Страница 138 из 191
— Мне следовало бы давным-давно дать тебе колоду. С моей стороны это был недосмотр, и я рад, что ты его устранил. Ты сейчас просто пробуешь их или что-то произошло?
— Кое-что… Где ты?
— Случайно вышло так, что я как раз спускаюсь, чтобы увидеться с тобой.
— У тебя все в порядке?
— Да.
— Прекрасно! Тогда приезжай. Я предпочел бы не пытаться провести тебя через эту штуку, как это проделываете вы. Дело не такое уж срочное. До скорой встречи!
— До встречи.
Он прервал контакт, и я тряхнул поводьями и продолжил путь.
Какой-то миг я испытывал раздражение из-за того, что он просто не попросил у меня колоду.
Затем я вспомнил, что отсутствовал более недели по времени Эмбера. Вероятно, он встревожился и не доверял, что другие сделают это за него. И, наверное, справедливо.
Спуск прошел быстро. Конь, которого кстати звали Барабан, казалось, был счастлив ехать хоть куда и имел тенденцию сбиваться с курса по малейшему поводу. В одном случае я дал ему волю, чтобы немного утомить его, и вскоре после этого увидел лагерь.
Где-то в это время я понял, что скучаю по Звезде.
Когда я въехал в лагерь, то стал объектом внимания и воинской чести. Когда я проезжал, за мной следовало молчание и всякая деятельность прекращалась. Я гадал, не считали ли они, что я прибыл отдать боевой приказ.
Прежде, чем я успел спешиться, из своего шатра появился Ганелон.
— Быстро, — заметил он.
Он сжал мне руку, когда я слез с коня.
— Хороший конь.
— Неплохой, — согласился я.
Я передал поводья его ординарцу.
— Какие у тебя новости?
— Ну, — начал он, — я разговаривал с Бенедиктом.
— Что-то зашевелилось на черной дороге?
— Нет, ничего подобного. Он приехал повидать меня после того, как вернулся от тех своих друзей — Теки — сказать, что с Рэндомом все в порядке, что он следует за ниточкой, ведущей к местонахождению Мартина. После этого мы заговорили о других вещах и, наконец, он попросил меня рассказать ему все, что я знаю о Даре. Рэндом рассказал ему, как она прошла Лабиринт, и он решил, что слишком много людей, кроме него самого, знают о ее существовании.
— Так что же ты ему рассказал?
— Все.
— Включая догадки и предположения после Тир-на Ног-та?
— Именно так.
— Понятно. И как он это воспринял?
— Он, кажется, был взволнован этим. Я бы даже сказал, счастлив. Пойди поговори с ним сам.
Я кивнул и он повернулся к шатру Бенедикта, откинул полог и в тот же момент посторонился. Я вошел.
Бенедикт сидел на низком табурете рядом с походным сундучком, на котором была расстелена карта. Он прослеживал что-то по карте длинным металлическим пальцем сверкающей скелетной кисти, присоединенной к смертельной, обвитой серебряной проволокой механической руке, принесенной мною из города на небе.
Все устройство было теперь присоединено к обрубку его правой руки чуть пониже точки, где был отрезан рукав его коричневой рубашки — трансформация, заставившая меня на миг остановиться и вздрогнуть, так сильно он походил на призрака, с которым я сражался. Взгляд его встретился с моим, и он приветственно поднял руку небрежным, превосходно выполненным жестом, улыбнувшись самой широкой улыбкой, когда-либо наблюдавшейся у него на лице.
— Корвин! — воскликнул он. Затем он приподнялся и протянул мне руку.
Мне пришлось заставить себя пожать чуть не убившее меня устройство. Но Бенедикт выглядел куда более расположенным ко мне, чем бывало довольно долгое время. Я пожал его новую руку, которая была само совершенство.
Я постарался не обращать внимания на ее холодность и угловатость и почти преуспел из-за своего изумления тем, как он хорошо научился владеть ею за такой краткий срок.
— Я обязан извиниться перед тобой, — произнес он. — Я был неправ насчет тебя, и очень сожалею.
— Да, ладно, — отмахнулся я. — Я понимаю.
Он на миг сжал мою руку, и моя вера, что отношения между нами наладились, затемнила только хватка этих точных и смертельных пальцев на моем плече.
Ганелон хохотнул и принес еще один табурет, который он поставил по другую сторону сундучка. Мое раздражение тем, что он распространялся — не важно, при каких обстоятельствах — на тему, о которой я не хотел упоминать, утонуло при виде результатов. Я не мог припомнить, чтобы видел Бенедикта в лучшем расположении духа. Ганелон же был явно доволен тем, что повлиял на разрешение наших разногласий.
Я улыбнулся про себя и сел, отстегивая пояс с мечом и повесив Грейсвандир на шест шатра. Ганелон принес три стакана и бутылку вина. Когда он поставил перед нами стаканы и налил, то заметил:
— За возвращение к гостеприимству вашего шатра той ночью, в Авалоне.
Бенедикт взял свой стакан, лишь еле слышно щелкнув.
— В этом шатре стало полегче, — заявил он. — Не так ли, мой Корвин?
Я кивнул и поднял свой стакан.
— За эту легкость. Да будет она всегда преобладать!
— Я имел первый случай за долгое время завести с Рэндомом довольно продолжительный разговор. Он сильно изменился.
— Да, — согласился я.
— Я теперь склонен больше доверять ему, чем в минувшие дни. У нас было время поговорить после того, как мы уехали от Теки.
— И куда вы направились?
— Некоторые замечания, сделанные Мартином хозяину дома, кажется, указывали, что он уехал в место, о котором я знал — город Хират. Мы поехали туда и выяснили, что это было верно. Он проезжал этой дорогой.
— Я не знаком с Хиратом.
— Это местечко из глинобитного кирпича и камня, коммерческий центр на перекрестке нескольких торговых дорог. Там Рэндом узнал новости, которые повели его на восток и, вероятно, глубже в Отражения. Мы расстались в Хирате, потому что я не хотел чересчур долго отлучаться из Эмбера. Мне тоже не терпелось заняться одним личным делом. Он рассказал мне, как увидел Дару, проходившую через Лабиринт в день Битвы.
— Это верно, — подтвердил я. — Она прошла его. Я тоже был там.
Он кивнул.
— Как я сказал, Рэндом произвел на меня впечатление. Я склонен был поверить, что он говорил правду. А если это так, то тогда возможно, что и ты тоже говорил правду. Допустив это, я должен был заняться выяснением, что же утверждала эта девушка. Тебя было не дозваться, так что я обратился к Ганелону — это было несколько дней назад — и добился, чтобы он рассказал мне все, что он знал о Даре.
Я взглянул на Ганелона, и тот чуть склонил голову.
— Так, значит, ты теперь веришь, что открыл новую родственницу, — заметил я. — Разумеется, лживую и, вполне возможно, врага, но тем не менее родственницу. Каков же твой следующий шаг?
Он пригубил вина:
— Я хотел бы верить в это родство. Эта мысль мне как-то приятна, так что я хотел бы наверняка установить его или опровергнуть. Если окажется, что мы и в самом деле родня, то тогда я хотел бы понять мотивы, стоящие за ее действиями. И я желал бы узнать, почему она никогда прямо не извещала меня о своем существовании.
Он поставил свой стакан, поднял свою новую руку и размял пальцы.
— Поэтому я хотел бы начать, — продолжал он, — узнав о том, что ты испытал в Тир-на Ног-те относящегося ко мне и Даре. Мне также крайне любопытно узнать насчет этой руки, которая ведет себя так, словно была создана для меня. Я никогда не слышал о физическом предмете, добытом в городе на небе.
Он сжал кулак, разжал его, повращал запястьем, вытянул руку, поднял ее и плавно опустил на колено.
— Рэндом продемонстрировал очень эффективный образчик хирургии. Тебе не кажется?
— Кажется, — согласился я.
— Так ты расскажешь мне эту историю?
Я кивнул и отхлебнул вина.
— Произошло это во дворце на небе, — начал я. — Место было заполнено чернильными, сменяющимися тенями. Я почувствовал побуждение навестить тронный зал. Я так и сделал. Когда тени раздвинулись, я увидел тебя, стоявшего справа от трона, с этой рукой. Когда стало еще яснее, я увидел сияющую на троне Дару. Я подошел и коснулся ее Грейсвандиром, сделавшим меня видимым для нее. Она объявила меня умершим еще несколько веков назад и предложила мне возвратиться в свою могилу. Когда я потребовал у нее родословную, она заявила, что происходит от тебя и адской девы Линтры.