H2o

Она была умненькая девочка. Закончила экономический факультет столичного университета, причем с красным дипломом, ей даже предлагали остаться на кафедре! — Дагмар не без гордости делилась блестящими страницами своей биографии, и становилось понятно, откуда у нее эти интонации студентки-отличницы, вызубрившей все до корки, но все равно неуверенной перед лицом экзаменатора; Олег улыбался. Но потом вернулась в родной город, потому что родители купили ей тут квартиру и давно, еще до поступления, присмотрели место в банке. Конечно, все могло сложиться по-другому, если б она нашла там, в столице, свою судьбу и вышла замуж, но увы… Тут Дагмар лукаво щурила светлые глаза, в каждом из которых отражалось по маленькому колесу. До сих пор она не встретила своего мужчину. До сих пор…

Дагмар умная девочка. Скоро она будет вполне отчетливо представлять себе свое место в моей жизни. Между прочим, далеко не последнее место. Мысль о сегодняшней встрече определенно поднимала настроение.

Возможно, поэтому работалось сегодня хорошо. Олег только раз остановил таймер, отправляясь в туалет и на обратном пути свернув на кухню, чтобы заварить чаю. Программа писалась легко и красиво, и боясь потерять волну этой легкости, накатывавшую далеко не всегда и не сразу, он остался за компьютером дольше обычных утренних часов, практически не глядя на таймер.

Время от времени, когда глаза начинали улавливать легкое мерцание значков и символов — первый признак усталости, сухости и рези под веками он не допускал, — Олег вскидывал голову и смотрел вдаль, поверх края монитора. Море. К обеду оно перестало быть гладко-свинцовым, посинело, покрылось барашками. Если прислушаться, звук шторма доносился и сюда сквозь оконное стекло. Олег привстал и впустил его, распахнув форточку.

Мимолетно глянул в сторону сосен на скале — значит, санаторий. Женщина стояла в беседке, накренившись, как стволы, навстречу шторму. Теперь я кое-что о ней знаю: очень богатая, по-видимому, больная. И, пожалуй, хватит.

Около трех Олег прервался на обед. Почти шесть рабочих часов, неплохо. Прошел на кухню, выбрал в морозильнике котлеты, фаршированные грибами, овощное ассорти, сендвич с ветчиной и сыром, поставил размораживаться. Всю сознательную жизнь был неравнодушен к кулинарным полуфабрикатам, которые достаточно разогреть или поджарить — и выходит вкуснее, чем способен приготовить и я сам, и бывшие жены, и все женщины, когда-либо пытавшиеся меня кормить. Любым делом должны заниматься профессионалы. К тому же кулинария из супермаркета экономит время. Все-таки время — одна из базовых вещей, которыми человек должен распоряжаться сам.

Когда Олег обедал, в окне звякнуло. Поморщился: первый этаж, и юное поколение поселка до сих пор лелеет надежду увидеть чужака на крыльце орущим и потрясающим кулаками. Когда им, наконец, надоест? Залаяла собака, не Ульфа, дворняга чуть поменьше размерами из будки в соседнем дворе… или нет?

Главное — не реагировать. Вряд ли они действительно разобьют окно: предвидя нечто подобное, на кухню я заказал стекла повышенной прочности. Но без решеток. Мало на свете вещей, которые я ненавидел бы с такой же силой, как решетки на окнах. И вообще любые решетки.

Обстрел не повторился, не то что в первые дни. Олег доел, вымыл посуду, глянул на мобильник — половина четвертого. Если, не затягивая перерыв, закончить работу на сегодня, до встречи с Дагмар останется время побродить по взморью. В шторм. До сих пор тут ни разу не было такого шторма.

Сварил кофе и, держа чашку на весу, вышел в коридор. На стене ровного палевого цвета висело на старом месте новое зеркало. Олег был изумлен, услышав предложение повесить тут зеркало от мордатого Петраса, чей облик никак не вязался с пропагандой дамских штучек. И поначалу отказался: нормальному мужчине вполне достаточно небольшого зеркальца в санузле, — но как-то, выйдя из кабинета, вдруг остановился, со смутной тяжестью глядя в слепую стену.

А уже позже, когда ремонт был окончен, заметил, что рабочие не тронули соломенный домик под потолком. То есть, наверное, снимали, переклеивая обои, но бережно вернули на тот же гвоздь. Возможно, он что-то означает в местном бытовом фольклоре, этот домик. Надо будет спросить у Йоны.

На щеке свербело: порезался утром, бреясь, или, может, прыщик? Притормозив напротив зеркала, Олег развернулся, шагнул ближе…

По безупречной зеркальной поверхности змеилась вертикальная трещина. Росла на глазах в ту и в другую сторону, ветвилась по краям. Не отрывая от нее взгляда, Олег присел на корточки, поставил на пол кофейную чашку.

Когда он вставал, зеркало наконец обрушилось, брызнув из рамы звонким фейерверком осколков.

— Плохая примета, — сказала Дагмар. — Но ты же в приметы не веришь.

— Не верю.

— Тогда забудь. Купи новое. Хочешь, помогу выбрать?

Ну-ну. Олег усмехнулся. Что-то последнее время любой разговор плавно трансформируется в попытку вылазки на мою территорию. Впрочем, сам виноват. Не надо было вообще ей рассказывать.

— В коридоре? — она хозяйственно задумалась. — А коридор какой? Широкий или узкий? Там большой пролет между дверьми?

Глянула вопросительно, с надеждой. Оставалось только обнять и взъерошить темно-красные волосы надо лбом. Дагмар засмеялась, вырываясь и одновременно пытаясь восстановить прическу, совершенно в этот момент беспомощная, не настолько, как со свеженакрашенными ногтями, но все-таки. Утвердившись на табурете, Олег одной рукой перехватил ее поудобнее поперек талии…

— Пусти!.. пусти, кому говорю?! Чайник свистит, не слышишь?

— Чайник — это святое, — покорно отозвался он.

Дагмар вскочила с его колен, первым делом метнулась к зеркалу — ее отражение смешно надуло губки, челка быстренько приняла первоначальный вид. Чайник тем временем надрывался свистом, звучным, как пароходный гудок. Квартира Дагмар располагалась недалеко от порта, гудки доносились сюда регулярно. Уютная двухкомнатная квартирка, где в идеальном порядке без единой пылинки сосуществовали офисные табуреты и антикварный комод на витых ножках, фарфоровые зверушки и африканские маски, а на стенах висели магазинная металлографика, морской пейзаж маслом и фотографии хозяйки разных возрастов, начиная с голенького младенца.

Олегу нравилась третья слева, пяти-шестилетняя, где Дагмар была рыженькая, пушистая и смотрела задорно, как мультяшный лисенок. Это выражение иногда проклевывалось у нее и теперь, но мгновенными вспышками, и отчетливо его запечатлеть получилось бы разве что на стоп-кадре видеосъемки.

Дагмар побежала на кухню, чайник унялся, пару секунд недовольно пошипев по нисходящей. Олег поднялся и выкатил на середину комнаты журнальный столик на колесиках, накрытый вышитой салфеткой. Дагмар появилась в дверях, смешно отталкивая локтем створку. Поднос в ее руках был, как всегда, сплошь уставлен чайными компонентами на все случаи жизни. Пить чай на кухне она почему-то отказывалась. Неужели тоже бережет от меня свою территорию?

— Сегодня был такой странный клиент, — заговорила, усаживаясь боком на табурет; круглые коленки весело торчали над столиком. — Хотел забрать проценты с депозита, а у самого срок подходит только через месяц. Говорит: а вы за этот месяц не считайте. Я ему про условия договора, а он…

Олег взял в руки горячую чашку. По контрасту пробрал озноб, вспомнился штормовой ветер вперемешку не со снегом, как предсказывал Йона, а с чем-то непонятным, мелким, мокрым, секущим. Удобного заезда к дому Дагмар не было: с одной стороны пешеходная зона, с другой закрытая территория порта, — и он обычно парковал машину на стоянке квартала за три отсюда. Эти три квартала сегодня придется пройти и в обратном направлении. А ехать в такую погоду по скользкой раздолбанной дороге?

И еще пустая рама на слепой стене в коридоре.

Почему оно все-таки разбилось? Предыдущее провисело на том же месте много лет, в отсутствие хозяев, в холоде, при штормовом ветре, гулявшем по дому сквозь выбитые окна… И ладно бы просто грохнуло, сорвавшись с гвоздя. Эта ползущая трещина, словно в блокбастере о мировой катастрофе… черт.