающей блудного сыночка с распростертыми объятиями, едва ему заблагорассудится покинуть семейный очаг. А Катька терпела, на кой черт, спрашивается? Свет клином, что ли, на нем сошелся, на этом Максиме? Да найдет другого, девке двадцать лет. Нет, постой, кажется, уже двадцать один.

Короче, сначала он поехал к Катьке, на Профсоюзную. Там эти неуживчивые голубки снимали двухкомнатную квартиру, оплачиваемую из шатохинского кармана. Катька встретила его сумрачная и непричесанная, вяло буркнула: «А, привет» — и прошлепала в неубранную гостиную. Шатохин — за ней. Освободил от каких-то изрезанных журналов ближайшее кресло, сел и обвел взглядом «мерзость запустения».

— А если хозяйка неожиданно нагрянет? — укоризненно покачал он головой. — Скажет: так-то вы поддерживаете порядок.

— А пошло бы все к черту, — безразлично буркнула Катька и с ногами забралась на диван, усыпанный каким-то засохшими крошками. Кстати, крошки были повсюду: и на полу, и на паласе, и на пыльных подлокотниках кресел.

— Я был у Максима, — не стал ходить вокруг да около Шатохин.

Апатичное Катькино лицо порозовело.

— По-моему, тебе нужно его бросить, — вздохнул Шатохин.

— А по-моему, это не твое дело, — сразу окрысилась на него Катька. — Когда к нам никто не лезет, мы прекрасно ладим.

«Что, получил?» — мысленно поддразнил себя Шатохин. Теперь, оказывается, это он, Шатохин, разрушает Катькино семейное счастье.

— Да если бы… — Катька запустила длинные пальцы в свои взлохмаченные, выбеленные перекисью волосы. — Если бы мы с Максимом жили на необитаемом острове, мы были бы самой счастливой парой на свете!

Вот так-то, для счастья им нужен необитаемый остров, коих к началу третьего тысячелетия на земле практически не осталось. Так что же тогда? Остается сбросить на землю небольшую такую атомную бомбочку, чтобы освободить жизненное пространство для двух молодых оболдуев, которым все кто-то мешает счастливо воссоединиться.

— Ну извини, — спасовал Шатохин, — наверное, ты права. Я молчу.

Катька обиженно засопела, а потом спросила:

— Закурить есть?

А он и не знал, что Катька курит. Интересно, жена в курсе? И что делать, отчитать ее или нет? Гм-гм, ей уже двадцать один, опять же она плохо-хорошо, но замужем…

Шатохин сунул руку в карман пиджака и достал пачку «Явы», привычным движением вытряхнул несколько сигарет.

Затянулись они одновременно, минут пять молчали, наконец Катька заговорила:

— Если бы не эта волчица… Это она Максима науськивает против меня, потому что я ей сразу не понравилась. Она другую хотела…

Шатохин догадался, что речь идет о зятевой маменьке.

— Когда у нас все хорошо, она прямо сама не своя, начинает названивать: «Максим, приезжай, я скучаю». Максим сразу шасть, а вернулся — будто подменили. Значит, Нелля Сергеевна ему мозги промыла!

— Но он вроде тоже не маленький, — осторожно встрял Шатохин.

— Да, он не маленький, — уныло согласилась Катька, — но подверженный влияниям, а она… она этот… энергетический вампир! Соки из него высасывает!

— Но она его мать, и она его любит. — Шатохин предпринял очередную вылазку в адвокатском духе. — Может, все-таки проблема в нем самом?

Катька печально вздохнула:

— Я же говорю, он подвержен влияниям, его легко сбить с толку…