Страница 21 из 48
Замарашка не сразу понял значение этой улыбки. В невинной рекламе «Метрономного ритма» цитировалась «Асимптота». «Расселл Грайс, известный критик, пишет…» Замарашка прочел рекламу и скромно покраснел. К нему пришла слава.
Неделей позже появилось другое объявление.
«Олстонс Лтд.» имеет честь представить две новые книги:
«Лорд Гарри в западне» Майкла Гартигэна.
«Метрономный ритм» Джи. Фрисби Уинтерса.
Расселл Грайс, знаменитый критик «Асимптоты» сказал, что это «наиболее впечатляющий творческий вклад в художественную литературу нашего времени».
Черта вокруг объявления указывала, что на текущей неделе этими книгами ограничивался вклад «Олстонс Лтд.» в художественную литературу, и создавалось впечатление, что мистеру Грайсу он показался впечатляющим.
Замарашке объявление не понравилось. Так же, как и редактору «Асимптоты». Оно не понравилось даже Арчи Баттерсу. В полном чувства собственного достоинства письме мистер Брант обратил внимание издателей на то, что их реклама вводит в заблуждение. В «Олстонс Лтд.» искренне изумились. Там не могли поверить, что кто-то из интеллигентных читателей «Асимптоты» мог неправильно истолковать их рекламное объявление. Но, чтобы не вводить в заблуждение даже одного читателя, издатели обещали изменить рекламу. Что они и сделали через полмесяца.
Дядя Майкла был епископом Сент-Биза. Ответственный и доброжелательный человек, он постарался сразу же выполнить просьбу племянника, когда тот прислал ему книгу («которую мое издательство только что выпустило в свет. Я хотел бы знать, что вы о ней думаете»).
И рекламное объявление приняло следующий вид.
«МЕТРОНОМНЫЙ РИТМ»
ДЖИ. ФРИСБИ УИНТЕРС
Расселл Грайс, знаменитый критик, пишет:
«Наиболее впечатляюще».
Епископ Сент-Биза полагает:
«Несомненно, умная книга».
Епископ написал еще много другое, начиная со слова «но», однако рекламные объявления всегда отличались краткостью.
В это время деньги, которые зарабатывал Майкл и как автор и как издатель, имели для него гораздо меньшее значение, чем для министра финансов. Чем быстрее росли цифры дебита, тем больше становилась сумма его подоходного налога. И если статья «позлить Замарашку» могла войти в законные расходы, то это развлечение обошлось бы дешевле, чем покупка нового автомобиля. Но, так уж случилось, что и эта книга начала приносить доход. Постоянная реклама настолько увеличила распродажу «Метрономного ритма», что новое объявление во многом соответствовало действительности.
«Приятно убедиться, что литературный вкус такого критика, как Расселл Грайс, полностью совпадает со вкусом широкой публики. Не менее приятно осознавать, что такое- эклектическое- издание, как „Асимптота“ с одобрением приняло популярный бестселлер. Так счастливо сложилась судьба „Метрономного ритма“, пятое издание которого появилось сегодня на прилавках. Именно эту книгу мистер Расселл Грайс, знаменитый критик „Асимптоты“ назвал „наиболее выдающимся вкладом в художественную литературу нашего времени“».
Наслаждение Майкла могло сравниться разве что с наслаждением Замарашки, которое тот испытывал некоторое время назад. А если у него возникало желание пожалеть Замарашку, он вновь перечитывал рецензию на «Лорд Гарри спешит на помощь» и сердце его каменело. Такие проделки не могли остаться безнаказанными.
Замарашка переживал не лучшие дни. Теперь, когда он приходил в редакцию «Асимптоты», Брант встречал его холодным кивком, Сперанца говорил: «А, это ты?» — и отворачивался. Даже Арчи находил предлог, чтобы покинуть его: «Одну минуту, старик», — и никогда не возвращался. Казалось, они все указывали ему, что в задачи «Асимптоты» не входит реклама бестселлеров, и их журнал не должен иметь ничего общего с епископами. Замарашка с дрожью в сердце раскрывал воскресные газеты. Какое- новое унижение ждало его на их страницах?
Неделей позже он получил ответ.
МНЕНИЕ ЧИТАТЕЛЕЙ
МЕТРОНОМНЫЙ РИТМ (8-е издание)
Мистер Расселл Грайс, известный критик, пишет: «Наиболее впечатляющий вклад в художественную литературу нашего времени».
Мистер Майкл Гартигэн, известный писатель, добавляет: «Потрясающая история».
— Если это не проймет его, — спустя несколько дней сказал Майкл Гартигэн восхищенной мисс Фейрлоун, — я не знаю, что и делать.
Но реклама подействовала. Расселл Грайс, известный критик, уже трясся в поезде, готовясь к встрече со скобяным производством.
Портрет Лидии
Артур Карстерс родился в Лондоне в 1917 году, под звуки одного из воздушных налетов, которые тогда всех пугали, а на самом деле были сущей ерундой. Его мать, однако, постоянно испытывала страх, за своего мужа, воевавшего во Фландрии, где его скоро и убили. Миссис Карстерс и ее сын перебрались в коттедж на окраине маленького городка Кингсфилд, и жили, как могли, на те деньги, что у них оставались. Когда Артур подрос, он начал ходить в школу Кингсфилда. Не удивительно, что мальчик он был тихий, даже застенчивый, трудолюбивый, без пороков, но и без выдающихся достоинств, привязанный к матери, скорее из чувства долга, чем от нежелания общаться с другими людьми. Она умерла, когда ему стукнуло двадцать, и за все годы, предшествовавшие этому печальному событию, он не поцеловал девушку, не залез на гору, не поплавал в море, не провел ночь под открытым небом. Приключения, выпавшие на его долю, он делил с героями книг, приключения романтические, захватывающие, но, как он полагал, недоступные ему в реальной жизни. Мистер Маргейт, один из трех солиситеров [5] Кингсфилда, добрый друг его матери, взял его в ученики и пообещал сделать партнером после сдачи экзаменов. И теперь, в двадцать один год, ему казалось, что он навечно останется в Кингсфилде, маленький адвокат мимо которого будет проходить жизнь большого мира. Возможно, иной раз посещала его крамольная мысль, что ему следует, сдав экзамены, попытать счастья в Лондоне. Там приключения, как уверял его Стивенсон, ждали молодого человека на каждом углу. Именно в Лондоне, из одноконной двухместной кареты могла высунуться украшенная драгоценными кольцами ручка и поманить…
После смерти матери коттедж продали и теперь Артур жил в пансионе неподалеку от конторы мистера Маргейта. Иной раз, после обеда, он заходил в «Чашу и колокола», чтобы выпить кружку пива. Не потому, что любил пиво или атмосферу питейных заведений, но с тем, чтобы ближе познакомиться с жизнью. Парень он был симпатичный, с невинным лицом, какие так нравятся стареющим официанткам. Они называли его «Душка», и вроде бы, искренне, что ему льстило. Однажды в «Чаше» с ним познакомился моложавый джентльмен по фамилии Платт, предпочитавший пиву шеррибренди, и Артур много чего рассказал ему о себе, поскольку увидел в Платте человека из другого мира. Встреча эта позволила ему более оптимистично смотреть в будущее. Он решил, что после сдачи экзаменов будет чаще бывать на людях, приходить в «Чашу» не меньше трех раз в неделю. Даже научится играть в бильярд: Платт предлагал свои услуги. Самто Артур предпочитал шахматы, но предложение научить Платта этой игре осталось без ответа, а повторять его Артур не стал. Вероятно, за стоявшем в пабе шумом Платт его и не услышал.
Одним январским вечером 1939 года, когда Артур только что пообедал и садился за книги, его хозяйка всунула голову в дверь и заговорческим тоном сообщила, что его хочет видеть дама.
Артур в изумлении вытаращился на нее, пытаясь сообразить, что к чему, нервно спросил: «Кто она?» Почемуто в голове мелькнула абсурдная мысль о том, что к нему пришла Дорис, официантка, что определенно не могло понравиться миссис Хевитри.
— Она не назвалась. Сказала, что хочет видеть вас по делу.
— Ага! Да, знаете ли, контора закрыта, она, должно быть, зашла к мистеру Маргейту домой, но тот отлучился, вот ее и направили… — он осекся, подумав: «Ну почему я такой трус? Почему оправдываюсь, хотя ее не должно волновать, кто и когда приходит ко мне», — и заговорил твердо и решительно, как и положено солиситору, каковым он намеревался стать. — Пожалуйста, пригласите ее, миссис Хевитри.
5
Солиситор — юрист, консультирующий клиентов (в т. ч. организации и фирмы). Подготавливает дела для барристеров, имеет право выступать в низших судах