Страница 44 из 166
В течение боя было выброшено около 326 тонн снарядов, главным образом с шести линейных кораблей. 40 бомбических 68-фунтовых пушек и единорогов выпустили 2161 снаряд (54 на ствол), 206 36-фунтовых — 11 398 снарядов (около 55 на ствол), 66 24-фунтовых — 3553 снаряда (около 54 на ствол)1. Как ни странно, бомбиче-ские пушки в среднем, несмотря на трудность заряжания, стреляли не медленнее, чем другие. Но если принять в расчет, что решительный бой длился приблизительно с 12.30 до 14.00, после чего интенсивность стрельбы резко упала, можно определить (исходя из вышеприведенных расчетов), что за 1,5 часа средняя скорострельность составила около 0,6 выстрела в минуту для орудий разных калибров. Это лишь немногим ниже результатов, полученных на учениях летом 1853 года под Севастополем, когда с корабля «Двенадцать Апостолов» два 68-фунтовых орудия выпустили шесть ядер менее чем за 3 минуты629 630. Следовательно, скорострельность составила около одного выстрела в минуту. Так как корабль считали образцовым, можно полагать образцовыми и результаты его стрельбы. Интересно, что на стрельбах в октябре 1852 года он допустил только 12% промахов, также образцовый результат.
Фактически боевая скорострельность оказалась ниже, так как часть пушек стреляла еще 2—2,5 часа после 14.00, добивая противника. Посему лучше взять за образец корабль «Императрица Мария», завершивший бой в 14.00. Корабль выпустил 176 68-фунтовых, 1333 36-фунтовых и 619 24-фунтовых снарядов, из них часть двойными ядрами. Следовательно, скорострельность четырех 68-фунтовых орудий составила 0,51, двадцати восьми 36-фунтовых 0,52 и десяти 24-фунтовых — 0,69 выстрела в минуту, что выглядит более правдоподобно.
В 40-х годах XIX века на орудие русского корабля полагалось 75 зарядов, 75 ядер, 5 древгаглов дальних, картечи в железном корпусе 20, бомб по 40, гранат 24-фунтовых по 25, брандскугелей для бомбовых пушек по 10 и для 36-фунтовых по 2; если такими пушками вооружали дек, то на орудие полагалось десять бомб и два брандскугеля631. Следовательно, расход боеприпасов в бою не составил и трети (25 — 27 снарядов на пушку).
Особое место в истории Синопского сражения занимает применение разрывных снарядов. Как известно, со всех кораблей выпустили 167 бомб, 205 36-фунтовых и 45 24-фунтовых гранат. Считали, что, по крайней мере, фрегат «Навек-Бахри» и корвет «Гюли-Сефид» были взорваны бомбами, а многие другие корабли — зажжены. Упоминание А. Слейда о том, что фрегат взорван командиром, и сведения, что часть турецких судов подожжены их командами, а часть — после сражения русскими, уменьшают эффективность разрывных снарядов до минимума, ибо трудно считать большим достижением уничтожение малого корвета, который принимали даже за шлюп. Бомбы того времени приводили к разрушениям, только если впивались в борт и разрывались там; в противном случае они играли роль облегченных ядер. Поэтому те, кто считал бомбы основным виновником уничтожения турецкой эскадры, ошибались. Скорее, фрегаты и корветы были сметены градом ядер разных калибров, в первую очередь 68-фунтовых, тогда как их ответные выстрелы не пробивали обшивку кораблей.
Эффект от действия бомб мог оказаться больше, если бы Нахимов перед боем не рекомендовал по возможности не наносить ущерб консульским домам1. В письме австрийскому консулу, оправдывая разрушение города, вице-адмирал писал, что только необходимость подавить батареи заставила стрелять бомбами632 633. В подтверждение этим словам следует вспомнить, что с «Императрицы Марии» выпустили только пять бомб. Другие командиры не были столь щепетильны, ибо в любом случае город страдал от перелетов и взрывов турецких судов.
Каков же результат от 18 063 снарядов? Под обстрелом два боевых судна взорвались и девять выведены из строя; окончательно они были уничтожены либо самими турками (пароход «Эрекли», фрегаты «Фаз-ли-Аллах», «Низамие», «Каиди-Зефер», корвет «Неджми-Фешан»), либо русскими моряками после сражения. Следовательно, непосредственно в бою погибли только два корабля, не считая попавших в зону огня транспортов и купеческих судов. Остальные суда в той или иной степени сохранились и могли быть отремонтированы (но не переведены в условиях осенней погоды через море). Следует полагать, что, если бы сражение проходило вдали от берегов, часть судов пошла бы ко дну, а часть могла бежать. Пока же очевидно, что 167 бомб, 250 гранат и тысяч ядер оказалось недостаточно, чтобы гарантированно уничтожить стоящую на якоре без парусов эскадру.
Живучими оказались береговые батареи, расположенные на возвышенных пунктах и малозаметные. А. Слейд отмечает, что одна из них почти не пострадала, хотя земля вокруг была изрыта снарядами. Взрыв «Навек-Бахри» на время нейтрализовал батарею № 4, батарею № 6 «Ростиславу» удалось подавить с трудом. Для уничтожения батареи № 5 потребовался залп 120-пушечного «Парижа»; он обрушил часть берега, на котором стояли орудия старой крепости1. Возможно, при этом свою роль сыграли бомбы, которые при углублении в землю давали лучший эффект, чем при ударе в борт корабля. Для подавления батареи № 3 (видимо, той левофланговой, о которой писал А. Слейд) был выделен 84-пушечный корабль «Чесма», и его 42 орудия одного борта (семь пушек против одной береговой) в конце концов заставили орудия замолчать; но было ли причиной уничтожение батареи, нехватка боеприпасов или бегство артиллеристов под влиянием катастрофы — неизвестно. В общем, для Синопского сражения оказалось справедливо правило, что одна пушка на берегу стоит нескольких в море. Трудно сказать, каков бы оказался исход сражения, если бы Осман-паша выставил на берегу 20—30 32-фунтовых пушек с левых бортов своих кораблей, как то сделал контр-адмирал В.С. Завойко при обороне Петропавловска-Камчатского в следующем году. Русские батареи на Камчатке помогли отбить атаку превосходящего противника и нанесли ему повреждения. Возможно, прими Осман-паша такое решение, не все русские корабли вернулись бы в Севастополь.
Анализ «Ведомости о числе убитых и раненых в Синопском сражении» от 29 ноября 1853 года634 635 вполне закономерно показывает, что на первый подвергшийся обстрелу корабль «Императрица Мария» приходится 16 убитых (42%) и 59 раненых (40%) из числа потерь эскадры. Второе место по потерям занимает «Ростислав» с 5 убитыми (12%) и 105 ранеными (45%); однако половина раненых появилась от разрывов собственных орудий, а другие могли явиться следствием стрельбы высоко расположенной батареи. На корабле «Великий князь Константин», вторым попавшем под огонь, насчитывалось 8 убитых (20%) и 24 раненых (24%); потери прочих экипажей были меньше. Если учесть, что в числе раненых насчитывалось немало легко пострадавших, оставшихся в строю, потери оказываются еще меньше. В частности, при сравнении ведомости состава моряков на эскадре 18 и 25 ноября 1853 года видна разница всего в 80 человек636. Так как вряд ли за неделю, включавшую переход в Севастополь, поступили значительные пополнения, следует полагать, что число убитых, умерших от ран и определенных в госпиталь не превышало сотни.
Из вышеизложенного очевидно, что Синопское сражение явилось не причиной, но предлогом, удобным для оправдания последующей агрессии в глазах европейских народов. Известно, что союзники предполагали использовать в качестве основания для войны переход русских через Дунай, и синопский разгром просто дал антирусской пропаганде хороший козырь. Так как царь не собирался отказываться от намерения покровительствовать всем православным, то есть контролировать Турцию, а Франция и Англия не собирались допускать ни свободный проход растущего и совершенствующегося Черноморского флота через Босфор и Дарданеллы, ни конкуренцию русской торговли в Средиземном море, война становилась неизбежной.
Из этого вытекает и объяснение того спокойствия, с которым турки отправляли в Синоп малосильную эскадру. Турецкое правительство было уверено, что Россия не пойдет на решительные действия под угрозой появления на арене превосходящих союзных эскадр. Когда же это ожидание не оправдалось, капудан-паша возмущался, что союзные адмиралы не обеспечили действиями свои гарантии. Только воспользовавшись Синопским сражением, союзные флоты вошли на Черное море, но теперь их действия одобрило общественное мнение, незнакомое с действительным положением вещей. С другой стороны, всплеск возмущения в печати и парламенте, возможно, заставил британское правительство войти в союз с Францией и втянуться в войну с Россией значительно глубже, чем оно хотело бы.