Страница 31 из 96
Своего правителя канцелярии Лохвицкого губернатор отправил в Большерецк с тем, чтобы передать документы на шхуну «Восток», которая должна была доставить их в Приамурье.
Выбрать курьера в Петербург было гораздо сложнее. Недостатка в желающих донести победные вести не бывает. Наверное, у военного губернатора Камчатки было уже подготовлено свое решение. Но чтобы избежать обвинений, он инициировал голосование — традиция во флоте распространенная, позволяющая поддерживать сплоченность офицеров. Но были случаи, когда коллегиальность даже связывала руки командирам.
Кандидатура была выбрана достойная. Объективно Дмитрий Петрович участвовал в укреплении порта, успешно выдержал натиск противника на своей батарее и был младшим братом тяжело раненного командира Смертельной батареи. Единственного тяжело раненного офицера Погибших не было. Субъективно он был родственником командира порта и военного губернатора Выбор курьера был вопросом не только справедливости, но и политики. Как и всякий набирающийся опыта администратор, хозяин Камчатки начал по-
немногу осваивать искусство интриги. Он значительно преуспеет в этом искусстве, вытеснив с Дальнего Востока Г. Невельского. Дважды будет князь Д. Максутов наблюдать за «пасьянсами» и «шахматными партиями» своего родственника и начальника, но не воспримет его уроков.
Не со всеми участниками тех событий у В. Завойко сложились доброжелательные отношения. По разным причинам. Так, самостоятельный командир «Авроры» И. Изыльметьев попал в победную реляцию как функция, а не как человек. Самая болезненная ссора была у В. Завойко с капитаном 1 -го ранга и кавалером А. Арбузовым, назначенным командиром над портом и командиром Камчатского экипажа. По здравому смыслу он должен был быть вторым человеком в Петропавловске. Но был отстранен от командования. Все это надо было объяснять наверху. Так что В. Завойко весьма устраивал «выбор» офицеров в пользу князя Дмитрия. Лейтенант не стал бы комментировать действия своего начальника в невыгодном свете. Не стал бы осуждать губернатора и второй курьер Лохвицкий, который и составлял все документы. Как видим, доставить донесения о победе и что-то передать на словах В. Завойко мог доверить только самым близким людям.
После смерти брата ничего не задерживало Дмитрия в Петропавловске. Можно ли было спасти Александра? Историк и географ А. Алексеев убеждал автора: если бы В. Завойко поместил лейтенанта в своем теплом губернаторском доме, исход мог быть и другим. В холодных помещениях в это время года на Камчатке тяжело выздоравливать. По-разному можно отнестись к поступку губернатора. Но ведь и своих многочисленных детей, вернувшихся из укрытий в глубине полуострова, надо было размещать и согревать. Кстати, раненого инженер-поручика Мровинского все-таки перевели под целую крышу в теплый дом. Он выздоровел.
Александр Максутов в своем последнем письме начальнику Морского корпуса Б.А. Глазенапу еще до боя написал: «...трудное плавание в северном полушарии Тихого океана и около мыса Торн утомили команду, и потому для поправления ее капитан зашел в Петропавловску где мы, вероятно, пробудем довольно долго». Остался он навсегда. Сентября 13-го дня его похоронили под залпы «Авроры» и батареи, которой он командовал. Могила князя Александра сохранялась в Петропавловске еще до начала XX в. Подтверждением тому — старая фотография.
14 сентября князь Дмитрий попрощался с семьей губернатора и боевыми товарищами. Слово «товарищ» для русского офицера всегда было очень органичным. Даже генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Муравьев мог начать этим обращением свой приказ: «Товарищи! Поздравляю Вас! Не тщетно трудились мы: Амур сделался достоянием России!»
Курьерская служба князя отмечена в Памятном листке:
сект. 14. На амер. бриге Нобль отправился в Аян с донесением Государю.
окт. 2. Пришел в Аян и выехал дальше верхом.
окт. 6. Пошли по р. Мая.
окт. 8. Нечаянно провалился под лед. Едва спасся нар. Мая.
окт. 22. С трудом переправился через р. Лену и приехал в Якутск.
нояб. 6. Приезд в Иркутск из Аяна.
нояб. 8. Уехал в Петербург с донесением Государю.
Поскольку отпускать русский корабль из зоны боевых действий В. Завойко не мог, он зафрахтовал до Аяна американское торговое судно бриг «Нобль». Этот бриг пережил англо-французскую бомбардировку в глубине бухты и уже успел исправить незначительные повреждения. Так впервые князь Д. Максутов оказался на борту американского судна. Путешествие в знакомый Аян было сравнительно благополучным для осеннего Охотского моря. С князем пассажиром, хорошо, что не арестантом, уезжал и А. Арбузов. Они могли обсуждать петропавловские события, но могли тактично ограничиться воспоминаниями о службе на Черном море, где за 18 компаний А. Арбузов заработал орден Святого Георгия IV степени. Князь не знал, что и его ждет свой «Георгий».
Максутов попал в порт Аян в самом начале октября, обнялся с теми, кого оставил почти два года назад. Может, князь и вовсе не ночевал в Аяне. Курьерские обязанности не позволяли медлить. Сухой путь казался опаснее морского. Наверняка князю дали сопровождающих, хотя бы для того, чтобы заботиться об оленях и лошадях. От Аяна до Якутска каких-то 1200 верст, из них 200 по горам, остальное по рекам или их берегам. До Д. Максутова через Аян в Сибирь прошли уже три группы участников посольства Путятина. Столоначальник Департамента внешней торговли, коллеж-
ский асессор И. Гончаров на радостях, что покинет фрегат «Палла-да», писал: «Мне лежит путь через Сибирь, путь широкий, безопасный, удобный, но долгий! И притом Сибирь гостеприимна...» Прошедший по этому пути с запада на восток лейтенант Д. Максутов так бы не сказал. Был бы путь безопасным, не провалился бы князь под лед. Хорошо, попалась в местечке Нелькан фактория РАК. После Нелькана до Якутска оставалось всего каких-то 1000 верст. Но зато можно было идти не по горам, а рекой. Якутск был городом с населением более 2 тысяч человек, с одним каменным домом. Проехавшие до Д Максутова посольские и губернаторские чиновники хорошо отдохнули в Якутске, оценили шампанское по 6—7 рублей серебром бутылка. Истосковались эти государевы люди по винам, потому как от Аяна до Якутска была зона «сухого закона», поддерживаемая Русско-Американской компанией заодно с монополией на меховую торговлю. Курьер же не имел возможности наслаждаться отдыхом и обогнал участников миссии в Японию, занятых поправкой здоровья. От Якутска был санный путь к Иркутску. Шли где по Лене, где берегом. Морозы к тому времени крепчали. И. Гончаров точно сообщает температуру, которая была в Якутске 26 ноября, — 36 градусов по Цельсию. Но и двадцатиградусных морозов хватало, чтобы исключить всякую мысль о комфортном путешествии. Все припасы обращались в камень, а борода князя не успевала оттаивать от инея во время коротких остановок.
В резиденцию генерал-губернатора в Иркутске гонец прибыл 6 ноября, в аккурат к празднику Морского корпуса. Дмитрий Максутов был прият с максимально возможным почетом. Городское торжество по поводу одержанной победы состоялось 7 ноября 1854 г. Не избалованный победными вестями народ пришел посмотреть на героя далекого сражения и привезенный им трофей — знамя Гибралтарского полка морской пехоты. Принадлежность следовала из надписи на полотнище. В центре знамени площадью немногим более квадратного метра, повторяющего британский флаг, расположен глобус в лавровом венке подо львом с короной и девизом «Рег таге, per terram» («На море, на суше»). Возможно, А. Арбузов рассказывал Д. Максутову во время их возвращения на материк, что это знамя вовсе не отбивали в бою. Петропавловский полицмейстер нашел его уже брошенным. Все равно бросать знамена негоже. Ведь не с визитом же вежливости пришли гибралтарцы. Трофей достался русским по праву. Знамя долгое время хранилось в Измайловском (Троицком) соборе в Петербурге, и Дмитрий Петрович имел возможность показывать его своим детям.