Страница 100 из 166
Так как со временем стало ясно, что нагрузка на командование слишком велика, Корнилов разбил третью дистанцию на две и оставил Истомина руководить четвертой дистанцией от бухты до Малахова кургана включительно1556. Работа кипела по всей линии укреплений, которые росли неожиданно быстро для союзников, ожидавших встретить беззащитный город. Потому союзное командование отложило штурм и приступило к осаде.
Наследство Истомину досталось небогатое. В частности, на Малахо-вом кургане стояли всего несколько орудий, а оборонительная стенка была столь плохо построена, что ее разрушал рогами козел1557. До начала обороны, кроме этих стенок, на собранные местным купечеством средства построили лишь оборонительную башню с двумя ярусами для ружейной стрельбы и открытой батареей на пять пушек1558.
Истомин, отказавшись от услуг Э.И. Тотлебена, избрал себе в помощь по инженерной части подполковника Ползикова. Сохранившаяся в архиве записка сообщала: «Командовавший на кургане контр-адмирал Истомин, доверясь командиру 6-го саперного батальона подполковнику Ползикову, не хотел подчиниться правилам инженерного искусства и настаивал, чтобы фас перед башней был закруглен, будто бы для лучшего обстреливания впереди лежащей местности, а также и прочие прилежащие верки расположил по своей фантазии. Адмирал Корнилов, уважавший Истомина, упросил Тотлебена не вмешиваться в эти работы, и таким образом влияние Тотлебена на Корабельную сторону на долгое время вовсе было отклонено». Тот факт, что четвертая дистанция успешно выдерживала неприятельские атаки, свидетельствует о полезности нововведений, игнорировавших устаревшие каноны военноинженерного искусства1.
Корнилов, Нахимов и Истомин руководили сооружением укреплений со стороны суши, которых фактически не существовало. Недоставало инструмента, простейших лопат и кирок, и каменистую землю копали деревянными лопатами. Тем не менее, когда стало ясно, что союзники не решились атаковать Северную сторону, а двинулись к Южной, они вместо беззащитного города встретили спешно созданные укрепления. Так как армия ушла из города, основной силой его обороны стали моряки, которые строили укрепления, ранее бывшие лишь на схемах, устанавливали на них корабельные орудия, оборудовали пороховые погреба из цистерн для воды и сами же оставались защищать построенные ими батареи и редуты. На бастионах вскоре была налажена та же слркба, как и на кораблях, с вахтами и склянками1559 1560.
Из рапорта П.С. Нахимова Корнилову от 21 сентября ясно, что Истомин к этому моменту командовал обороной Малахова кургана1561. 23 сентября контр-адмирал провел «примерное отбитие штурма» на Малахов курган, которое показало необходимость усиления войск четвертой дистанции; в итоге Бутырский полк прибыл в Севастополь1562.
Оборона Севастополя прошла проверку 5 октября, когда союзники предприняли обстрел с моря и с суши, выпустив огромное количество снарядов. На четвертой дистанции пострадали укрепления 4-го бастиона и Малахова кургана. Башня была вынуждена прекратить огонь, ибо все орудия были подбиты, а осколки камней поражали людей, которых пришлось вывести. Однако другие батареи продолжали ответный огонь1563.
По приказу Истомина в ходе бомбардировки прислугу верхних орудий спустили вниз. Наблюдавший за происходившим Жандр отметил, что курган обстреливали три английских корабля. Именно тогда неприятельское ядро поразило Корнилова1. Истомин не имел возможности покинуть позицию, отлучился только к Корнилову в госпиталь по его вызову. Получив благословение вице-адмирала и расцеловавшись с ним, заплаканный Истомин сразу вернулся на Малахов курган1564 1565.
За ночь напряженной работы защитники восстановили укрепления; англичане и французы, чьи батареи были разрушены русскими снарядами, не сразу смогли возобновить в полной мере мощь огня. Убедившись в том, что противник не собирается сдаваться, союзники перешли к осаде1566.
Капитан 2-го ранга П.В. Воеводский, долго служивший на четвертой дистанции, писал 18 декабря 1854 года М.Ф. Рейнеке: «...Город тоже сильно укрепляют. Почти на всей оборонительной линии устраивают вторую линию редутов и вообще укреплений. Конечно, действия тяжелой артиллерии им долго не выдержать, но при штурме несомненно принесут большую пользу. В особенности хорощо и надежно укреплен бастион Корнилова: причина этому, во-первых, местность, во-вторых, против него с давнего времени совсем не действуют, и потом надо отдать справедливость как деятельности, так и распорядительности Вл. Ив. Истомина...»1567
Другой участник обороны еще более подчеркнул роль флагмана на суше: «Постоянная, необыкновенная деятельность Истомина достойна удивления самих врагов. И день, и ночь он на работе, и день, и ночь он готов к смерти. В какое отличное состояние Истомин привел Малахов курган! Какие всюду проведены работы, какие траверзы нагромождены! Чистота, порядок, осторожность, дисциплина царствуют на кургане и всюду там видна готовность к борьбе и смерти. Курган — это корабль Истомина!»1568
С другой стороны, и контр-адмирал отмечал заслуги подчиненных: «Не могу надивиться на наших матросов, солдат, а также офицеров. Такого самоотвержения, такой геройской стойкости пусть ищут в других нациях со свечой! То, что сыпалось на наших матросов, составлявших прислугу на батареях, этого не видели люди от века... Бомбардировка начиналась утром в 6 часов, кончалась вечером в 7 часов, и в продолжение всего времени ни один здоровый матрос не дозволил себя сменить охотникам, которые беспрерывно со слезами на глазах упрашивали, чтобы их пустили к пушкам»1569.
С командованием ему приходилось иногда говорить иначе. Когда однажды Истомин не получил ответа от командующего войсками в Севастополе генерал-лейтенанта Ф.Ф. Моллера на какое-то требование, он послал сказать его начальнику штаба А.Е. Попову, что одна из пушек направлена на Екатерининский дворец, где Моллер и Попов располагались, и бомба будет туда пущена, если требуемое не будет выделено1570 1571.
Под руководством контр-адмирала в начале 1855 года проходило сооружение выдвинутых в сторону неприятеля укреплений: Волынского, Селенгинского редутов и Камчатского люнета.
С начала обороны Истомин настаивал на постройке передовых укреплений перед левым флангом обороны; именно по этому предложению создали Камчатский люнет и редуты за Килен-балкой, но не сразу, ибо А.С. Меншиков и Тотлебен были противниками строительства2. Только в феврале поступило разрешение светлейшего князя. План, разработанный Нахимовым, Истоминым и Хрущевым, предусматривал взаимодействие армии и флота. 9 февраля по приказу Нахимова построили через Килен-бухту плавучий мост из вспомогательных судов. Военный совет определил задачи участников действий. Были выработаны сигналы, заранее доставлены материалы и инструмент, пристреляны с суши и кораблей подступы к местам работы3.
Селенгинский редут заложили в ночь на 10 февраля, Волынский — в ночь на 17 февраля 1855 года. Оба укрепления располагались в 300— 400 саженях от неприятельских позиций, перед которыми спешно построили линию небольших стрелковых окопов-ложементов. Французы неоднократно атаковали, однако русские полки при поддержке огня кораблей защищали эти передовые позиции. В ночь на 27 февраля на холме впереди Малахова кургана был заложен Камчатский люнет. Все три укрепления стали целью атак неприятеля в марте, апреле и мае4. Разумеется, строительство и оборона этих укреплений оказались в сфере внимания В.И. Истомина.
А.А. Вязмитинов, участник обороны Севастополя в 1855 году, позднее вспоминал о трудностях постройки и обороны передовых укреплений: «Селенгинский и Волынский редуты построены были наскоро, выдвинуты далеко вперед и отделялись от оборонительной линии Килен-балкой и пространством около версты, открытым для неприятельского пушечного и штуцерного огня. Брустверы редутов, составленные из двух-трех рядов туров, насыпанных рыхлыми камнями, были слишком тонки и низки, чтобы защитить внутренность редутов от ядер; значительно утолстить брустверы при непрерывно поддерживаемом французами разрушительном огне было невозможно; скопление значительной массы рабочих стоило бы нам весьма больших жертв, а результат работы двух—трех сотен человек был ничтожен, так как грунт здесь состоял из сплошного камня и едва поддавался кирке и лому. Все, что нам удавалось с большими усилиями сделать, — это не допускать насыпи до разрушения и по ночам исправлять повреждения, которые делались неприятелем днем»1.