Страница 7 из 72
На показанной здесь афинской вазе изображен воин, прощающийся с семьей. Идти в бой за свою страну было частью общественных обязанностей гражданина.
(Р. Шеридан/[Собрание предметов] древнего искусства и архитектуры.)
Если гоплит оказывался на земле, раненый или же невредимый, он почти не имел шансов подняться. Непродолжительная, но беспощадная «давка» заканчивалась только тогда, когда одна сторона не выдерживала и в буквальном смысле рушилась. Фаланга превращалась просто в толпу. Победители не преследовали побежденных, и те из последних, кто оставался в состоянии покинуть поле битвы, делали это со всей поспешностью.
Греческие армии в 4-м веке
К 4-му столетию традиционные столкновения фаланг гоплитов видоизменились, приняв более сложную форму, включавшую в себя применение, если можно так выразиться, разных «родов войск», в том числе легковооруженных пельтастов, специальных застрельщиков и — все чаще и чаще — кавалерии. Само снаряжение гоплитов на протяжении 4-го века совершенствовалось, позволяя им, так сказать, идти в ногу с тактической эволюцией на поле битвы, прежде всего действовать быстрее и полнее выкладываться в бою, доходя до крайнего перенапряжения сил.
Пельтасты вооружались дротиками и кинжалами или иногда небольшими копьями для ближнего боя и/или мечами. Они почти или вовсе не носили доспехов, а в качестве их основного защитного вооружения выступал небольшой щит, или пельта, собственно и давший название этому виду пехоты. Столкнувшись с такими легковооруженными и крайне подвижными фракийскими пехотинцами, греки ввели у себя пельтастов, а также соответствующим образом пересмотрели тактику гоплитов. В результате греческие государства стали привлекать на службу меньше фракийских наемников, а тем же фракийцам пришлось иметь дело с более сбалансированными греческими войсками. Знаменитая реформа афинского военачальника Ификрата в начале 4-го столетия, по поводу которой кипело столько страстей, похоже, выразилась в значительном усовершенствовании снаряжения пельтастов — в облегчении их мечей и копий, в изменении доспехов и во введении специальной обуви, — что дало в сумме рост скорости и подвижности.
До 5-го столетия армии только Беотийской и Фессалийской лиг располагали в своем составе конницей, хоть отдаленно похожей на боевую. Лишь в этих низменных районах наличествовали землевладельцы, достаточно зажиточные для разведения и содержания лошадей, к тому же местность вполне подходила для при-
Греки в Персии
В «Анабазисе» Ксенофонт повествует нам о восстании царского сына Кира против брата Артаксеркса II, о поражении мятежника у Кунаксы в 401 г. и о судьбе греческих наемников его армии — «Десяти тысяч». Тогда еще молодой афинянин Ксенофонт принял участие в экспедиции как доброволец, а после битвы удостоился избрания командиром наемников. Они предпочли вернуться домой, пройдя маршем почти 2000 км по западным сатрапиям Персии обратно в Грецию, чем подчиниться одержавшему верх персидскому царю, и Ксенофонт описывает их изматывающее и опасное путешествие. Он рассказывает о том, как греки расправлялись с нападавшими на них персидскими войсками, и проводит четкое разграничение между эллинами и персами, по «варварским» землям которых они проходили. По разумению автора, персы были слабоваты и не годились ни в какое сравнение с доблестными греческими воинами.
Ксенофонт являлся сторонником идеи некоего эллинистического «крестового похода» против Персии. На военном совете он выступил перед греками, уговаривая их не доверять персам, а действовать с позиции силы: «Но если мы решимся с оружием в руках отплатить им за содеянное: и впредь всегда нападать на них как на врагов, то, с помощью богов, перед нами откроются широкие и светлые возможности спасения» (3.2.10 [Цит. по пер. М. И. Максимовой]). Он воодушевлял соратников такими словами: «И не думайте, что измена войска Ариейя, раньше воевавшего на нашей стороне, является для нас тяжелой потерей. Ведь они еще трусливее побежденных нами варваров. Они {воины Ариейя} убежали к ним, а нас покинули, а тех, кто готов бежать, гораздо приятнее видеть в рядах врагов, чем в собственном войске» (3.2.17 [по пер. Максимовой]). И хотя Ксенофонт, по всей вероятности, прибегает к преувеличениям в стремлении поднять боевой дух греков, речи его во многом отражают тогдашний взгляд греков на персов.
Для людей вроде Исократа «марш Десяти тысяч» служил доказательством плачевного состояния персидского царства: империя рушилась, а совместные усилия греков вполне могли повергнуть давнего врага в прах. Хотя в действительности «Десять тысяч» оказались вовлеченными, по сути дела, во внутреннюю распрю, к тому же персидские войска не очень-то стремились остановить греков, помешать им покинуть Персию, тогда как на греческое вторжение они отреагировали бы совершенно иным образом. Мятеж Кира привел к расслоению и расколу в персидском стане, однако в 401 г. империя, совершенно очевидно, объединилась бы перед лицом общего врага.
менения кавалерии. До изобретения в Средние века хомута для лошадей способности этих животных не находили применения в сельском хозяйстве — распахивание полей и перевозка телег и тому подобных повозок осуществлялись силами упряжных волов. В качестве средств передвижения кони представляли собой нечто вроде предметов роскоши, а к тому же служили для демонстрации общественного положения владельцев. Благодаря росту доходов с возросших подчиненных территорий Афины смогли по мере течения 5-го века сформировать у себя конницу. Афиняне даже создали соответствующие законодательные основания для выплат компенсаций всадникам, если лошади их погибали в походе, к тому же государство выплачивало деньги на прокорм животных, причем не только во время войны, но на постоянной основе. Спарта и Коринф тоже являлись теми немногими из греческих государств, которые обзавелись отрядами кавалерии незадолго до окончания 5-го столетия. Большинство же прочих государственных образований создали конные контингенты лишь в 4-м веке.
С появлением более крупных и устойчивых политических субъектов на территории Греции созрели и предпосылки для возникновения постоянных армий, состоявших из формирований граждан города, входящего в ту или иную федерацию.
Воинам, большинство из которых были пельтастами, приходилось регулярно выплачивать жалованье — новые требования, к которым государства не всегда оказывались готовыми. Как решение таких проблем появился рынок греческих наемников, каковые предлагали себя третьим сторонам — в особенности персам. С бойцами в таких отрядах более не рассчитывались, так сказать, индивидуально — за сдачу в аренду собственных войск плату получало предоставившее их нанимателю греческое государство, само находившееся в тот момент в состоянии мира с соседями.
УСИЛЕНИЕ ФИВ
Победа Спарты в Пелопоннесской войне и крушение афинской державы положили конец равновесию сил в греческом мире. Тем не менее цена победы оказалась непомерно высокой, а роль господина Греции потребовала от Спарты таких жертв, принести которые та не всегда оказывалась в полной мере способной. Спарте хронически не хватало живой силы, а имперская обязанность содержать гарнизоны и флоты, а также рассылать и оплачивать спартанских чиновников за границей вела к растрачиванию ресурсов и подрывала простую, но прежде вполне действенную социально-экономическую базу государства и войска. Однако изменение ситуации порождало сложности не только на домашнем фронте. Спартанское верховенство уже вызывало враждебное отношение со стороны многих в Греции, а потому когда в 396 г. спартанский царь Агесилай решил продолжить борьбу за свободу от имени греков в рамках экспедиции против западных сатрапий в Малой Азии, Персия с готовностью поддержала коалицию Фив, Коринфа, Аргоса и поднявших голову Афин в их выступлении против Спарты, известном как Коринфская война. Афинский военачальник Конон получил под начало персидские военно-морские эскадры и в 394 г. уничтожил спартанский флот в сражении, а также очистил от спартанских гарнизонов многие ионийские города и острова. Как бы там ни было, после первых успехов афиняне вновь начали вспоминать о собственных державных притязаниях и о былом величии, тогда как в 387/386 гг. спартанский эмиссар по имени Анталкид сумел достигнуть мирных договоренностей с персидским царем Артаксерксом II. По условиям Анталкидова, или Царского, мира, греческие государства прекращали вражду, тогда как ионийские греки получали определенную ограниченную автономию. Гарантом мира выступал, таким образом, персидский царь. Хотя Спарта устояла в Коринфской войне, ожесточенные противостояния этого конфликта выступили как бы в роли образца для той борьбы не на жизнь, а на смерть, разгоревшейся вскоре и ставшей свидетельницей кратковременного возвышения Фив как доминирующей силы на поле боя гоплитов.