Остров

— Должны встречать, но тут никого нет. А мы, кстати, опоздали на полчаса целых. Если не уплывём сейчас, не успеем на остров до темноты, заблудимся и погибнем, — старалась не паниковать Эрика.

Они долго ждали, но никто не приходил. Солнце нещадно палило, у Эрики разболелась поясница, а от дурного самочувствия она уже буквально не могла стоять, к тому же открытые участки кожи чувствительно подгорали, а укрыться было некуда и нечем. Её всё это бесило, и она мечтала хоть куда-нибудь двинуться, а ещё сильнее мечтала быть в прохладном и дождливом Питере, а не непонятно где. Она уселась на горячий асфальт в тени чемодана Коры, но голова всё равно торчала на солнце. Время шло, и она уже приходила в отчаяние и еле сдерживала слёзы, но молчала. Кора и Филька препирались на тему того, кто же из них виноват и какого лешего теперь делать, Антонио забыл про свои яички, напустил на себя насмешливый вид и отпускал комментарии на тему того, что сдуру доверился неразумным женщинам, а Эрике просто хотелось всех их убить.

— А кто-нибудь помнит, говорили ли нам название яхты? — попытался разрядить обстановку Раймонд.

— Говорили, но я не запоминала, думала, она тут будет одна, и нас встретят, — Филька рылась в выданных тётушкой бумагах, тщетно пытаясь найти где-нибудь название.

— Мне кажется, что это «Гермес». Потому что точно не «Сирена», — нетерпеливо сказала Эрика.

Сашка полез на «Сирену», но лишь потоптался на палубе и вернулся, не сумев попасть внутрь — дверца оказалась заперта. Раймонд взбежал по шаткому трапу на «Гермеса», осмотрелся там и вернулся.

— Там есть гитара и ящики с какой-то едой, даже холодильник с мясом, — сказал  он. — Возможно, это и есть наша.

— Давайте поедем на этой! А то мы тут так можем весь день простоять! — воскликнула Кора.

— Ну, вообще да, какая разница. Если мы перепутали, им останется точно такая же посудина, — поддержала Эрика, которой было уже всё равно, лишь бы убраться с раскалённого причала.

— Тётушка не получит известия, что мы благополучно отплыли, и непременно сойдёт с ума, — сообщила Филька.

— Ну и сама виновата! — рявкнула Эрика, — Пожалуйста, давайте уйдём, вообще куда-нибудь, а то я сейчас впаду в аффект и кого-нибудь утоплю.

Антонио резво отскочил от неё. Вышло неожиданно остроумно, и все засмеялись. Правда, Эрика подозревала, что он просто действительно струхнул.

Сашка достаточно ловко вырулил из бухты, несмотря на многочисленные «мудрые» советы Антонио, который непрерывно стоял у него над душой, вероятно, изо всех сил демонстрируя свою причастность к «мужскому делу». Раймонд спокойно курил, облокотившись на борт, лениво прислушиваясь к репликам терявшего терпение Санька, и краем глаза наблюдая за девушками, одна из которых уже умудрилась расположиться на тесной и узкой палубе, чтобы немедленно начать загорать.

Разумеется, это была Кора — обаятельная и несколько пухленькая хохотушка с внушительным бюстом и носом с горбинкой. Если бы она не складывала свои маленькие яркие губки в подобие бантика и не имела привычки кокетливо хлопать большими ясными глазами, она напоминала бы ведьму. Тем более, что её прямые тёмно-русые волосы, не отличавшиеся густотой, но зато очень блестящие, достигали пояса и так и струились по ветру. В данный момент она как раз устраивала весёлый цирк вокруг едва не унесённой ветром соломенной шляпы. Эрика подхватила эту шляпу, натянула подруге до самого носа и предложила приколотить её к голове гвоздиком для надёжности. Кора улюлюкала из-под шляпы, уже начиная икать и хрюкать от смеха.

Филька, чьи очень длинные и тонкие ноги в джинсах-дудочках слегка напоминали макаронины, уже ловко вскарабкалась куда-то наверх, откуда обозревала горизонт в бинокль. Это была симпатичная и стройная, но ещё немного угловатая девушка с торчащим из-под бейсболки рыжим хвостом и довольно-таки матёрым видом. Хулиганка и искательница приключений, к тому же хитрющая.

Раймонда заинтриговала Эрика. Что до внешности, в некоторые моменты её можно было назвать даже красивой. Лицо было довольно правильное, хотя и не совсем симметричное — левая бровь почти всегда была выше правой, и улыбка тоже чуть кривовата, так что морщинка образовывалась только у левого уголка рта. Ещё вот щёки были немного пухловаты, но это должно было с годами пройти. Она вообще выглядела младше своих лет, примерно на 15, но вот выражение глаз, попадающих сейчас почти в один тон с футболкой цвета хаки, казалось куда более взрослым. Взгляд был по большей части настороженный, можно сказать, даже тяжёлый, холодный. Очень густые и длинные нечесаные патлы были тёмно-русыми, но какого-то пепельного оттенка, так что на солнце верхние выгоревшие пряди почти серебрились. Девушка была худа, но не лишена некоторой аппетитной округлости форм, а её дерзко вздёрнутая маленькая грудь даже сквозь одежду выглядела очень мягкой. Раймонду нравились её длинные тонкие руки, точёные, с музыкальными пальцами. Ножки тоже были длинные и стройные, вот только правая как будто была немного кривовата, чуть повёрнута коленом вовнутрь. Это бывало заметно, если смотреть со спины, как девушка идёт. Ещё она сильно сутулилась и иногда при смехе некрасиво морщила нос, напоминая какого-то гоблина из кино.

В общем, эта Эрика производила противоречивое впечатление. Он всё наблюдал за ней и никак не мог определиться, кого именно видит. У неё была довольно грубая и жёсткая, категоричная и отрывистая, манера разговора. А также привычка громко смеяться, запрокидывая голову. Чувствовалась способность при желании всех построить и даже взять в ежовые рукавицы. Уж эта девица никому не позволит собой командовать, и принципиально не станет думать и жить так, как принято другими. Она была шумной, острой на язык и очень вспыльчивой, но в то же время в ней странным образом присутствовали какая-то мечтательность и нерешительность, даже робость. Она подолгу молчала и предпочитала наблюдать. Кажется, она была из тех людей, что могут долго топтаться перед дверями комнаты, но так и не решиться войти, которым трудно заговорить первыми или задать вопрос. Она как будто что-то скрывала, или боялась сболтнуть лишнего, чувствуя, что её не поймут. Раймонд подозревал, что по-настоящему её никто не знает. Все видят только внешнюю маску весёлого, грубоватого и прямолинейного человека, но о том, что творится в её внутреннем мире, возможно, имеет более и менее связное представление только Кора. Похоже, внушительная часть агрессии Эрики служила лишь для того, чтобы спрятать нервную и чувствительную натуру. Ему казалось, Эрика способна дать в морду за грубое слово, но всё же неделю переживать и расстраиваться из-за него. Или долго обдумывать и не решаться сделать какую-нибудь простую мелочь, но вдруг очертя голову ринуться в опасную авантюру, ни секунды не думая. Что до Коры, то они с Эрикой будто составляли единый организм, в котором Эрика была мозгом, а Кора — глазами и языком.