Страница 8 из 105
Благодаря неустанной работе Сераковского Лондонский конгресс статистиков, хотя и в неофициальном постановлении, высказался за отмену телесных наказаний. Герцен, превосходно осведомленный обо всем из уст самого Сераковского, с которым часто в те дни встречался, отмечал, что Сераковскому нужно было это решение, чтобы генералами от науки пришибить генералов-«дантистов». Герцен оказал Сераковскому самую горячую поддержку и помощь. Именно благодаря ему мы знаем о напряженной работе Сераковского на статистическом конгрессе. «Мы познакомились с ним в 1860 г., — пишет Герцен, — человек деятельности непомерной [...] он никогда не знал не только часа, но не знал, обедал он или нет. Постоянно занятый своим проектом, он не стеснялся с другими и несколько раз приезжал за полночь, будил меня, если я спал, и садился возле постели, чтобы читать записку, которую ему надобно было везти часам к 8 к Сиднею Герберту или в конгресс [...]».
О результатах своей деятельности Сераковский регулярно посылал донесения в Петербург. Собранные им данные после обработки Яном Станевичем направлялись военному министру Сухозанету и товарищу министра Милютину. Материалы, рассматривающие порядки в русской армии в сопоставлении с соответствующими учреждениями в английской, французской и других армиях, были настолько интересны и так красочно свидетельствовали о необходимости реформы в России, что доклады Сераковского затребовал царь.
Против некоторых положений он сделал пометки: «Дай бог, чтоб и у нас так было». Это была любимая фраза Александра, приводившая многих царедворцев в восторг, и мало кто догадывался о лицемерии всемогущего деспота. Основная часть данных, собранных Сераковским в июле 1860 — феврале 1861 года, была опубликована в «Морском сборнике» в январе — апреле 1862 года под заглавием «Извлечения из писем о военно-уголовных учреждениях главнейших европейских государств».
Сераковский писал, что преобразования армии неизбежны в стране, приступившей к уничтожению крепостничества. Сохранение палок в армии немыслимо в стране, где нет рабов, а есть граждане, отбывающие воинскую повинность. Телесные наказания, подчеркивал он, унижают человеческое достоинство, убивают ту настоящую воинскую дисциплину, которая рождается из сознательного выполнения своего долга перед родиной. Палкой можно сколотить в огромные колонны автоматы, но палки не нужны, вредны в армии, где каждый солдат является самостоятельной воинской единицей, действующей мужественно, умело, инициативно. Уничтожение палок, отмечал Сераковский, требует коренного изменения и офицерского корпуса. В России слово «военный» звучит как синоним необразованного или малообразованного человека, который путем грубой силы заставляет себе повиноваться солдат. Но офицеры должны стать лучшими представителями умственной и нравственной силы .нации, тогда солдаты будут гордиться ими, охотно повиноваться людям, которые выше их по уму и благородству мыслей и чувств. Таких людей они закроют в бою собственной грудью.
Выступление Сераковского против шпицрутенов было поддержано «Современником», опубликовавшим специальный очерк Яна Станевича «Чудо «Морского сборника». Станевич показал, как преображаются офицеры и солдаты, когда в подразделениях дисциплина строится на принципах гуманизма, сознательного отношения к делу, без зуботычин и палок. Статьи Сераковского и Станевича явились частью борьбы, которую вели передовые русские офицеры против крепостнических порядков в армии и флоте.
Подавив в крови крестьянские выступления против грабительской реформы, разгромив студенческое движение, защитники реакционных средневековых порядков стремились спустить на тормозах и проекты военных реформ. В журнале «Военный сборник» в начале 1862 года появились очерки немца на русской службе, царского флигель-адъютанта князя Эмиля Зайн-Витгенштейн-Берлебурга. Автор бесцеремонно заявлял, что офицерам наука не нужна, а сила армии покоится на мордобое; розги тем хороши, что можно наказать солдата и на биваке, и в походе, и даже под обстрелом неприятеля. В двух официальных журналах одновременно печатались статьи, излагавшие две совершенно противоположные основы правопорядка в войсках. Случай беспрецедентный даже для царствования Александра И. И на этот раз симпатии правительственных органов были на стороне придворного. Но, к чести русских офицеров, в их среде оказалось достаточно лиц, открыто, вопреки нажиму начальства принявших сторону Сераковского.
В газете «Северная пчела» появилась статья, резко высмеивающая и позицию «Военного сборника» и особенно незадачливого защитника кнута и палки. Автор статьи писал, что офицеры еще помнят то время, когда «Военный сборник», руководимый группой молодых офицеров, горячо восставал против грубого обращения с солдатами, проводил гуманные идеи. И вот через пять-шесть лет тот же орган защищает мордобой. Ссылаясь на первую статью Сераковского, автор заявлял, что она красноречивее всего опровергает рассуждения Витгенштейна. Если, по мнению придворного, солдату розги так же необходимы, как хлеб, то передовое русское общество думает иначе. «За тебя, солдат, раздастся могучее слово в русской литературе», — писал неизвестный союзник Сераковского. По-видимому, он знал, что говорил, так как всего через два дня, 2 марта 1862 года, в той же газете появился протест ста шести офицеров, который квалифицировал позицию «Военного сборника» как выявление невежества, возмутительного непонимания жуха русского солдата и потребностей общества. Перечные круги общества с необыкновенным энтузиазмом встретили выступление ста шести офицеров. А. И. Гер-цен писал в те дни И. С. Тургеневу: «Я не намерен сидеть сложа руки, когда офицеры сотнями подписываются против телесных наказаний». Издатель «Колокола» видел в этом поступке офицеров ярчайшее доказательство, что армия переходит на сторону гуманизма против средневековья. Напуганные царские власти задавили начавшуюся в печати кампанию в ^поддержку протеста ста шести. Среди запрещенных цензурой материалов находилась и «Песнь о шпицрутене», подготовленная к публикации в сатирическом журнале «Искра».
Страшный вблизи и вдали Всем, кто по службе беспутен,
Чадо немецкой земли Гибкий и свежий шпицрутен.
«Смело его воспою», —
Вторит мне «Сборник Военный».
На бивуаках, в бою Нужен шпицрутен почтенный,
В полночь, чуть свет на заре,
В самой отчаянной схватке.
Даже на смертном одре В бедной походной палатке..
Высмеивая «Военный сборник», неизвестный поэт в примечании писал, что журнал, потерявший доверие читателей, подобен отставному офицеру, у которого вместо эполет остались от оных только дырочки на плечах мундира.
Кто же скрывался за подписью «106 офицеров разного рода войск»? Несколько лет тому назад удалось после долгих поисков найти в архивах бывшего военного министерства подлинник этого бесценного протеста. Как оказалось, по прямому приказу царя, не считаясь с редакционной тайной, этот документ был затребован военным министром Милютиным, который расценил его как нарушение дисциплины, воспрещающей действия «скопом или заговором».
Изучение подлинника документа, испещренного подписями, показывает, что инициаторами протеста были слушатели Академии генерального штаба, многие из которых были близкими товарищами Сераков-ского и Станевича, участниками литературных собраний у Домбровского. Среди других подписей стоит имя Николая Михайловича Пржевальского, впоследствии прославленного, ученого, исследователя Азии.
Инициаторами протеста явились офицеры — слушатели Академии генерального штаба И. Фатеев, Н. Козлов, Н. Рошковский и др., связанные узами крепкой дружбы и общностью взглядов с Домбровским, Потебней, Сливицким, Арнгольдтом и другими видными деятелями революционного движения в армии. Несколько позже они же организовали другой коллективный протест против злодеяний царизма — панихиду в Боровичах, о чем подробнее рассказано в очерке об Андрее Потебне. Выступления передовой части офицерского корпуса жестоко подавлялись царизмом, но не оставались бесследными.