Кошка

Из его рассказа следовало, что некто сообщил адрес художника немцам. Тогда Блайхер, прихватив с собой офицера-сапера, вторгся в жилище художника, обнаружил потайную дверь, а сапер буквально в последнюю секунду выхватил из адской машины тикающий часовой механизм.

— Еще какой-то момент, и мы оба взлетели бы на воздух, — заканчивает он свое изложение. — Вот такие-то дела!

Через какое-то мгновение Хуго добавляет с озорной усмешкой:

— Как видишь, взрывчатки хватает повсюду.

— Но она была предназначена для подрыва передатчика, а не для диверсии, — возражает «Кошка».

— Хорошо, если бы так, — вздыхает Блайхер. — К сожалению, мы узнали, что незадолго до того кто-то из подпольщиков унес оттуда значительную часть взрывчатки, которой хватило бы для уничтожения нескольких жилых кварталов...

Затем Хуго объясняет «Кошке», что у абвера имеется точная информация: эта-то взрывчатка и планируется для подрыва поезда с отпускниками.

— Ты знаешь, что произойдет, если немцы понесут потери, — серьезно произносит Блайхер. — Берлин потребует расстрела заложников. И возьмут их из списка тех двадцати или тридцати членов «Интераллье», которые были арестованы в последнее время.

«Кошка » молчит озадаченно. Она знает этот список почти наизусть. В нем такие имена, как Чернявски, «Орси-валь», Поль Киффер, мадам Буффе... А в самом начале его, вне всяких сомнений, стоит имя Матильды Каррэ.

— Кто этот подпольщик, взявший взрывчатку? — нерешительно спрашивает «Кошка».

— Молодой поляк, — отвечает Блайхер, — некто Ле-вински.

— Черт побери! — Она пришла в ужас. — Как раз этот парень, безответственная личность, этот фанатик! — Она беспомощно машет рукой: — Если взрывчатка, действительно, у него, то ничего нельзя гарантировать... — Как я ненавижу этих поляков! — вдруг вырывается у нее. — Арман в свое время настоял на том, чтобы все его земляки получили карточки членов организации независимо от того, подходят ли они нам или нет. Главное для него было, что они в результате этого получали определенные средства на существование, будто бы мы были какой-то благотворительной организацией!

Блайхер терпеливо слушает, а затем спрашивает:

— К чему это бесполезное возмущение? Ведь существует очень простой путь предотвратить диверсию и спасти жизни людям. Прежде всего — жизнь некой «Кошки», — добавляет он с добродушной иронией.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Матильда.

— Да нужно просто этого Левински своевременно посадить за решетку, пока он не наделал глупостей.

Блайхер поднялся. В сумерках рассвета «Кошка» видит его большие глаза и серьезное лицо.

— Так это значит, что я должна сказать, где вы его можете найти?

Блайхер пожимает плечами.

— Ты не должна допустить, чтобы этот парень совершил убийство десятков безвинных немецких солдат, а вместе с ними и твоих людей из «Интераллье»...

— Говоря другими словами, я должна пойти на предательство? — резко ответила «Кошка». — Этого я никогда не сделаю!

Некоторое время Блайхер смотрит ей прямо в лицо. По ее телу пробегает дрожь. Она прячет лицо в подушку и начинает рыдать от отчаяния. Блайхер дает ей выплакаться. Потом берет ее руки в свои — в таком положении оба засыпают.

«Палетт» — кафе, как и сотни других на Монмартре, в художественном квартале Парижа. Здесь собирается богема всех сортов: художники, поэты и философы, длинноволосые экзистенциалисты.

Выручка за проданную картину превращается тут в хорошее красное вино, которое пьют все вместе, обсуждая различные проблемы, дискутируя, флиртуя и ругая плохие времена, войну и немцев.

Кафе находится на бульваре Монпарнас, и солнце, стоящее над головой в эти осенние дополуденные часы, ярко освещает его со всех сторон. По широким тротуарам фланируют беспечно смеющиеся художники, студенты и длинноногие девушки в коротких юбочках. Только форма немецких солдат, появляющихся здесь время от времени, напоминает, что эта внешне мирная картина обманчива, что где-то в этом мире неистовствует кровавая война. И что под покровом кажущегося спокойствия в городе идет опасное брожение, ожесточенная борьба не на жизнь, а на смерть между группами Сопротивления, подпольными организациями и шпионскими центрами, с одной стороны, и немецким абвером, с другой.

В это предобеденное время в кафе «Палетт» сидят «Кошка» и Хуго Блайхер. ожидающие Левински. После

тяжелой внутренней борьбы и долгих слез Матильда согласилась выдать Блайхеру этого фанатика-поляка, чтобы он не натворил глупостей с взрывчаткой, которые могли стоить головы десяткам арестованных членов «Инте-раллье» да и самой «Кошке».

Хуго объяснил «Кошке»: если она будет помогать ему, то он сможет защитить ее. А он хотел ее защитить любой ценой, и не только потому, что она представляла определенную «ценность», обладая большими связями в движении Сопротивления.

«Кошка» чувствует, что она освободилась, наконец, от вечного беспокойства и постоянной суеты, которые давили на нее все последние годы.

Блайхер не торопясь пригубливает красное вино.

— Устал? — спрашивает «Кошка» и улыбается, когда он с трудом поборол зевок. Это намек на прошедшую бурную ночь.

— Нисколечко, — заверяет Хуго, — вот только здорово проголодался.

— Да и мне уже пора перекусить, — вздыхает «Кошка», бросая взгляд на часы. — Но боюсь, что меня будут сегодня понапрасну ждать к обеду дома.

— Где, где — дома? — удивился Блайхер. — Я думал, что ты живешь одна?

— Так оно и есть, — возразила она, — но обедала я всегда у родителей.

— Давай напросимся к ним на обед! — весело предложил Блайхер. — Я и так собирался познакомиться со стариками. Пошли — давай им позвоним прямо сейчас!

— Чего ты придумал! — на лбу «Кошки» появляются беспокойные морщинки. Но после короткого размышления она произносит:

— А может быть, мне и нужно им позвонить, чтобы они знали, что я жива, и напрасно не беспокоились — ну ты понимаешь?

Блайхер посчитал, что в данной ситуации, действительно, целесообразно развеять любые сомнения у ее друзей и родных, не случилось ли чего с нею.

— Хорошо, пойдем звонить! — говорит он и встает, чтобы пройти вместе с Матильдой к телефонным будкам, находящимся в подвале в конце заведения.

Уже через секунду до «Кошки» доходит, что она совершила большую ошибку. Ошибку, которая в последующем тяжело отразится на ее судьбе

Рядом с телефонными будками, у входа в туалеты, сидит женщина, следящая за порядком. Увидев «Кошку», она встает и приветствует ее.

— Добрый день, мадам, наконец-то вы опять появились у нас... У меня для вас письмо, переданное вчера месье Дювернуа. Вот оно...

Пожилая женщина открывает ящичек своего стола и достает из-под стопки полотенец запечатанный конверт, который протягивает «Кошке».

— Я не знаю никакого месье Дюбернуа, — резко говорит Матильда. — Не возьму в толк, о чем вы говорите... Вы меня, видимо, с кем-то путаете...

Но женщина ничего не понимает и огорошенно смотрит на «Кошку».

Прежде чем до нее доходит, что здесь что-то не так, Хуго Блайхер делает шаг вперед и берет у нее из руки конверт. При этом он кивает ей дружески головой.

— Спасибо, мадам, — все в порядке.

Затем предупредительно берет застывшую от ужаса «Кошку» под руку и подводит к ближайшей телефонной будке.

Она совсем растерялась, так как письмо Дювернуа попало в чужие руки. К тому же, совсем не желая этого, она указала Блайхеру местонахождение так называемого «почтового ящика» организации, куда от источников незаметно стекалась текущая информация и откуда связники «Интераллье» забирали поступившие сведения.

Механически Матильда набирает номер телефона своих родителей, не замечая даже, что Блайхер прижимает к уху вторую трубку, висевшую на стене рядом со старомодным аппаратом.

Проходят бесконечные секунды, пока на другом конце провода раздается женский голос:

— Алло?

— Алло, мама... — Лицо Матильды немного краснеет, когда она начинает говорить со своей матерью.