Взмах ножа (сборник)

Работа в этих кафе тяжелая и монотонная. Густое тесто нужно тщательно вымесить, прежде чем раскатать в большие лепешки. Затем следует начинка — соус и сыр, и все это ставится в особую печь минут на пятнадцать. Иногда повара работают перед большим окном, подбрасывая раскатанное тесто высоко в воздух и таким образом привлекая внимание прохожих. Мудроу не сумел овладеть ни одним, самым простым приемом, и каждая его такая попытка, к великому изумлению Тони Калеллы заканчивалась тем, что тесто растягивалось и свисало с его рук до самого пола.

— Эй, Сальваторе, — кричал Калелла, — может, тебе попробовать поработать в китайском ресторане?

Под этим именем — Сальваторе Калелла, кузен из Балтиморы, — Мудроу появился у Тони. В детективе, который никак не походил ни На повара, ни на итальянца, посетители подозревали беглеца из тюрьмы, но мысль о полицейском, как ни странно, не приходила им в голову.

День для Мудроу тянулся бесконечно, утомлял суетой, но никак не скукой, как это бывало за стенами пиццерии. Леонора Хиггинс, которая проводила время в коричневом «плимуте» по ту сторону широких окон заведения синьора Калеллы, наверняка бы с этим согласилась, тем более что у нее возникла куда более трудная проблема. Любой полицейский скажет вам, что ни один человек не может выдержать двенадцати часов, не посетив туалет. Мужчины-полицейские носят с собой для этой цели бутылки. Женщины попадают в более сложное положение. К полудню Леонора уже ощущала определенный дискомфорт. К двум часам у нее начались рези, и она вспоминала свой первый день слежки за Мудроу. Но понимала, что Мудроу не стал бы терять время и внедряться в пиццерию без основательных на то причин. Видимо, кто-то опознал изображение преступника. Ей было ясно, что скандал может произойти в любую минуту — настоящий детектив никогда не покинет объект, на котором работает, но настоящие детективы работают парами, а она была одна.

К счастью для Леоноры, ситуация разрешилась. Мудроу, приставленный к плите разогревать готовую пиццу, был в скверном расположении духа, и у него так заболела голова, что он всерьез за себя испугался. А Тони Калелла, припомнив, как Мудроу вычислил его уголовное прошлое, насмешничал над ним по любому поводу.

В четыре часа Мудроу не выдержал. Он схватил Тони за плечо и сказал:

— Пойдем-ка на кухню, поговорить надо.

— Что такое, Сальваторе, тебе что, не нравится у меня работать?

Мудроу, злой как собака, смог все-таки прошипеть ему так, чтобы никто не услышал:

— Смотри у меня. Я так устал от твоего длинного языка, что готов оторвать тебе башку. Ты думаешь, я шучу?

— Нет, нет. Не шутишь. Все нормально. — Калелла, посмотрев на Мудроу, почувствовал за внешним спокойствием настоящее бешенство.

Эпизод, который мог бы иметь решающее значение для их дальнейших отношений, но, к счастью для синьора Калеллы, именно в этот уомент в кафе вошла полная смугла пуэрториканка, ничего общего не имевшая с Терезой Авилес.

— Вот она, сержант. То есть Сальваторе. Вот она.

Мудроу посмотрел на посетительницу, снял свой длинный белый фартук и вручил его Тони. Вместе с фартуком он освободился от своего раздражения, но на душе у него стало тоскливо. Только тогда он понял, как сильно надеялся, как подвела его интуиция. Он повернулся на каблуках и, не говоря ни слова, пошел домой.

Всю дорогу до дома его сопровождала уже изнемогавшая Леонора Хиггинс, которая только в Нижнем Ист-Сайде ринулась в кафе на углу Десятой улицы и Второй авеню. Было еще рано, и она поняла, что из этой операции ничего не получилось. Но завтра опять будет день, и более удачный, как надеялась она. Бредли перестал наконец теребить ее, хотя, почему именно, Леонора понятия не имела.

В отличие от нее Мудроу с трудом справлялся с депрессией. Упрямо, несмотря на то что это было связано в его сознании с той минутой, в которую погибла Рита, он заставлял себя возвращаться и возвращаться к своим фантазиям. Он уже поймал двух членов «Красной армии» и собирался их допросить. Наконец, явственно представив себе их лица, он раздумывал над тем, каким способом будет вытягивать из них информацию сегодня.

Так, размышляя, Мудроу вернулся домой. Закрыл за собой дверь, посмотрел на карту, висевшую на стене, на аккуратно разложенные блокноты и вдруг понял, что все бесполезно, что он ничем не отличается от человека, который падает откуда-то сверху и в полете, приближаясь к земле, хватается за воздух.

Но выбора не было. Он подошел к карте и очертил маршрут в центре Куинса, от бульвара Вудхейвен до автострады Лонг-Айленд и до Озон-парка. Маршрут на следующий день.

Глава 21

Вслед за последними апрельскими выходными нагрянула первая летняя жара. Надвинулось пониженное давление, превратив остров Манхэттен в огромную бетонную теплицу. Флаги повисли на шестах, как бы поддразнивая ньюйоркцев, ворочавшихся под своими одеялами с включенными кондиционерами. Автомастерские, предлагающие особые системы кондиционирования машин («особые» обычно означали просто-напросто пятидесятипроцентную наценку), работали без перерывов во всех пяти округах. Только бродяги и бездомные, забыв о тяготах зимы на девять месяцев вперед, радовались наступлению теплых дней в то время, как большинству людей в эти дни и в голову не приходило развлекаться в кинотеатрах или на концертах — рестораны и те пустовали.

Но для «Американской красной армии» в связи с ее конкретной задачей погода была идеальной, потому что масса холодного воздуха, подминая под себя теплый воздух, уже опускалась на Нью-Йорк. Дымка тянулась от Кон-Эдисон вдоль Ист-Ривер, и, вместо того чтобы подниматься вверх, образуя облака, тянулась по земле. Музафер и Джонни Катанос медленно ехали по Кент-авеню, размышляя о том, что время торопит.

Такое же чувство они испытывали тогда, перед взрывом на площади Геральд, но теперь у них было гораздо больше уверенности в себе. Службы безопасности не могли даже намекать на то, что они идут по следам «Красной армии», а их руководители постоянно откладывали уже назначенные пресс-конференции и всячески избегали журналистов, опасаясь обвинений в том, что они называли коллективной ошибкой.

— Ты читал сегодня «Таймс»? — спросил Музафер и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Комитет по борьбе с терроризмом заявил, что мы — пуэрториканские бандиты, работающие на Фиделя Кастро. Они связали нас с кокаином и мексиканским героином. Как с источником финансирования. Бэкингем, член палаты представителей от Алабамы, объявил, что мы прилетаем в Нью-Йорк первым классом, совершаем теракт и снова скрываемся в джунглях Бразилии. Неплохо, да?

— Должны же они что-то говорить, — спокойно ответил Джонни.

— Не удивлюсь, если эти алабамские консерваторы проглотят и такую наживку. Что с них взять? Бродят по своим лесам, глушат домашнее пиво и треплются о пуэрториканцах, налетающих из Бразилии. — Он притормозил на красный свет и повернулся к Музаферу. — Худшее, что может произойти с человеком, — продолжал он серьезно, — это провести жизнь на обочине. Ярко начать и постепенно загнуться. Лучше вообще не жить.

Вспыхнул зеленый, машина рванула с места. Джонни и Музафер в последний раз изучали местность и уже ни о чем особенно не беспокоились.

— Посмотри на реку. Видишь облако над Четырнадцатой улицей? Ясно, как определить направление ветра? Он совсем слабый.

Облако, казавшееся на первый взгляд неподвижным, на самом деле плыло на юго-восток, пересекая реку.

— Как ты думаешь, где это облако соединится с облаком от пожара? — весело спросил Джонни. — Ты изучил географию местности?

Музафер улыбнулся, у него на коленях лежала карта города.

— В конце Ли-авеню в Вильямсбурге, — ответил Музафер. — Как раз там, где бомба Джейн. Что касается меня, я бы скорее занялся Манхэттеном, но здесь тоже будет нескучно.

— Влажность большая, облако не продвинется дальше полумили и накроет крыши домов. Значит, все, кто внутри, погибнут. Копоть, когда отходы горят, страшная. Облако почернеет и пропитается бензином. Когда его увидят, тут-то и начнется настоящая паника.