Страница 1 из 6
Алан Александр Милн
Истории счастливых судеб
Солиситор
Пятница, вторая половина дня, самое напряженное время в конторе. Джон Блант, откинувшись на спинку удобного кресла, играл ключами от сейфа, привыкая к своему новому положению. Он, Джон Блант, младший партнер известной на весь Лондон юридической фирмы «Макнотон, Макнотон, Макнотон и Макнотон».
Он закрыл глаза, и мысли его устремились к тому дню, когда он впервые вошел в двери фирмы, один из двухсот семидесяти восьми кандидатов на место курьера. Их разделили на группы, и с той, в которую входил он, проводил собеседование мистер Сандерсон, старший партнер.
— Мне нравится твое лицо, мальчик, — искренне признался он Джону.
— И мне ваше нравится, — ответил тот, дабы не уступить в вежливости пожилому джентльмену.
— Я бы хотел знать, как ты напишешь слово «закладная».
— С одним «ка»? — осторожно предположил Джон.
Мистера Сандерсона порадовала эрудиция мальчика, и его тут же взяли на работу.
Три года Джон честно выполнял возложенные на него обязанности. За этот период его находчивость неоднократно спасала репутацию фирмы, особенно в одном случае, когда он обратил внимание мистера Сандерсона на его подпись биржевым маклерам: «Твой любящий муж Макнотон, Макнотон, Макнотон и Макнотон». Мистер Сандерсон, всегда немного рассеянный, исправил ошибку и пообещал мальчику, что пошлет его учиться. Пять лет спустя Джон Блант стал солиситором.
И вот он — младший партнер фирмы, той самой фирмы, о которой в Сити говорили: «Если за тобой стоит „Макнотон, Макнотон, Макнотон и Макнотон“, все будет в полном порядке». Сити славился такими милыми остротами…
В дверь приемной постучали. Вошел респектабельный джентльмен.
— Могу я видеть мистера Макнотона? — вежливо осведомился он у курьера.
— У нас нет мистера Макнотона, — ответил мальчик. — Все они умерли много лет тому назад.
— Понятно, тогда кого-нибудь из старших партнеров?
— Мистер Сандерсон не может вас принять, потому что у него перерыв на ланч, — последовал ответ. — Мистер Торп еще не вернулся с ланча, мистер Петерс только что ушел на ланч, мистера Уильямса ждут с минуты на минуту, мистер Горлей отбыл на ланч час тому назад, мистер Бимиш…
— Довольно, довольно! Хоть кто-нибудь остался?
— Мистер Блант, — кивнул курьер. — Если вы подождете, я узнаю, не спит ли он.
Полчаса спустя мистера Мастерса пригласили в кабинет Джона Бланта.
— Простите, не смог принять вас раньше, — виновато улыбнулся Джон. — Очень важный клиент. Так чем я могу вам помочь, мистер… э… Мастерс?
— Я хочу составить завещание.
— Я к вашим услугам. — Джон был само радушие.
— У меня только один ребенок, и я все хочу оставить ему.
— Ага! — Джон нахмурился. — Это сложная и долгая процедура.
— Но вы возьметесь за это дело? — озабоченно спросил мистер Мастерс. — В парикмахерской мне сказали, что фирме «Макнотон, Макнотон, Макнотон и Макнотон» все по плечу.
— Мы возьмемся, — решительно ответил Джон, — но составление завещания потребует от нас полной отдачи и напряжения всех сил. Думаю, будет лучше, если я поеду к вам на уик-энд. Тогда мы сможем досконально и без суеты во всем разобраться.
— Благодарю вас! — Мистер Мастерс крепко пожал руку Джона. — Я как раз хотел предложить вам то же самое. Мой автомобиль у подъезда. Давайте отправимся прямо сейчас.
— Я спущусь ровно через минуту. — Джон задержался, только чтобы достать из сейфа пачку банкнот на случай непредвиденных расходов, предупредил курьера, что вернется в понедельник, подхватил саквояж с пижамой и туалетными принадлежностями, всегда стоящий наготове, и поспешил за клиентом.
— Моя дочь, — доверительно сообщил мистер Мастерс, когда автомобиль тронулся с места, — завтра станет совершеннолетней.
— О, так у вас дочь? — изумился Джон. — Она красивая?
— Ее считают первой красавицей графства.
— Неужели? — Джон на мгновение задумался, потом добавил: — Мы можем остановиться у почтового отделения? Я должен послать важную деловую телеграмму. — Он вытащил из кармана телеграфный бланк и написал:
«Лондон. Макмакмакмак. Не вернусь до среды. Блант».
Машина затормозила у почтового отделения, затем поехала дальше.
— Эми никогда не доставляла мне никаких хлопот, — продолжил мистер Мастере, — но я старею и отдал бы тысячу фунтов, чтобы увидеть, как она счастливо выйдет замуж.
— Кому вы хотите отдать эти деньги? — спросил Джон, машинально достав записную книжку.
— Ну, что вы, что вы, я пошутил. Но в день свадьбы она получит от меня сто тысяч фунтов.
— Правда? — задумчиво спросил Джон. — Мы можем остановиться у следующего почтового отделения? — Он вновь достал ручку и на втором телеграфном бланке написал:
«Лондон. Макмакмакмак. Не вернусь до пятницы. Блант».
Автомобиль рванулся вперед и через час прибыл к большому особняку, окруженному несколькими ухоженными акрами поместья. У парадной двери их встретила грациозная дочь мистера Мастерса.
— Мой солиситор, дорогая, мистер Блант, — представил его мистер Мастере.
— Как мило с вашей стороны приехать к нам, чтобы заняться делами моего отца, — застенчиво улыбнулась девушка.
— Пустяки, — ответил Джон. — Неделя или… или полмесяца… — Он вновь взглянул на Эми. — Максимум три недели, и все будет устроено.
— Неужели так трудно составить завещание?
— Это действительно очень мудреное и путаное дело. Тем не менее я уверен, что нам удастся с ним справиться. Э… я могу послать важную деловую телеграмму?
«Лондон. Макмакмакмак, — писал Джон. — Совершенно необычный случай. Когда вернусь, не знаю. Пожалуйста, вышлите деньги, возможны непредвиденные расходы».
Да, вы уже догадались, что за этим последовало. У солиситоров такое случается чуть ли не каждый день. В прошлом мае Джон Блант и Эми Мастере обвенчались в церкви Святого Георгия. Свадьбу справили скромно, в связи с трауром в семье новобрачной. Сердце ее отца не выдержало, когда он изучал счет, присланный фирмой «Макнотон, Макнотон, Макнотон и Макнотон». Как сказал, умирая, мистер Мастерс, он согласился бы оплатить квалифицированные услуги мистера Бланта, его драгоценное время, ушедшее главным образом на ухаживания за Эми, его чаевые слугам, но только не проставленную в счете стоимость проезда по железной дороге в вагоне первого класса в оба конца, потому что мистера Бланта и в поместье, и в Лондон доставили на автомобиле. Так что, возможно, мне следует упомянуть об одном недостатке этой уважаемой профессии: ее представители очень часто сталкиваются с непониманием.
Художник
Мистер Пол Сэмюэйз пребывал в скверном расположении духа. Творческие натуры особенно подвержены таким настроениям, однако Пол печалился не без причины. Его шедевр «Вид на замок Шот с моста Баттерси» вместе с зеркальной картиной «Вид на мост Баттерси из замка Шот» принесли ему семнадцать шиллингов и шесть пенсов. За карандашный рисунок ему дали расписку на пять шиллингов. Этим и ограничивались его заработки за последние шесть недель, и на пороге уже маячил голод.
— Если бы у меня были деньги! — в отчаянии воскликнул Пол. — Тогда я смог бы дописать картину для выставки в Академии.
Картина эта — еще эскиз — называлась «Волнуется синее море», но Сэмюэйзу пришлось остановиться на середине пролива по самой прозаичной причине: у него закончился аквамарин.
Часы пробили дважды, напоминая, что подошло время ланча. Тяжело поднявшись, он шагнул к буфету, служившему одновременно и кладовой. Едва ли он мог насытиться тем, что лежало на полках: краюхой хлеба, корочкой сыра, тюбиком белой краски. Машинально он достал хлеб и сыр.
Пол уже убирал со стола, когда в дверь постучали. Уборщица, раз в неделю промывавшая его кисти, вошла в мастерскую с визитной карточкой в руке.
— К вам дама, — сообщила она.