Страница 21 из 96
ВОСТОЧНЫЙ ОКЕАН 1852-1854
До середины XIX в. центром русской экспансии на Восточном океане был населенный пункт Охотск — главный порт Первой Камчатской экспедиции. Казенные суда здесь стали строить еще с 30-х гг. XVIII в., чтобы было на чем исследовать далекие берега и воды империи. Искали у своих границ стран неведомых и владений государств «европских». Русские не называли Восточный океан Тихим; глупость заморская какая-то. Населенный пункт стоял на берегу моря, называемого Охотским. И уже мало кто помнил, то ли море носило имя города, то ли город своим именем обозначал неразрывное единство с морем. А может быть, всех породнила река с оптимистичным названием Охота. От Охотска практически одинаково далеко или одинаково близко, кому как нравится, расположены Камчатка и Чукотка, Курильские острова и Сахалин, Алеутская гряда и матерая земля Америки. Румбы только разные.
От Якутска до побережья шел Охотский тракт — довольно условный пунктир через реки, болота и хребты. Самый трудный участок всех камчатских экспедиций и был от Якутска до Охотска, потому что приходилось тащить все буквально на себе. Тяжелые якоря даже везти по частям. Сбивались со счета, сколько людей на этом тракте было положено ради доставки корабельного имущества и припасов до самого отдаленного порта империи. Дорого платила Россия за окно в Восточный океан. К середине позапрошлого века отчетливых перспектив у этого порта не было. В свое время выбор его был определен наличием леса для постройки кораблей и хоть каким-то убежищем от волн. Более 100 лет порт обслуживал купеческие экспедиции за пушниной. Неудобство самого порта и его сношений с Якутском заставило искать порт-дублер. Им стал Аян, в 300 километрах южнее Охотска. Впрочем, по впечатлению генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Муравьева, столь же отвратительный. К Аяну прорубили тракт, и при самом деятельном участии РАК он стал на недолгое время основным портом Охотской флотилии. Большим преимуществом нового порта была близость до реки Мая, притока Лены, каких-то 20 верст. Все ж по реке идти легче, хоть до самого Якутска. В Аяне рука об руку трудились морской офицер, находящийся на службе РАК, В. Завойко и епископ Камчатский, Курильский и Алеутский Иннокентий. Его стараниями в новом порту был построен и освящен храм во имя Казанской Божией Матери.
Много лучший Аяна и Охотска порт находился на Камчатке в безразмерной Авачинской бухте. Именно оттуда после зимовки в 1741 г. вышли к берегам Америки пакетботы, ведомые В. Берингом и А. Чириковым. Плохо было только, что Камчатка практически не имела сухопутного сообщения с Россией. Не имеет она его и сейчас. Это частное мнение автора, изучавшего географию Камчатки на самом полуострове не один год.
Н. Муравьев, посетивший в 1849 г. Петропавловский порт, писал: «Я много видел портов в России и в Европе, но ничего подобного Авачинской губе не встречал. Англии стоит сделать умышленно двухнедельный разрыв с Россиею, чтобы завладеть ею и потом заключить мир, но уже Авачинской губы она нам не отдаст». Не случайно Н. Муравьев помянул здесь Англию, которой еще придется ждать целых пять лет предлога вмешаться в русские дела Генерал-губернатор Восточной Сибири принял решение порты в Охотске и Аяне упразднить и определить главным местом базирования военных кораблей Петропавловский порт. Много военных портов на Восточном океане Россия просто не смогла бы содержать. И самое главное, несколько перекроив карту своего «генерал-губернаторства», Н. Муравьев предложил создать Камчатскую область в ранге губернии. Не вызывала сомнений и кандидатура военного губернатора. Им стал В. Завойко, начальник портов Охотска и Аяна, служивший в РАК с 1840 г. Для занятия новой должности морской офицер получил звание генерал-майора. Позднее генерал-майор вновь вернется в адмиралы. В традициях того времени Василия Степановича, выходца из Малороссии, называли Завойка. Потому и склоняли его начальники и подчиненные, родственники и доброжелатели: Завойке, Завойку, о Завойке.
Камчатка в России всегда оставалась именем нарицательным. Не многие места в представлении наших соотечественников оказывались дальше Сибири. Может быть, еще Сахалин. Но последняя парта в каждом классе российской школы безальтернативно называется именем этого полуострова. Все остальные парты остаются при этом безымянными.
Символ дальних рубежей империи был запечатлен в названиях кораблей. В русском флоте был шлюп с экзотическим для тех лет названием «Камчатка», совершивший в 1817—1819 гг. кругосветное плавание под командованием В. Головнина. На смену прославленному шлюпу в 40-х гг. пришел трехмачтовый пароходофрегат «Камчатка». Этот лучший для своего времени русский колесный корабль был построен в Нью-Йорке. Служивший на фрегате А. Боголюбов запечатлел его на картине, а также оставил описание порядков, установленных на корабле.
Наблюдал за постройкой и принимал корабль капитан 1-го ранга Иван Иванович Шанц (Иоганн Эбергард фон Шанц), который и стал его командиром. В активе этого сына шведскоподданного было командование транспортом «Америка» в 1834—1836 гг. с посещением Ново-Архангельска. Первоначально транспорт предназначался ветерану РАК Л. Гагемейстеру. Но ветеран занемог и не смог выйти в море. На борту транспорта оказался молодой В. За-войко. Судьба расставила офицеров «Америки» по своим местам. И.И. Шанц превратился в опытного адмирала-царедворца, поддерживающего на фрегате не военные, а придворные порядки. Именно об этой «царской яхте» сложили песенку:
Ус нафабрен,
Бровь дугой,
Новые перчатки.
Это, спросят, кто такой?
Офицер с «Камчатки».
В.С. Завойко получил свою Камчатку. Две Камчатки никогда не встречались; одна исправно перевозила лиц императорской фамилии по Средиземному и Балтийскому морям. Балтийский фрегат с тихоокеанским именем оставался в строю до 1867 г. Другая Камчатка, как ей и было положено, не покидала Охотского и Берингова морей.
Лейтенант Д. Максутов к зиме 1851 /52 г. добрался до Аяна. Первым официальным лицом, которому молодой офицер доложил о своем прибытии, был начальник порта Александр Филиппович Кашеваров, выходец из Русской Америки. Это из Петербурга Русская Америка казалась далекой, а здесь она была под боком. Так князь увидел первого в своей жизни креола. И наверное, не обратил на это внимания. Кого в России, а тем более в Сибири, удивишь офицером с несколько монголоидными чертами лица?
Дмитрию Петровичу пришлось пересмотреть масштабы самой империи и собственного чина, в самом широком понимании этого слова. Если в окрестностях Москвы и Петербурга расстояния счи-
тались верстами, то ближе к Перми уже десятками верст, а за Уралом сотнями верст. В Петербурге были сотни морских офицеров. На Волге, где егце блюли интересы Морского ведомства, офицеров считали десятками. На всем пространстве Сибири — единицами. Князю предстояло занять свое место в плеяде славных покорителей Восточного океана. Это на Черном море или Балтике лейтенантов были многие десятки. А здесь один-два на тысячи километров сибирского побережья. В Морском корпусе Дмитрий Петрович мог обратить внимание, что в первых отрядах тихоокеанских экспедиций было большое число иностранцев. Это Свен Ваксекль, Мыртын Шпанберг, Вилим Вальтон, Алексей Шелтинг. Не хватало кадров, тем более национальных. Даже во времена Елизаветы Петровны на флоте было не более двух дюжин лейтенантов, тем более подготовленных в России. К середине позапрошлого века кадров стало хватать. Хватило бы кораблей. Только Морской корпус до князя Д. Максутова выпустил более 4 тысяч человек. А было еще и Штурманское училище. Изредка военно-морской флот принимал в свои ряды и шкиперов торгового мореплавания.
По сравнению с черноморскими портами, такими как Севастополь, Николаев или Одесса, Аян — тихоокеанский оплот морского могущества России — казался деревней. Не просто было с моря найти вход в порт, находившийся в ущелье, покрытом березняком и соснами. Это князь заметил, покидая его. Аян, действительно, был много лучше защищен с моря, чем Охотск. В населенном пункте было десятка два домишек, несколько складов и церковь под зеленым куполом и золотым крестом. Жили на этом краю света компанейские служащие с семействами, казаки и якуты, общим числом не более двухсот.