Кошка

«Бельгиец» просит англичанина сесть, а сам занимает место за своим письменным столом. Блайхер дает пространные и длинные объяснения, которые англичанин выслушивает недоверчиво. На письменном столе между собеседниками стоят два больших ящика, закрытых крышками. Если бы англичанину пришло в голову открыть их, то он увидел бы картотеку французских борцов Сопротивления с фотокопиями паспортных данных. На каждой карточке слева фамилия и имя, адрес и профессия каждого, а справа его псевдоним, справка о подпольной деятельности, оценки о достоверности полученных от него сведений. На карточках прикреплены цветные зажимы: желтый означает «безобидный», красный — «опасный», зеленый — «владелец огнестрельного оружия», голубой — «имеет тайник с оружием, сброшенным англичанами».

Лица, отмеченные красными зажимами, как правило, уже не на свободе, а в лагерях для военнопленных, о чем в их карточках имеется соответствующая отметка. А вот с голубыми зажимами — на удивление, почти все на свободе, ибо, если их брать сразу же после того, как англичане сбросят оружие, это может броситься в глаза. Поэтому Блайхер всегда немного выжидает, а потом и организовывает проверку, ну, скажем, «незаконного забоя скота», во время которой «совершенно случайно» обнаруживается склад с оружием.

«Кошка» сидит молча. В заключение своего объяснения Блайхер говорит:

— Я хочу свести вас с радистом Анри Табетом, который раньше работал на Романа Чернявски. Может быть, он даст вам какие-нибудь разъяснения по случаю с «Шар-нхорстом» и «Гнейзенау». Прошу, однако, с ним грубо не обращаться, ибо он вам еще понадобится. Ведь вы наверняка захотите сообщить в Лондон, что прибыли в Париж благополучно, а также о результатах своего расследования: смогла ли мадам Каррэ оправдаться или же вы рассматриваете ее действия как следствие непростительной потери бдительности.

— Каким образом я сообщу в Лондон, предоставьте мне это решить самому, — отрезал майор. — Но вот что я туда сообщу, это вы можете знать, месье Жан. Ваши объяснения меня ни в коей мере не удовлетворили. Не считайте нас в Лондоне дураками. По всей видимости, вы с мадам Каррэ проявили полную беспечность и позволили немцам обвести себя вокруг пальца. В то же время ваши попытки снять с себя ответственность за передачу ложных данных и ваш отказ назвать их инспираторов побуждают меня сообщить в Лондон, чтобы в будущем вашим радиограммам там больше не верили. — Англичанин резко поднимается со стула и добавляет: — А впрочем, я приказываю вам впредь заниматься своими делами и не совать свой нос в агентурную работу!

Блайхер выходит из-за стола, по-видимому, чтобы проститься. Он вплотную приближается к англичанину, ровным голосом говорит:

— Впредь не заниматься больше шпионскими делами — это моя давняя мечта! Возвратиться к гражданской профессии специалиста по экспортно-импортным проблемам, жить со всеми народами в мире и согласии, без вражды, было бы прекрасно, однако, пока идет война. я должен выполнять приказы своего начальства из парижского отдела абвера. Я Хуго Блайхер!

«Кошка» тихо вскрикивает. Англичанин становится смертельно бледным и быстро сует руку в карман. Но на зов Блайхера из соседней комнаты выбегают два сотрудника тайной полевой полиции, которых он недавно вызвал по телефону, и заламывают руки Ричардса.

Просматривая его бумажник, Блайхер, не поднимая головы, произносит по-английски:

— Ваши дела плохи, поскольку вы, британский офицер, взяты в гражданском. Вы знаете, что это означает по международному праву. Могу, однако, предложить вам следующее: я достану для вас офицерскую форму английских королевских военно-воздушных сил и скажу, что вы были сбиты. Таким образом, вы попадете в лагерь для военнопленных. Не волнуйтесь: оба мои сотрудника по-английски не понимают.

Англичанин мгновенно оценивает предложение и говорит: «Спасибо».

Блайхер находит во внутреннем кармашке бумажника небольшую записку с цифрами и буквами.

— Ага, это для радиограммы в Лондон. Я сообщу туда, что вы прибыли благополучно. «Кошка», как всегда, передаст:

«Уполномоченный по вопросу «Шарнхорста» и «Гней-зенау» до конца войны в безопасности».

Перед тем как англичанина выводят из комнаты, он плюет «Кошке» под ноги.

Она вскрикивает как от удара в лицо.

В тот же день Блайхер уходит из дома, так как не может больше выносить потока слез и горькие упреки «Кошки». Он чувствует, что после недавних событий их совместная жизнь будет просто невозможной. Путь ведет его на бульвар Суше, на квартиру Сюзанны, куда до этого он заходил очень редко. Он сейчас не в состоянии справиться в одиночку со своими мыслями и хочет поговорить с прежней подругой.

Прошло несколько часов, над Парижем опустилась ночь. Уже в третий раз Вомекур звонит на улицу Феса ндерье и озабоченно спрашивает, где же застрял английский майор Ричардс, так как тот собирался сразу же возвратиться к Вомекуру и передать в Лондон о том, какое впечатление сложилось у него в отношении бельгийца Жана.

«Кошка» не знает, что ей говорить Вомекуру. и лишь повторяет, что англичанин уже давно ушел от них, а Жан тоже отправился из дома, не сказав куда.

Вомекур становится все нетерпеливее, а сбивчивые ответы «Кошки» вызывают у него подозрение: здесь что-то не так.

Положив трубку телефона, Матильда в сотый раз смотрит на часы и начинает ходить по комнате взад и вперед в глубоком раздумье. Она уже давно знает номер телефона Сюзанны, ибо сумела выяснить, как звали бывших хозяев квартиры в доме номер 31 по бульвару Суше, и отыскала нужный ей номер в телефонной книге. Но Блайхер строго-настрого запретил ей звонить Сюзанне.

Но сейчас этот запрет ее нисколько не смущает. Она снимает трубку и набирает номер телефона Сюзанны.

Та тут же отвечает.

— Говорит Матильда Каррэ, — произносит «Кошка». — Передайте, пожалуйста, месье Блайхеру. что уже несколько раз звонил Вомекур, так что пусть он поскорее возвращается домой!

— Дома Хуго лишь у меня, мадам Каррэ, а не у вас, и поймите, наконец, что сегодня он к вам не возвратится, а может быть, уже и никогда больше! — И Сюзанна бросает трубку телефона.

«Кошка» еще несколько раз пытается дозвониться до соперницы, но та трубку больше не снимала.

«Кошку» охватывает безграничная ненависть и жгучая ревность. В каком-то порыве она звонит Вомекуру и говорит:

— Через четверть часа я буду у вас!

— Но ведь уже комендантский час...

— Не беспокойтесь: у меня есть пропуск и автомашина!

Не прошло и пятнадцати минут, как она входит, бледная как смерть, в контору Вомекура и решительно произносит:

— Месье Вомекур, у вас, как у парашютиста, должна быть капсула с ядом. Не могли бы вы дать ее мне?

— Боже мой, а на что она вам?

— Вы ведь знаете, что я живу вместе с месье Жаном — бельгийцем?

-Да.

— И то, что я для него готовлю всю пищу. Так что все, что он ест и пьет, проходит через мои руки.

— Ну и что?..

— А то, что месье Жан вовсе не бельгиец, как мы всегда утверждали, а немец. Он и есть Хуго Блайхер. Р1 я его ненавижу!

Вомекур несколько секунд стоит как громом пораженный. Этого не может быть! Это как ужасный сон, как кошмар!

Он бросается к Матильде, хватает ее за плечи, трясет и кричит:

— Вы что, с ума сошли? Какую чепуху вы несете —-месье Жан — это Блайхер? Возьмите себя в руки!

— Нет! Я в своем уме! — бросает «Кошка» сквозь рыдания. — Все так и есть, как я сказала! Жан и есть Хуго Блайхер!

Вомекур проводит дрожащую всем телом женщину в свою жилую комнату и усаживает в кресло. Затем наливает ей рюмку коньяка и выпивает сам.

— А где англичанин? — спрашивает он неожиданно.

— Он арестован, — стонет «Кошка».

Француз тяжело опускается в кресло.

— Боже мой. Боже мой, — шепчет он. — и вы принимали в этом участие... Знали все заранее... И все предали?

— Да! Да! Да! — вопит «Кошка».

Но тут же съеживается, и лишь ее громкие рыдания нарушают наступившую тишину.