Страница 8 из 12
Всё это рассказал гонец из Чак’Балама. Он явился к Уман Ик’Чилю с вестью: халач виник собирает правителей и военачальников всех земель Красного Ягуара. «Время пришло» — понял Уман Ик’Чиль. Он видел путь.
… Он первым явился к халач винику. И сказал ему:
— Я соберу отряды всех земель Чак’Балама. Я поведу их в бой и одолею врага. Волей Ицамны Творца. Но сперва я надену шлем ягуара, и перья кецаля украсят мою голову. Такова воля Ицамны.
Всё в мире устроено правильно. Боги одаривают лишь того, кто способен взять их дар и удержать его в своих руках. Что толку сеять в сухую землю — всходов не дождешься. Победа — сильному, удача — смелому, а на пути решительного — не будет преград…
Долго молчал престарелый Сак Йуан, смотрел в глаза молодому правителю подвластного Кан’Кина. Он понимал, о чем говорит Уман Ик’Чиль: в шлеме ягуара ведет воинов в поход лишь Верховный правитель. И лишь голову первого из воинов — халач виника — могут украшать перья кецаля. А когда вернется Уман Ик’Чиль с победой, то по праву воссядет на Циновке Ягуара… Сильный, смелый, рассудителен не по годам… неудивительно, что боги избрали его. Когда-то боги любили и Сак Йуана, да прошло его время. Но сейчас он должен быть мудрым. Халач виник выше всех людей и ближе всех к богам, его почитают и слушаются, как никого из живущих. Так. Но халач виник — первый из воинов. А для воина превыше всего — долг. Перед богами, предками и священным обычаем. Так. И теперь сила Сак Йуана в том, чтобы отдать Циновку Ягуара более сильному.
— Да, — сказал он Уман Ик’Чилю. — Я исполню волю Творца. И пусть боги пошлют удачу — тебе и всем нам.
… Теперь, когда в руках Уман Ик’Чиля была судьба народа Красного Ягуара, он отправился к ахав кану. И спросил его:
— Услышит ли Ицамна наши слова, не откажет ли нам в удаче, если заклинать его будет тот, кто пожелал нарушить установленный порядок? И будут ли с нами в битве духи наших предков, если хранитель тайных знаний презрел обычай?
В ответном взгляде Верховного жреца не было прежней враждебности — лишь усталость. Он так сильно постарел за последние годы, что казался немощнее Сак Йуана.
— А ведь мы с тобой похожи, Уман Ик’Чиль, — негромко произнес он. Словно не слышал вопроса.
Уман Ик’Чиль изумился: почти невозможно было узнать в этом слабом голосе тот самый, что долгие годы призывал в Чак’Балам милость Ицамны. Неудачи выпили из него звучное величие, осталось лишь спокойствие — безразличного ко всему, тёмного, мрачного колодца… Но Уман Ик’Чиль выслушает Верховного жреца, из уважения к его острому уму и знаниям.
— Да, мы похожи, — продолжал, меж тем, Яш’Чун. — Немногие способны так умело использовать дары богов и собственную силу. Как и ты, я всегда хотел блага для Чак’Балама. Только благо мы понимаем по-разному… Ты держишься за обычай, по которому жили наши предки. Но время, Уман Ик’Чиль… Сколько двадцатилетий не менялся этот порядок? Даже русло Кехчунхи не столь постоянно… Правительница Имиштуна решилась на то, что следовало бы сделать нам. Лучшие наши мужчины погибают в сражениях с дикарями, которых голод заставляет раз за разом нападать на земли Чак’Балама. А ведь мы можем их нанять, тогда они будут воевать вместо нас. Я тоже, как и ты, любил послушать рассказы путешествующих торговцев: о городах и плодородных землях на севере, о красоте и богатстве народов, живущих на островах в море. Мы могли бы захватить всё это, и власть Красного Ягуара простиралась бы на такие края, о которых наши предки и не слышали…
Неожиданно для себя Уман Ик’Чиль почувствовал, как слова жреца захватили его воображение. И яд алчности начал одурманивать дух… Далекие земли, прекрасные острова… Но мечтания немедленно померкли, когда он подумал о цене. Народ Желтого Солнца, другие завоеванные города — они приняли власть Чак’Балама потому, что воины Красного Ягуара заплатили священную дань — своей кровью, своими жизнями. Но сила, порожденная жадностью, приведет за собой страх… И тогда…
— Нет! — твердо возразил он Яш’Чуну. — Даже меняя русло, река остается рекой. А то, что сделала правительница Имиштуна, то, что предлагаешь ты… Это изменит самую суть, исказит её. Священная кровь станет товаром в базарный день. Да, возможно, города наши будут процветать, храмы будут высоки и дворцы роскошны. Но мы уже не будем собой, наш дух сгниёт, как разлагающаяся плоть… Наш мир погибнет.
— Да как ты не понимаешь?! — воскликнул жрец с тихим отчаянием. — Наш мир обречен, если мы ничего в нем не изменим!
— Возможно и так, — спокойно ответил Уман Ик’Чиль. — Всё умирает. Даже всесильное время имело начало, а значит, когда-нибудь и оно закончится… Мир, который мы знаем, уйдет, чтобы дать жизнь новому. Но этот день далеко, незачем его приближать.
Яш’Чун Кан не ответил, и Уман Ик’Чиль ушел. А ночью Верховный жрец отдал богам всю свою кровь.
Новым ахав каном стал Текум Таш.
11. Цвет войны
Утреннее солнце — красное на синем. Как перья кецаля на головном уборе Уман Ик’Чиля. Как боевой раскрас воинов.
Чак’Балам провожает в поход достойнейших из мужчин. Ахав кан Текум Таш заклинает богов, призывая удачу. И Уман Ик’Чиль жертвует Ицамне свою кровь — как обещание богатых даров после победы. Рассыпаются капли, ярко вспыхивает огонь в ритуальных чашах. Творец принял дар.
Под неистовый бой барабанов отправляются в путь отряды Чак’Балама. Самые красивые украшения, самые яркие одежды сегодня у народа Красного Ягуара. Война — пиршество богов. Война — праздник воинов.
Лучшие из людей, что делят силу с богами и держат мир на своих могучих плечах. Воины. И ведет их Уман Ик’Чиль, он сегодня первый из лучших. На нем ослепляющие красотой перья кецаля, на нем грозный шлем ягуара. Кровью в его жилах — великая сила рода. Яркокрылыми бабочками — с ним духи предков. Солнцем в небе — воля Ицамны ведет его. Кто сможет противостоять?..
12. Враг
Уман Ик’Чиль решил избегать белых дорог, проложенных между городами и поселениями. Воинство Чак’Балама двигалось тайными тропами через сельву. Этот путь был несравнимо тяжелее: духи сельвы забирали свою дань, вытягивая силу, — как будто мириады невидимых жадных ртов присасывались к телам воинов и иссушали их… Но лишь так было возможно быстро добраться до переправы через Кехчунху. И, конечно, так их не заметят наблюдатели Имиштуна…
Вперед Уман Ик’Чиль выслал небольшой отряд разведчиков. Они вернулись, когда село солнце, и Уман Ик’Чиль отдал приказ остановиться и располагаться на ночлег. Разведчики привели с собой мальчика лет десяти. Судя по внешнему виду и тому, что он по своей воле и даже весьма охотно следовал за воинами, мальчик был из народа Красного Ягуара. Так и оказалось. Это был сын землепашца из поселения, расположенного неподалеку от Кехчунхи. На них недавно напали дикари, забрали весь урожай и перебили взрослых мужчин, даже стариков. И мальчик, который теперь считал себя главным кормильцем в семье, решил раздобыть немного еды. Прошел с этой целью до самой Кехчунхи, но приманить удачу не получилось. Хуже того: у реки он наткнулся на врагов. Попытался убежать, но его поймали. Мальчик думал, что дикари его убьют, но их вождь — «Он такой огромный, страшный, с черным лицом!» — велел отпустить… А маленький мужчина, тем временем, успел рассмотреть, что дикарей много, не меньше, чем воинов Чак’Балама, и что направляются они к заброшенному поселению возле переправы…
Уман Ик’Чиль похвалил смышленого и смелого мальчика, велел собрать ему еды из тех припасов, что были у воинов. Затем созвал наконов и объявил, что воины должны будут подняться и выступить, как только ночь перевалит за середину. Короткая тропа к переправе ведет через заброшенное селение, где их поджидают враги. Значит, нужно обойти засаду, что займет больше времени. Атаковать же лучше на рассвете — по всем признакам, утро будет туманным… И кроме того, Уман Ик’Чиль решил, что необходимо разделиться. Несколько отрядов поведет самый опытный из наконов, он выйдет к переправе со стороны больших валунов и первым вступит в бой. В это время другая часть воинства, возглавляемая Уман Ик’Чилем, атакует врагов со стороны водопада. И не позволит дикарям сбежать обратно за реку, если попытаются…