Розы красные

Глава 20

Все хорошо, малышка. Все будет хорошо.

Прошли две или три страшных минуты. Но, однако, ничего хорошего не было, даже близко к тому. Все было ужасно, как только может быть.

Губы Дженни посинели, и из уголков рта потекла слюна. Затем, полностью утратив контроль над телом, она обмочилась. Говорить Дженни все еще не могла.

Я послал Дэймона наверх за помощью. «Скорая помощь» приехала через десять минут после того, как припадок Дженни, наконец, прекратился. Рецидив пока не наступал, и я молил Бога, чтобы этого не случилось.

Двое медиков поспешно спустились в подвал, где на коленях возле Дженни стоял я. Я держал девочку за одну руку, а Нана – за другую. Мы положили подушку с кушетки ей под голову и накрыли нашу малышку одеялом. «Это какое-то безумие, – терзала меня мысль. – Такого просто не может быть».

– С тобой все в порядке, моя милая, – нежно бормотала бабуля.

Дженни посмотрела на нее и тихо прошептала:

– Нет, не в порядке.

Теперь девочка полностью пришла в сознание и выглядела испуганной и смущенной. Ей было особенно неудобно из-за того, что она описалась. Она понимала, что с ней произошло что-то страшное и неведомое. Медики держались ласково и ободряли ее. Они быстро измерили пульс, температуру и давление. Затем один из них ввел ей в вену иглу капельницы, а другая принесла принадлежности для интубации.

Мое сердце продолжало бешено колотиться, и я чувствовал, что вот-вот начну задыхаться сам.

Я рассказал врачам о случившемся:

– У нее были сильные судороги, продолжавшиеся около двух минут. Мышцы рук и ног при этом задеревенели, а глаза закатились. – Пришлось поведать им о наших занятиях боксом и о случайном ударе, который пришелся Дженни над левым глазом.

– Похоже на эпилептический припадок, – предположила старшая «скорой помощи». В ее зеленых глазах читалось сочувствие и ободрение. – Может быть, это последствия удара, пускай даже не сильного. Важен угол, под которым он пришелся. Нам придется забрать ее в больницу Святого Антония.

Я согласно кивнул, а потом с ужасом наблюдал, как мою девочку пристегивают ремнями к носилкам и уносят к ожидавшей карете скорой помощи. Я никак не мог унять дрожь в ногах. Тело онемело, а зрение потеряло четкость.

– Вам надо будет включить сирену, – прошептала Дженни, когда носилки закатывали в машину. – Прошу вас.

Так они и поступили: вой сирены сопровождал их до больницы. Я это знаю, потому что ехал вместе с ними. Это была самая долгая поездка в моей жизни.

Глава 21

В больнице Дженни сделали ЭЭГ, а затем она прошла самую тщательную проверку у невролога, какую только можно было обеспечить в вечернее время суток. Была проведена внутричерепная диагностика. Дженни просили то пройти по прямой линии, то попрыгать на одной ноге, чтобы исключить наличие любой формы атаксии. Девочка все послушно выполняла и, кажется, почувствовала себя лучше. И все же я с опаской и напряжением смотрел на нее, словно остерегался, что она в любую минуту может снова упасть.

И вот когда тест подходил к концу, с ней случился второй припадок. Он длился дольше первого и показался мне куда страшней. Лучше бы уж весь этот кошмар произошел со мной. Когда приступ прекратился, Дженни был внутривенно введен валиум. Сотрудники больницы озабоченно сновали вокруг, стараясь уделить ей как можно больше внимания, и это само по себе уже пугало меня. Медсестра спросила, были ли какие-нибудь симптомы того, что у девочки вот-вот начнется припадок, как, например, внезапное ухудшение зрения, головная боль, тошнота, потеря координации движений или что-либо в этом роде. Но я не заметил ничего необычного в ее поведении в тот вечер, и она сама ни на что не жаловалась.

Закончив осмотр Дженни, доктор Боун из бригады неотложной помощи отвела меня в сторону:

– Мы оставим девочку на ночь, чтобы понаблюдать за ее состоянием. Все будут исключительно внимательны.

– Исключительное внимание – это хорошо, – согласился я, отметив, что у меня до сих пор еще трясутся руки.

– Возможно, ей придется задержаться у нас, – добавила она. – Необходимо сделать еще несколько анализов. Мне не нравится то, что приступ повторился.

– Хорошо. Да, доктор, мне тоже этот второй приступ очень не понравился.

На четвертом этаже имелась свободная койка, и мы с Дженни поднялись туда. По больничным правилам Дженни должны были везти на каталке, и я сам взялся за это. В лифте дочурка вела себя на удивление тихо: видимо, все еще действовало успокоительное лекарство. Она ни о чем не спрашивала меня, пока мы не остались с ней вдвоем в палате.

– Ну, ладно, – серьезным тоном начала Дженни. – Теперь ты можешь сказать мне всю правду. Тебе придется сделать это. Я хочу слышать только правду.

Я глубоко вздохнул:

– Ну, с тобой случился так называемый тоникоклонический припадок. Вернее, их было два. Иногда это бывает, дорогая моя. Они происходят неизвестно почему. Возможно, какую-то роль тут сыграл и удар, полученный от Дэймона.

Дочка нахмурилась.

– Да он почти не коснулся меня. – Дженни смотрела мне в глаза, пытаясь прочитать мои мысли. – Ну, хорошо, – наконец, отступилась она. – В любом случае, все ведь не так страшно, да? По крайней мере, я еще нахожусь на этой планете под названием Земля.

– Не надо так говорить, – погрустнел я. – Тут не над чем шутить.

– Обещаю, что больше не буду тебя пугать, – прошептала Дженни.

Она взяла меня за руку, крепко сжала ее, и так мы посидели молча некоторое время. Через несколько минут она заснула, держась меня за руку.

Часть вторая

«Грязная почта»

Глава 22

Никто не мог понять, что и почему происходит.

Ему это очень нравилось: ни с чем не сравнимое ощущение собственного превосходства. Все вокруг представлялись какими-то дрожащими дураками. По принятой им шкале результат 9, 999 из 10 пока что не давал осечек. Дирижер был уверен, что не допустил еще ни одного серьезного промаха. Ему принесло огромное удовлетворение ограбление в Фоллз-Черч, не говоря уже о четырех озадачивающих всех убийствах.

Он смаковал каждый эпизод кровавого преступления, словно лично находился одновременно и в банке, и в доме менеджера вместе со счастливчиками Красным, Белым, Синим и мисс Зеленой. Он воочию представлял себе сцену, разыгравшуюся в семье Бартлеттов, и происходившее в помещении банка, испытывая при этом самое искреннее удовольствие. Дирижер снова и снова воссоздавал в мозгу все подробности, и это занятие ему не приедалось, особенно в том, что касалось убийств. Символичность и артистизм осуществленного наполняли его уверенностью в мощи своего интеллекта и потрясающем даре предвидения.

Дирижер не мог без улыбки вспоминать звонок в полицию, предупреждавший о том, что ограбление банка идет полным ходом. Звонил он, естественно, сам. Ему хотелось, чтобы служащие «Ферст Юнион» были убиты. На этом-то и строился весь план. Неужели еще никто до этого не додумался?

Теперь ему придется подбирать новую команду: самую профессиональную, которую почти невозможно будет отыскать. Эта группа должна быть исключительно способной, непредсказуемой и самостоятельной, настолько, что сможет представлять угрозу даже для него самого. Дирижер ясно сознавал, что одаренные люди обладают эго, которое не так-то легко подчиняется чужой воле. Сам он, во всяком случае, принадлежал именно к таким индивидуумам.

Он вывел имена и фамилии потенциальных кандидатов на экран компьютера. Дирижер тщательно изучал их полицейские характеристики и отчеты о криминальном прошлом, словно знакомился с резюме при приеме на работу. И, наконец, тем самым унылым дождливым днем он все-таки отыскал достойные кандидатуры, которые отличались от всех прочих так же, как сам Дирижер от всего человечества.