Страница 26 из 100
Мэлори улыбнулся и сел рядом с этим. Когда возникала необходимость, старый банкир великолепно изображал выжившего из ума идиота.
– Дружище, сколько лет, сколько зим! Господи Боже, какая встреча! Мы все стареем, не так ли?
Историку искусства стукнуло почти восемьдесят. Он был весь скрючен от ревматизма, но пронзительные глазки смотрели настороженно.
– Выпьете со мной виски? – стрекотал Мэлори. – Как это чудесно. Нет, насколько я помню, вы предпочитаете коньяк, не так ли? (Глазки смотрели на него холодно и внимательно, полускрытые морщинистыми веками.) Я бы и сам с удовольствием выпил рюмочку «бискита». Моя первая рюмочка сегодня, ха-ха!
Мэлори пустился в рассуждения о том, кто из них двоих дольше состоит членом клуба. Вскоре стюард принес коньяк, и к тому времени изменник родины решил сменить гнев на милость и слегка подобрел. Тут-то Мэлори и задал свой вопрос:
– Меня жена тут спросила про одного художника. Ей-богу, не знаю для чего – возможно, для кроссворда. Как только я вас увидел, сразу понял – вы в два счета решите задачку. Имя Мэллард вам что-нибудь говорит?
Морщины на лице старой рептилии стали еще глубже – историк искусства заулыбался.
– Никогда не слышал о художнике с таким именем.
– Может быть, так называется картина?
– Многие художники рисовали диких птиц. Никакой известной с таким названием я не знаю. Вы сказали «Мэллард»?
– Да-да, Мэллард. – Мэлори хлебнул коньяку. – Все равно спасибо, дружище. Я так и скажу своей старушке.
Мэлори встал и зашагал прочь, но историк окликнул его:
– Постойте-ка, Мэлори.
– Да?
– Вы сказали «Мэллард»?
– Ну да. А что?
– "Мэллард" или «Мэллорд»?
Мэлори задумался. В самом деле? Ведь Дайкстон писал от руки. Может быть, там было "о", а не "а"? Вполне возможно.
– Может быть, и Мэллорд. А что, художник по имени Мэллорд есть?
– В общем, да. Правда, это не фамилия. Во всяком случае, под этим именем художника вы не найдете. Это одно из его христианских имен.
– Кто же это?
Морщинистое лицо вновь залучилось улыбкой.
– Полностью художника звали Джозеф Мэллорд Вильям, а фамилия...
– А фамилия?
– Тернер. Вы, конечно, слышали новость?
Мэлори побледнел:
– Какую новость?
– Только что обнаружили неизвестную картину Тернера.
– Не может быть. Когда?
– Это часто случается. Тернер столько всего понаписал!
– И что, дорогая картина? – спросил Мэлори, заранее зная ответ.
– Но ведь это Тернер. У него, конечно, есть работы разной ценности, зависит от качества, размера, периода. Иногда можно купить небольшую работу за восемь или десять тысяч.
Мэлори слегка расслабился.
– Но новое открытие разрядом покрупнее. Во всяком случае, так мне рассказывали.
– Ах вот как, – вежливо покивал Мэлори. – И что же вам рассказывали?
Черепаший рот растянулся в улыбке – не то довольной, не то злорадной.
– Я слышал, что это большая картина, принадлежащая к самому прославленному периоду в творчестве Тернера. Если это действительно так, то она стоит целое состояние!
Вивиан Садбэри выглядел весьма роскошно: костюм фирмы «Хантсман», туфли фирмы «Лобб», галстук фирмы «Тернбулл и Ассер», – Мэлори предположил, что все это великолепие, вместе взятое, стоило никак не меньше тысячи фунтов. И тем не менее вид у него был довольно скользкий, весьма характерный для торговцев произведениями искусства. Глаза мистера Садбэри имели тот неповторимый скорбно-ягнячий оттенок, который моментально преобразуется в раболепство или надменность – в зависимости от хода переговоров.
– Тернер, – произнес торговец бархатно-сладостным голосом.
– Вот-вот, он самый, – кивнул сэр Хорейс. – Расскажите-ка мне о нем.
Садбэри обвел взглядом кабинет, сразу определив, что здесь сколько стоит. Затем зажег сигарету – Мэлори по аромату определил, что табак египетский.
– Тернер есть Тернер, – начал бархатистый голос.
Мэлори ободряюще кивнул:
– Да, это я уже слышал.
– Самая высокая цена за картину, когда-либо назначенная на аукционе, – продолжил Садбэри, – составила шесть миллионов четыреста тысяч долларов. Это произошло на аукционе «Сотбис», и выложили эту сумму как раз за Тернера.
– Да. Это было в Нью-Йорке. Помню, – скривил губы Пилгрим.
– Прекрасная картина. Три фута на четыре. Называлась «Джульетта и ее няня».
– А что известно об этой новой картине? – спросил Пилгрим.
– На удивление мало, – оживился Вивиан Садбэри. Он обожал всяческие тайны и загадки, ибо таинственность неизменно поднимала цену.
– Что там изображено? – спросил Мэлори.
Садбэри улыбнулся.
– Пока все держится в тайне. На мой взгляд, это не совсем прилично, но помогает повысить интерес к произведению искусства, – взмахнул он усыпанной перстнями рукой.
– Послушайте, перестаньте нам мозги полоскать! – с ненавистью воскликнул Пилгрим. – Мы хотим знать все про эту картину Тернера. За консультацию вы получаете чертову уйму денег. Так что давайте выкладывайте.
Садбэри улыбнулся:
– Очень сожалею. Я привык иметь дело с людьми, которые интересуются искусством как таковым...
– То есть вы хотите сказать, не деньгами, вроде нас с вами? – съехидничал Пилгрим.
– Ну хорошо, перейдем к делу. Насколько я понимаю, вас интересует именно эта картина. Возможно, вы собираетесь сделать капиталовложение.
– Возможно, – кивнул Мэлори.
Садбэри тоже кивнул. Он очень не любил, когда ему грубили. Только что ему пришла в голову отличная идея, как можно будет отплатить Пилгриму за хамство...
– Два произведения Тернера из числа шедевров считаются пропавшими. Это «Восстановление храма Юпитера Панеллениуса», впервые картина выставлена в Королевской академии в 1816 году, последний раз ее видели в 1853 году. Если речь идет именно об этой картине и она в приличном состоянии, то ее цена составит от двух до трех миллионов.
– Долларов?
– Полагаю, что фунтов. И вторая картина – «Рыбаки, возвращающиеся на закате». Вероятнее всего это первая работа Тернера, выполненная на заказ. Это произошло в 1797 году, когда художнику было всего двадцать два года. Именно этим картина и интересна.
– Цена?
– Возможно, несколько менее, чем у первой картины. Не больше двух миллионов.
– Возможны другие варианты?
– Всего из поля зрения специалистов исчезло порядка ста полотен. Многие из них, правда, представляют собой акварели. Но надо сказать, что Тернер был исключительно плодовит. Он оставил более пятисот картин маслом и почти двадцать тысяч рисунков и акварелей. Так что предположить что-нибудь определенное трудно!
– И цена может быть какой угодно? – угрюмо спросил Пилгрим.
– О да, это совершенно непредсказуемо.
Прошла неделя. Ловкие аукционисты использовали ее с максимальной пользой. Постепенно выяснилось, что вновь обнаруженная картина настолько загадочна, что способна наполнить восторгом сердца всех дельцов от искусства. Дело в том, что ее продажа была связана с соблюдением определенных условий. Новости всплывали одна за другой. Сначала выяснилось, что это картина маслом и к тому же никогда не выставлявшаяся прежде. Затем – что это морской пейзаж с кораблями. Полотно хранилось в специальном ящике размером в двенадцать квадратных футов, фотография которого появилась во всех газетах, в сводках телевизионных новостей, а вскоре и сам ящик с большой помпой был провезен в грузовике через центр Лондона.
При этом картину до сих пор никто еще не видел, даже аукционисты. В принципе было как-то не очень этично назначать цену за картину, которую сами продающие в глаза не видели, но одним из условий продажи было такое: ящик можно вскрыть лишь за неделю до дня аукциона. Правда, в распоряжении аукционистов имелись документы 1840 года, подтверждающие подлинность картины. Вот почему владельцы галереи охотно согласились на все условия, и в их каталоге полотно значилось под названием «Загадочный Тернер».