Крах нацистской империи

Захват Сингапура как ключевой английской позиции на Дальнем Востоке будет иметь решающее значение для ведения войны тремя державами оси в целом».

Гитлер настаивал также на захвате японцами других английских военно-морских баз, «если вступление Соединенных Штатов в войну не удастся предотвратить». В заключение он предупреждал, что японцам не нужно давать никакой информации относительно операции «Барбаросса». По его мнению, японского союзника, как и итальянского, необходимо использовать для осуществления честолюбивых замыслов Германии, но ни то, ни другое правительство не следовало посвящать в планы фюрера относительно нападения на Россию.

Спустя пару недель, 18 марта, на совещании у Гитлера, Кейтеля и Йодля адмирал Редер решительно настаивал на том, чтобы оказать давление на Японию и побудить ее напасть на Сингапур. Он объяснил, что в дальнейшем уже не будет столь благоприятных условий, когда можно сковать весь английский флот, когда налицо неподготовленность США к войне с Японией, когда американский флот существенно уступает японскому. Захват Сингапура, говорил адмирал, «решит все прочие азиатские проблемы, связанные с США и Англией», и, конечно, позволит Японии избежать войны с Америкой, если она этого захочет. По мнению адмирала, имелась только одна помеха на этом пути, и упоминание о ней, должно быть, заставило Гитлера нахмуриться. Согласно данным военно-морской разведки, Япония намеревалась выступить против англичан в Юго-Восточной Азии только в том случае, «если Германия начнет высадку в Англии». В протокольных записях этого совещания, хранящихся в архиве военно-морских сил, нет никаких указаний о том, как отреагировал Гитлер на это сообщение Редера. Адмирал наверняка знал, что верховный главнокомандующий не планирует высаживаться в Англии в этом году. Редер говорил еще кое о чем, но фюрер опять никак не отреагировал. Он лишь порекомендовал проинформировать Мацуоку о планах относительно России[127].

Теперь японский министр иностранных дел держал путь в Берлин через Сибирь и Москву, делая на протяжении маршрута воинственные заявления в духе держав оси, как заметил государственный секретарь США Корделл Хэлл[128]. Прибытие Мацуоки в германскую столицу 26 марта совпало с неприятным для Гитлера моментом: ночью в Югославии в результате переворота было свергнуто прогерманское правительство, и фюрер был так занят срочной разработкой планов подавления беспокойного балканского государства, что ему пришлось отложить встречу с японцем до полудня 27 марта.

Риббентроп принял японца утром. Он занялся, так сказать, проигрыванием старых пластинок, зарезервированных для таких случаев, и умудрился при этом выказать себя даже более глупым, чем обычно, не позволив проворному маленькому Мацуоке вставить ни единого слова. Пространные конфиденциальные записи, сделанные доктором Шмидтом (и теперь хранящиеся среди захваченных документов министерства иностранных дел), не оставляют в этом никаких сомнений. «Война уже определенно выиграна державами оси, — заявил Риббентроп, — и только вопрос времени, когда Англия признает это». Не переводя дыхания, он стал настойчиво требовать от японца «быстрого нападения на Сингапур», поскольку это явилось бы решающим фактором в скорейшем крушении Англии. Слушая такие противоречивые заявления, тщедушный японский гость даже глазом не моргнул. «Он сидел с непроницаемым лицом, — вспоминал впоследствии доктор Шмидт, — ничем не обнаруживая, какое впечатление произвели на него эти удивительные утверждения».

«Что касается Америки, то нет никакого сомнения, — сказал Риббентроп, — что англичане давно бы вышли из войны, если бы Рузвельт каждый раз не обнадеживал Черчилля… Тройственный пакт имеет своей целью прежде всего запугать Америку и удержать ее от вступления в войну… Любыми допустимыми средствами нужно предотвратить активное участие Америки в войне и оказание ею слишком эффективной помощи Англии… Захват Сингапура, скорее всего, удержал бы Америку от вступления в войну, и она едва ли рискнула бы послать свой флот в японские воды… Рузвельт оказался бы в очень трудном положении».

Хотя Гитлер запретил давать Мацуоке информацию о предстоящем нападении Германии на Россию (необходимая предосторожность во избежание утечки информации), тем не менее утечка произошла, что привело к катастрофическим для Германии последствиям. Риббентроп намекнул своему японскому партнеру, что отношения с Советским Союзом вполне корректные, но не очень дружественные. Более того, вздумай Россия угрожать Германии, фюрер ее «раздавит». Фюрер убежден, что если дело дойдет до войны, то «через несколько месяцев Россия перестанет существовать».

При этих словах, говорил позднее Шмидт, Мацуока заморгал и встревожился, и тут Риббентроп поспешил заверить его, что он сомневается, чтобы «Сталин стал осуществлять неразумную политику». В этот момент Риббентропа вызвал Гитлер, чтобы обсудить югославский кризис, и нацистский министр не смог присутствовать на официальном завтраке, который, как предполагалось, он давал в честь высокого гостя.

Днем 27 марта, приняв решение раздавить еще одно государство — Югославию, Гитлер продолжил обработку японского министра иностранных дел. «Англия уже проиграла войну», — заявил он. Признать это — только вопрос времени. И все же англичане хватаются за две соломинки: Россию и Америку. В отношении Советского Союза Гитлер высказывался более осторожно, чем Риббентроп. Он не верит, что угроза войны с Россией реальна. В конце концов, у Германии «для обороны от России» имеется от 160 до 170 дивизий. Что касается Соединенных Штатов, то он сказал следующее:

«У Америки имеются три возможности: она могла бы вооружаться, она могла бы помогать Англии или она могла бы вести войну на другом фронте. Если она хочет помогать Англии, то может не вооружаться. Если она оставит Англию, то последняя будет разгромлена, и тогда Америка окажется одинокой в войне против держав оси. Однако в любом случае Америка не сможет одновременно вести войну на другом фронте».

Поэтому, заключил фюрер, невозможно даже представить более благоприятные условия для японцев, чем теперь, для нанесения удара на Тихом океане. «Такой момент, — произнес он как можно весомее, — никогда не повторится. Это уникальный шанс в истории». Мацуока согласился с Гитлером, но при этом напомнил, что, к сожалению, не он правит Японией и в настоящий момент не может дать никаких обещаний от имени японской империи.

Однако Гитлер, являясь абсолютным диктатором, мог давать обещания, и он дал их Японии — как бы между делом, хотя его никто об этом не просил, — 4 апреля, по возращении Мацуоки в Берлин после встречи с Муссолини[129]. Эта вторая встреча состоялась накануне нацистского нападения на Югославию и Грецию, и фюрер, жаждавший одержать новую легкую победу и отомстить Белграду, пребывал в воинственном настроении. По его словам, он считал войну с Соединенными Штатами нежелательной и учитывал это в своих планах. Однако он не очень высокого мнения о военной мощи Америки[130].

Германия произвела необходимые приготовления, так что ни один американец не сможет высадиться в Европе. Германия повела бы решительную войну против Америки с помощью подводных лодок и люфтваффе, а имея огромный боевой опыт, она оказалась бы более чем грозным для Америки противником, не говоря уже о том, что немецкие солдаты, безусловно, намного превосходят американских.

Это хвастовство и спровоцировало его дать роковое обещание, зафиксированное доктором Шмидтом: «Если Япония вступит в конфликт с Соединенными Штатами, Германия со своей стороны немедленно предпримет необходимые шаги».

Из записей Шмидта явствует, что Мацуока не вполне уяснил значение обещаний фюрера, и Гитлер еще раз повторил: «Германия немедленно вмешается в случае конфликта между Японией и Америкой».

127

До сих пор не выяснено, было ли так в действительности или что-то напутано в документах. — Прим. пер.

128

Хэлл высказал это замечание новому японскому послу в Вашингтоне адмиралу Номуре 14 марта в присутствии Рузвельта. Номура ответил, что Мацуока «громко говорил для граждан своей страны, так как страдает политическим тщеславием» (Хэлл К. Мемуары, с. 900–901). — Прим. авт.

129

Мацуока информировал Гитлера, что Муссолини сказал ему: «Америка является врагом номер один, а Советский Союз стоит только на втором месте». — Прим. авт.

130

Как и обо всем американском. Его своеобразное представление об Америке — к этому времени Гитлер сам уверовал в нацистскую пропаганду — получило дальнейшее развитие в разговоре с Муссолини, состоявшемся на русском фронте в конце августа 1941 года. «Фюрер сделал детальное описание окружающей Рузвельта еврейской клики, которая эксплуатирует американский народ, — говорится в одном из архивных итальянских документов. — Он сказал, что просто не смог бы жить в такой стране, как США, где жизненные концепции пропитаны духом коммерции и где не любят возвышенных проявлений человеческого духа, таких, как музыка» (Дипломатические документы Чиано, с. 449–452). — Прим. авт.