Страница 88 из 105
Агитационно-пропагандистская, организационная и военная подготовка посполитого рушения была объявлена важнейшей задачей всех повстанческих органов. День созыва его >в различных районах страны определялся главными военными начальниками в зависимости от местных условий. Эта дата, до времени абсолютно секретная, не должна была быть позднее марта 1864 года.
Столь же решительный и крутой поворот претерпела внешняя политика повстанческого правительства. Была перестроена дипломатическая служба. Если раньше все повстанческие политические агенты подчинялись Чарторыскому, то теперь в его ведении остались лишь осуществляемые им самим сношения во Франции и Англии, а агенты в Турине, Риме, Вене, на Балканах и в Турции были поставлены в непосредственное подчинение Жонда Народового. Это дало Траугуту возможность получать значительно более полную и объективную информацию, а затем и восстановить прерванные связи с революционными кругами. Не случайно в «Отеле Лямбер» раздавались нарекания на недостаток доверия со стороны Жонда Народового.
Среди многообразных вопросов, которые приходилось рассматривать Траугуту как руководителю внешнеполитического ведомства Жонда Народового, заслуживает внимания один, по существу второстепенный, но весьма характерный эпизод.
Еще летом 1863 года представители «Отеля Лямбер» начали в Риме хлопотать о канонизации Юзе-
фата Кунцевича. Полоцкий архиепископ Кунцевич, ревностный насадитель церковной унии и жестокий гонитель православных, погиб в 1623 году во время вспыхнувшего в Витебске народного восстания. За смерть Кунцевича поплатились жизнью сотни горожан, а сам Кунцевич был объявлен «блаженным». Теперь клерикально-аристократические круги затеяли превращение этого блаженного в святого, что могло послужить поводом для развертывания кампании клерикально-националистического характера. Римская курия благосклонно отнеслась к кандидатуре нового святого, ведь по существовавшим в Риме таксам «процесс» канонизации должен был привести к перемещению из кассы Жонда Народового в сокровищницу святейшего отца Пия IX непустячной суммы — около ста пятидесяти тысяч рублей!
Ромуальд Траугут был, как уже упоминалось, глубоко религиозным человеком, и само предложение о канонизации «блаженного» Юзефата не вызывало у него какого-либо чувства протеста. Но ответ, данный им повстанческому представителю в Риме Лу-невскому, стоит процитировать: «Памятуя, что каждая пядь нашей земли — святая реликвия,.не будет преувеличением сказать, что и сам блаженный Юзе-фат согласился бы с нашим мнением, что сейчас каждый грош мы должны прежде всего использовать для спасения родины...»
Личная религиозность Траугута, его столь, впрочем, широко распространенная в то время манера ссылаться на провидение и божью волю давали повод для того, чтобы — с похвалой или порицанием — изображать его фанатиком и т. п. Примечательно, что это вызывало протесты самого Траугута, который, как сообщает Маевский, «искренне разъяснял мне, что упреки в клерикализме, адресуемые его Жон-ду, несправедливы». Но националистическим историкам не важны были ни возражения Траугута, ни подкреплявшие их его конкретные действия, их вполне устраивала возможность прикрывать именем героя восстания 1863 года свою националистическую пропаганду. Они не только ретушировали факты, но
и скрывали их. Известно, что еще накануне второй мировой войны в одном из монастырей Варшавы хранились собственноручные заметки Траугута, что-то вроде дневника, который он вел в годы, предшествовавшие восстанию. Но этот ценнейший документ не только не был опубликован, но и оставался тайной для историков, поскольку, как можно догадываться, не вполне соответствовал тому облику Траугута — верного сына церкви, который хотели закрепить владельцы его записок.
Возвратимся к международной политике. Траугут все более убеждался в том, что помощи извне польское восстание может ожидать не от буржуазных монархических правительств Запада, а от революционных сил. Вновь завязанные контакты с венгерскими и итальянскими революционерами занимали все большее место во внешнеполитической деятельности повстанческого правительства, на их основе начала вырисовываться принципиально новая концепция всей освободительной борьбы. Выступать не только против царизма, но против всех угнетателей польского народа, нанести объединенными силами революции удар по самому слабому звену международной реакции— Австрии — так рисовалась Траугуту перспектива борьбы. И он не остановился перед такой перспективой в нерешительности, как это случилось ранее с некоторыми его «красными» предшественниками, переговоры которых с Гарибальди и Кошутом оставались бесплодны. По полномочию, данному Траугутом, повстанческий политический агент в Италии Юзеф Орденга подписал совместно с представителем Венгерского комитета ветераном революции 1848—1849 годов генералом Дьёрдем Клапкой 8 марта (н. ст.) 1864 года в Париже трактат о союзе между повстанческой Польшей и революционными силами Венгрии в борьбе против Австрии и царской России. Эту борьбу союзники обязались вести рука об руку до тех пор, пока оба народа не будут свободны. Примечательно, что в трактате были специально зафиксированы национальные права славянских народов, входивших в состав Венгрии. Один из
последних документов, подписанных Траугутом как главой Жонда Народового 7 апреля (н. ст.), была ратификация этого договора. Траугут писал: «Целью настоящего трактата является завоевание полной независимости Польши и Венгрии, а вместе с тем максимальная поддержка дела свободы народов и справедливости».
Уже после ареста Траугута, но в соответствии с намеченной им политической линией Юзеф Орден-га подписал на острове Капрера союзный договор с Джузеппе Гарибальди, вождем итальянских революционеров.
Чрезвычайно интересно, хотя и не поддается пока дальнейшей конкретизации, сообщение Маевского: «Когда речь шла о европейских революциях, Траугут упомянул в общей форме, что на основании каких-то своих связей и информаций из России может предполагать, что где-то в тылу империи, то ли в Казани, то ли в каком-то подобном месте, готовится вспышка какого-то вооруженно-бунтарского движения». Вероятнее всего, Маевский ошибочно связывает этот разговор с раскрытым значительно ранее «казанским заговором» (Маевский прямо говорит, что заговор был раскрыт «вскоре»). Но сам факт беседы, свидетельствующий об интересе Траугута к перспективам революционного движения в России и о каких-то неизвестных нам его контактах в России, представляет ценный штрих, в полной мере согласующийся с общими тенденциями его политики начала 1864 года.
Во всех основных областях политики Ромуальд Траугут, находясь на посту руководителя восстания, показал себя истинным восстановителем и продолжателем тех идей, которые вдохновляли лучших польских революционеров, стоявших у колыбели восстания 1863 года. Он шел той же дорогой, учитывая уже накопленный в борьбе опыт, его действия целиком отвечали задачам этой борьбы. С железной последовательностью он стремился к новому подъему восстания, и не его вина была, что он не достиг успеха. Было уже слишком поздно.
Соотношение борющихся сил было крайне неблагоприятно. Несмотря на значительное уменьшение начиная с сентября 1863 года повстанческих сил, царизм стягивал в Польшу все новые дивизии, чтобы еще до весны затоптать восстание до последней искры.
В тяжелых условиях гораздо более острой, чем предыдущая, зимы 1863/64 года повстанцы вели неравный бой. В январе 1864 года после разгрома отряда Валерия Врублевского гаснет повстанческое движение на Люблинщине, но за Вислой в Свенто-кшижских горах и лесах еще одерживают успехи отряды Босака. В феврале неудачная попытка овладеть уездным городком Опатовом подрывает силы восстания и в этом районе, Босак и его уже немногочисленные отряды не покидают поля борьбы, но восстание явственно догорает.
Конец февраля приносит два новых тяжелых удара. 17(29) февраля австрийское правительство объявляет Галицию на военном положении. Начинается преследование повстанцев, уничтожение запасов оружия, в чем активно участвует галицийская шляхта. «Я на коленях благодарил бога за эту весть, которая должна была положить конец несчастному восстанию» — так встречает сообщение о введении военного положения помещик, в недавнем прошлом командир повстанческого отряда. Не лучше ведут себя белые и в Королевстве Польском, где начинается кампания сбора подписей под верноподданническим адресом Александру II. 19 февраля (2 марта) царь подписывает указы о крестьянской реформе в Польше. Страх перед еще продолжающимся восстанием диктует условия реформы, идущие много дальше, чем реформа 1861 года в России. Царь лишен возможности дать крестьянам меньше, чем дал им повстанческий жонд. И поэтому польский крестьянин получает свой надел без «отрезков», поэтому он не должен платить помещику прямой выкуп, хотя, разумеется, средства на возмещение, которое платит помещикам «казна», она черпает прежде всего из крестьянского кармана. Даже безземельные