Страница 36 из 144
Затем он снова взял курс на восток, а именно в винный магазинчик на Седьмой улице, по интерьеру напоминавший банк. Стены его были обиты толстыми металлическими листами — прострелить их могла разве что гаубица. Владелец магазина, Эл Берковиц, не вынимая вечной сигары изо рта, завел свою пластинку:
— А, вот и капитан пожаловал.
— Хватит, Эл.
— Если бы ты послушал меня двадцать лет назад, ты бы уже был начальником. И ездил на лимузине.
— А твой лимузин где?
— Откуда ты знаешь, на чем я езжу? Ты что, ясновидец? Я живу в Нью-Джерси, а не в такой дыре. С какой стати я буду таскать сюда все, что у меня есть. — Он немного помолчал и тихо сказал (а это было так на него не похоже): — Я сочувствую тебе, Стенли.
— Спасибо. Дай бутылку «Олд Кроу».
— Пойло. — Старику хотелось поскорее вернуться к привычному своему угрюмству. — Все пьешь эту дрянь и смотришь, как тебя на кривой кобыле объезжают. Ты же был лучшим в участке. О тебе легенды ходили.
— Они и сейчас ходят.
— Ты же меня понимаешь?.. — продолжал Берковиц, засовывая бутылку в бумажный пакет. — Ты всегда был лучшим. Стенли не проведешь. Боже сохрани, учить Стенли уму-разуму. Великий детектив. Но почему Стенли до сих пор сержант? Я знал твою мать девочкой. Мы росли вместе. А теперь я живу в Нью-Джерси, а ты все торчишь в Ист-Сайде.
— Смени пластинку, Эл, — вздохнул Мудроу. — Каждый раз одно и тоже. Смотри, а то я найду себе другой погребок, и ты разоришься. — Он направился к дверям, но старик, яростно жевавший сигару, не мог стерпеть последних слов.
— Я здесь уже пятьдесят лет. Я похоронил жену и детей, даже они не могли заставить меня уехать отсюда. — Он качался, как игрушка-неваляшка, из стороны в сторону. — Меня грабили пятнадцать раз, но я все оставался. У меня голова в шрамах, но я здесь. А ты…
— До свидания, Эл.
Теперь, тщательно подготовившись, Мудроу двинулся к дому, обдумывая стратегию поисков. В квартире он развернул карту и повесил ее на самой большой стене, тщательно разгладив на сгибах. Затем налил полстакана виски, поставил его на стол рядом с блокнотом и принялся за работу.
Прежде всего он записал все, что знает об «Американской красной армии», начиная с убийства Рональда Чедвика и заканчивая взрывом на площади Геральд. Затем прикинул, какое оружие может быть у террористов. Записал.
Он знал, что по крайней мере трое из банды — белые. По одному из них данные шли сразу из трех источников: в Куинсе — Пако Бакили; билеты, найденные у Энрике Энтадоса, и Френки Бауманн. Он знал, что все их действия направлены на Нью-Йорк. Он располагал идентификатом на каждого — на Джонни Катаноса и двух женщин. Портреты еще предстояло передать Андре Мак-Корл, художнице, — она жила в его районе, — чтобы приблизить их к реальным лицам и затем распечатать на ксероксе и раздать полицейским.
Это было все, чем располагал Мудроу, — пусть немного, но достаточно, чтобы спланировать свои действия. Он исходил из того, что террористы находятся в Нью-Йорке, в одном из его пяти районов. Это было самым нелогичным звеном в цепи его рассуждений, но некоторые факты косвенно это подтверждали. Тем более если предположить, что место жительства преступников — Нью-Джерси или Лонг-Айленд, у него вообще нет шансов их отыскать.
Будем плясать от Нью-Йорк-Сити, размышлял про себя Стенли. Он взял большой черный фломастер и разделил карту города на территории полицейских участков, отдельно обозначив расположение самих участков. Затем выписал имена полицейских, своих знакомых, отметив специально тех, кто присутствовал на похоронах Риты, а карточки с их именами приколол в соответствии с участками, где они служили.
Далее он заштриховал полностью колонии латиноамериканцев — Гарлем, Бедфорд-Стейвезант, Флет-Буш, Восточный Нью-Йорк, Бушвик и Бронсвилл в Бруклине; Южную Джамайку, Холлис, Корону и Сент-Албан в Куинсе; почти весь Юго-Восточный Бронкс, включая Хайбридж, Бедфорд-парк, Кингс-бридж, Фордхэм, Моррисаниу, Мелроуз, Мотт-Хайвен, Тремонт и Восточный Тремонт. Рассмотрев эту карту с точки зрения экономики, он вычеркнул районы, где жили богатые, включая половину Манхэттена, а также кварталы того же образца в других округах, типа Бейсайда.
Когда он закончил, вся карта определенно сузилась в объеме, то же самое произошло и с округами, а Стейтен-Айленд оказался вычеркнут полностью. Трое белых и один араб жить и оставаться незамеченными в этих районах не могли никак, в то время как сама возможность свободно ходить по улицам без риска быть опознанными первым встречным для той деятельности, которой они занимались, имела значение первостепенное. Сам того не подозревая, Мудроу руководствовался той же логикой, что и Музафер при выборе места жительства.
Отложив черный фломастер и взяв в руки красный, Мудроу начал обводить наиболее вероятные районы их обитания: Миддл-Виллидж, Риджвуд, Мэспет и Глендейл в Куинсе, прилегающие к кинотеатру «Риджвуд», а также все участки со смешанным населением. В семидесятых-восьмидесятых годах Нью-Йорк пережил новую волну наплыва иммигрантов, привлеченных блеском реклам и большими заработками. Они приехали со всех континентов — от Ганы до Бангладеш, от Бразилии до Литвы, — и в таких количествах, что структура городского населения изменилась чуть ли не моментально. Причем Флашинг в Куинсе пользовался особой популярностью. Из белого района с небольшим процентом темнокожего населения он превратился в восточный базар за какой-нибудь десяток лет. Теперь вывески на магазинах были на японском, корейском, санскрите, арабском, но только не на английском. Несколько человек могли войти в квартиру шестиэтажного дома и там просто раствориться. Форест-Хиллз и Джексон-Хайтс переживали подобный процесс так же, как и отдельные части Канар-си и Шипхед-Бей в Бруклине. Казалось, на счету был каждый клочок земли: его приобретали, чтобы буквально за ночь возвести там дом на две-четыре семьи, и надо сказать, что покупали квартиры не только иммигранты, но и сами американцы.
На Стейтен-Айленд все обстояло абсолютно иначе. Территория огромная, множество черных и латиноамериканских кварталов. Метро, от которого можно было оттолкнуться при поисках, отсутствовало. Вряд ли «Красная армия» базировалась здесь. Как минимум по двум причинам. Почти полное отсутствие многоквартирных домов. В основном — двухэтажные на две семьи, одной из которых дом принадлежал. Кому-то что-то постоянно тут скрывать практически невозможно. Это первое. Но самое главное в другом: это район, который давным-давно выбрали для себя полицейские, пожарные и работники сферы коммунального обслуживания, — самый клановый из всех округов города. Мудроу практически исключал его.
Манхэттен тоже не заслужил его внимания, но совсем по другой причине. Это был слишком дорогой район. Найти там квартиру почти невозможно. Гаражи для парковки стоят от двухсот до четырехсот долларов в месяц. Жизнь в Манхэттене — это постоянная борьба с системой, предназначенной для того, чтобы сломить новичка. Обширные территории Манхэттена подпадали под действие закона о найме жилья, и относительно дешевых квартир было тоже немало, но никто не припомнит, чтобы какую-то из них выставили на продажу: они передавались по наследству из поколения в поколение.
В конце концов Мудроу завершил ночную работу, составив список районов Нью-Йорка, начиная с Риджвуда и далее, по степени уменьшения шансов на то, что там обнаружатся следы пребывания «Красной армии». Напротив каждого района он написал номер ближайшего полицейского участка. Завтра он пойдет по следу, как настоящая ищейка, от участка к участку, возобновляя старые знакомства и собирая долги. Друзья сведут его с людьми, ежедневно — хотя бы и чисто механически — изучающими лица горожан: с продавцами автобусных билетов, газетными киоскерами, официантами и официантками, служащими отелей. Он не пропустит ни одного человека, хотя бы отдаленно напоминающего Катаноса. Он будет работать двенадцать, четырнадцать часов в сутки, проверяя слухи, отрабатывая любые версии, самые невероятные. Нью-йоркские полицейские всегда делали это лучше всех остальных. И сейчас они снова пойдут по следу.