Страница 28 из 31
Летом я поехал в спортивный лагерь от института готовиться к первенству Европы в Лондоне. Вместо этого я влюбился там в девушку, исхудал и забросил учебу. На тренировках был вялый. Ученик Малаховского Валера Карпуткин так подрос, что бросать его стало трудно. В сборную СССР мы поехали с ним вместе. Он по юношам, я по юниорам. Прикидку в полутяжелом весе я проиграл Валере Рухлядеву и уехал домой, утершись. Карпуткин поехал в Лондон и стал вице-чемпионом Европы, чем заслуженно наградил Владимира Давыдовича.
В октябре 1967 г. утешением мне стало выступление в матче по дзюдо между командами Ленинграда и Тбилиси на Зимнем стадионе, куда я пригласил свою любимую девушку с мамой. Я вышел против двухметрового грузинского гиганта, моего ровесника Гиви Онашвили, ставшего олимпийским призером в Мюнхене в 1972 году. С таким превосходством противника в силе и весе я мог рассчитывать только на внезапность и молниеносную убийственную атаку.
Едва мы сблизились после приветствия и потянули руки для захвата, я схватил рукава его кимоно, низко подвернулся, и он, как ростральная колонна, описав в воздухе дугу, грохнулся на татами. Зал ахнул. Судья, видимо из политеса, дал вазари. Я сник.
Гиви вскочил и начал меня трясти как грушевое дерево. Через несколько минут у меня помутилось в голове, и я решил упасть набок. Гиви навалился на меня всем своим циклопическим телом и, сопя, начал рвать меня руками. Он еще не знал, что этого незачем было делать, так как считали удержание и через тридцать секунд начали отрывать его от моих «останков», чтобы объявить победителем.
С Олимпа своего я съехал на пятой точке. Еще несколько лет вплоть до 1976 года я боролся и даже одержал много славных побед. В 1971 году я стал чемпионом центрального совета всесоюзного общества «Зенит» и получил приз соревнований за лучшую технику, выиграв все схватки чистыми бросками. Первенство СССР проходило в Душанбе. Мы с Валей Лысенко, моим одноклубником, тоже попавшим в финал, приехали пораньше и бегали кроссы по горам. Я заявлен в весе до 100 килограмм и значит к Олимпиаде в Мюнхен Владлен Михайлович Андреев будет отбирать из двух весовых категорий.
Я мог бы согнать и до 93 кг, но там была такая сильная компания — Шота Чочишвили, Женя Солодухин, Толя Трофимов, Валера Рухлядев, что шансов у меня было мало. Правда в тяжёлом весе я проиграл с ещё большей лёгкостью Виталию Кузнецову, Гиви Онашвили и Анзору Киброцашвили и на этом успокоился.
Владлен Андреев вызвал меня на сбор к Олимпиаде в Мюнхене. Мы все зверски тренировались на базе в Подольске. Я даже часто выигрывал у своих соперников на прикидках и согнал вес до 93 килограммов. Владлен Михайлович не был злопамятным, но мою честность по отношению к тренеру А.С. Массарскому, спокойно занимающемуся своими делами в Ленинграде и при этом фигурирующего единолично в моей анкете мимо своих глаз не пропустил. Честно говоря внутри я не чувствовал той мотивации, которая помогла бы мне выиграть Олимпиаду. Видимо это чувствовал и Владлен Михайлович. На Олимпиаду в Мюнхен в весе 93 килограмма поехал Шота Чочишвили и стал Олимпийским чемпионом. Гиви Онашвили занял второе место в абсолютной весовой категории. Я гордился своими товарищами по сборной. И собой тоже.
Можно было уговаривать себя тренироваться ещё больше, готовиться к Олимпиаде в Монреале в 1976, а потом ещё и в Москве в 1980 и забыть про всё на свете. Но куража уже не было. К Олимпу я больше не стремился, то ли осознавая бесперспективность этого, то ли бессмысленность.
Я видел, как многие герои спорта, олимпийские чемпионы мыкались и унижались перед чиновниками, чтобы дождаться жалкой квартирки от государства или очереди на покупку машины. В сравнении с другими профессиями, быть спортсменом в СССР было также почётно, как и гладиаторам в Римской Империи. Но было и много других соблазнительных и почётных мест в обществе — стать учёным или артистом.
Еще были годы изнурительных ежедневных тренировок, еще были нервные перенапряжения участия в соревнованиях на первенство города Ленинграда, первенство Советского Союза с 1966 по 1975 годы, травмы, уколы, физиотерапия, режим. Еще выходил я на татами с кумиром моей юности — голландцем Антоном Хеесинком на матчевой встрече сборных команд СССР и Нидерландов в Риге. Еще выходил я на татами со «стопудовыми» мужчинами, надрывая свои мышцы и надламывая кости, получая за этот ратный труд бумажные похвальные листы, эмалированные знаки отличия и ценные подарки, которые не принимали даже в комиссионку. Еще была международная встреча в 1968 году за сборную профсоюзов г. Ленинграда с французскими дзюдоистами в зале СКА под руководством главного тренера ЛОС ДСО «Труда» Леонида Ионовича Усвяцова. В Ленинграде дзюдо видели впервые и посмотреть на это восточное чудо пришли всем городом. Протиснулся в зал и Вова Путин с Аркашей Ротенбергом и другими друзьями по юношеской секции самбо. Была у меня дилемма перехода от Александра Массарского к другому тренеру Усвяцову Л.И., как это сделали многие мои одноклубники, но…
На матчевую встречу с французами я пригласил всех своих дружков с Невского. Народу в СКА набилось битком. Восточные единоборства после олимпиады в Токио вызывали огромный интерес. Я боролся вяло, не хотел обижать своего французского визави. После матча, пока я мылся в душе, зал опустел. Я, одинокий и опустошенный, брел по Невскому и, чтобы избавиться от скуки, решил зайти к своему дружку Вохе на Невский, 5.
Я обалдел. Вся французская команда ползала по Вовкиной квартире в одних трусах. Вовка бегал по соседям и собирал у них старое тряпье, чтобы одеть французов. Они с восторгом приняли его предложение продать с себя все свои вещи и просили только что-нибудь натянуть на себя. Так они и возвращались по Невскому в «Европу» в лохмотьях, с русскими рублями в карманах. Что они хотели на них купить? Наверное, водку и матрешек. Прямо исход Наполеона! Я краснел от стыда и не знал, куда провалиться.
Денег у советского человека хватало лишь на скудную пищу. Заработать на спорте было невозможно. Спорт был любительский. Правда, Леня Усвяцов переманил к себе многих моих товарищей, «подвесив» их на Металлический завод или устроив в весьма своеобразный институт при заводе — «ВТУЗ». При подготовке к соревнованиям спортивное общество кормило своих спортсменов в течение двух-трех недель оплачивая питание в виде талонов на еду 2 руб. 50 коп. в день. В сборной СССР кормили на 5 рублей в день. Наши месячные зарплаты были от 75 до 150 руб. в месяц. То есть хватало только на еду. Чтобы купить себе чего-нибудь еще подрабатывали, кто, как мог. Боря Пашковский, не соблазнившись редкими заработками в кино, сколотил бригаду альпинистов-верхолазов и занялся промышленным альпинизмом, ремонтом крыш, мытьём окон.
Динамовец Игорь Андроников ежедневно за 120 рублей в месяц ходил перед тренировками «отмечаться» в пожарную часть. Вова Момот левачил на такси, Леня Усвяцов занялся скупкой-продажей валюты, Петя Иванов нес с завода радиоприемники и продавал их ребятам. Сели они вместе, одновременно. По Петиным рассказам Леня в тюрьме пользовался большим авторитетом и помогал ему сидеть спокойно. Для меня примером стал Валера Наталенко, защитивший диссертацию в Военно-медицинской академии.
Я из чувства верности остался у Массарского. Он давал возможность подработать, приглашая нас на съемки фильмов в сценах драк и баталий. Спорту он стал уделять меньше внимания. Он уже получил вожделенное звание заслуженного тренера РСФСР и переключился на заработки в кино. Я помогал ему. Тренировал маленьких ребятишек, как когда-то тренировали меня.
Новой волной нахлынул интерес к восточным единоборствам. Я перевел и изучил каратэ, по английской версии книги мастера Оямы и организовал с помощью моего приятеля Вити Терехова полулегальную секцию для таких же, как он внештатных сотрудников КГБ. Они «пробили» мне небольшую зарплату. Но я все больше остывал к занятиям спортом. Бездумная физическая нагрузка приводила меня к отупению. В книге Оямы я нашел духовное начало в занятиях единоборствами — дзен-буддизм. Мне стало интересно постичь и сравнить историю возникновения единоборств у разных народов в разные века с разной философией и религией. Стремление к высшему, ограничение себя во всем, довольство малым — это постулаты бытия, которые меня привлекали. Но вокруг кишели соблазны, звали витринами ресторанов и магазинов. А там даром ничего не давали. Просили взамен деньги.