Кошка

— Можешь идти, Эмиль, ты свободен!

Эмиль не поверил своим ушам. Эти слова дружелюбно произнес Хуго Блайхер, вошедший в камеру и хлопнувший растерявшегося агента-двойника по плечу.

Это переполнило чашу терпения Эмиля. Слишком много событий обрушилось на его тугодумную голову за последние дни.

— Оставьте меня в покое! — голос его сорвался в истерический крик. — Вы... вы... притворщик... Обманули меня!

— Что с вами? — ровным голосом, чтобы успокоить Эмиля, спросил унтер-офицер. — При чем здесь обман, притворство?! Ты в самом деле свободен!

Но Эмиль ничего не мог уразуметь.

— Зачем же вы тогда разыграли спектакль с моим арестом? — недоверчиво спросил он.

— Он был нужен для того, чтобы никто не мог подумать, что ты сотрудничаешь с нами — ни один из прохожих на улице, ни мадам Буффе. Слухи могли бы дойти до ее скрывающихся в подполье хозяев, а с ними шутки плохи. Ведь ты не хотел бы получить пулю в затылок? Или умереть от взрыва гранаты, брошенной в окно спальни? Или же проглотить несколько капель быстродействующего яда, который легко подмешать в стакан с вином, заказанным в бистро?

Эмилю стало душно. Капли пота усеяли его лоб. Он засунул два пальца за воротник рубашки, который стал ему вдруг тесен.

— Но почему вы не предупредили меня об этом заранее? — спросил он настороженно.

Голос его звучал значительно тише. Блайхер уже не казался ему лгуном.

— Да очень просто. Тогда бы ты плохо сыграл свою роль, и мадам Буффе могла бы что-то заподозрить.

Когда же Эмиля пригласили в квартиру его соседки, где производился обыск, чтобы он помог сотрудникам немецкой контрразведки, он вновь почувствовал себя нужной и значительной личностью. Агент-двойник опять безгранично поверил немцам, а Хуго Блайхер стал для него образцом порядочности и благородства.

Эмиль испытывал странное удовлетворение в том, что оказался в роли победителя, в роли хозяина в той самой гостиной, где мадам и этот «Поль» так недостойно обошлись с ним. Дикий гнев овладел им. Он вспорол шелковые диванные подушки, разворошил широкую кровать, разорвал простыни, тяжело вдыхая воздух, наполненный ароматом нежных духов. Он сбросил на пол матрасы, вытащил, обливаясь потом, ящики комода, вывалил оттуда тончайшие шелковые чулки-паутинки, прозрачные трусики и рубашки и с наслаждением стал топтать их ногами, обутыми в грубые башмаки. Но ничего не нашел...

— Брось этот Мартышкин труд! — зло бросил фельдфебель из тайной полевой полиции. — Эта девка не так уж глупа, чтобы прятать секретные документы в собственной квартире!

И приказал прекратить обыск.

Но гнев продолжал клокотать в Эмиле. Он не утихомирился и стал поднимать ковры, застилавшие пол. Сначала в спальне, потом в гостиной. Под коврами здесь оказался желтый велюр, прибитый к полу гвоздями. В одном месте гвоздей не было. Сердце Эмиля ёкнуло. Он приподнял край велюра, просунул руку между ним и полом и вдруг нащупал какие-то бумаги. Это были записки, рисунки, схемы, планы... Среди них оказались фотокопии документов и донесения агентов... И самое важное — пофамильный список с псевдонимами и адресами подпольщиков, замыкавшихся на мадам Буффе.

Находка оказалась бесценной и имела колоссальное значение.

Поздним вечером Хуго Блайхер появился в одиночной камере, где содержалась мадам Буффе. Деревянные нары и расшатанная табуретка — вот и вся обстановка. Сырые стены покрыты плесенью.

Крепость в Шербуре со старинной тюрьмой в подвале была сооружена отнюдь не для дам.

Когда немец вошел, мадам Буффе встала, отошла к стене и оперлась о нее спиной, придерживая одной рукой свой плащ у шеи, словно желая скрыть ее. Другой рукой она опиралась о край нар.

«Чертовски красивая женщина, — мелькнуло в голове у унтер-офицера. — Непохоже, чтобы она занималась шпионажем из фанатизма, честолюбия или же из-за денег. Мотив, которым руководствовалась мадам Буффе, должен быть чисто женским».

И Блайхер стал прокручивать в голове различные варианты. Может быть, любовь? Тогда наверняка развязать ей язык поможет разговор о «Поле».

— Мы арестовали Поля, — сразу взял быка за рога Блайхер.

От него не укрылось, что, услышав это, женщина побледнела.

«Значит, — подумал он, — я напал на верный путь».

Прежде чем мадам что-то сказала, унтер-офицер переменил тему разговора. Он вежливо попросил ее сесть, предложил сигарету, галантно поднес огонь. Она поблагодарила, жадно затянулась, длинной струей выпустила дым.

Обстановка в камере разрядилась, стала мягче.

Хуго Блайхер развел такую очаровательную и непосредственную болтовню, какую никак нельзя было ожидать от высоченного жилистого и широкоплечего немца с резкими чертами худого лица. Он перескакивал с одного на другое, валил все в одну кучу. Рассказывал о группах Сопротивления, которые скоро будут ликвидированы. Как бы между прочим назвал псевдонимы нескольких подпольщиков из найденного Эмилем списка. Он говорил без умолку, мороча ей голову.

— Как видите, мадам, мы знаем уже много, даже очень много. Не пожелаете ли вы ответить на парочку вопросов?

— Вы от меня ничего не узнаете, я не скажу ни слова, ни полслова, — твердо заявила женщина. — Вы что же, думаете, я предательница?

— Нив коей мере, — заверил ее Блайхер.

«Значит, — подумал он, — так не получится. Нужно

попробовать по-другому».

Контрразведчик решил сделать маленький перерыв. Немного помолчав, он, не сводя пристального взгляда с женщины, медленно и многозначительно произнес:

— Да, нужно отдать должное этому Полю: у него есть вкус, даже чертовски хороший вкус.

Блайхер улыбнулся. А затем вдруг со значением добавил:

— Жаль только, что месье Поль, кажется, довольно ветреный мужчина. Мы арестовали его. когда он пребывал в постели. Да, да, в постели с одной пикантной блондинкой. Конечно, неприятная история...

— Вы лжете! — перебила Блайхера мадам Буффе.

Она вскочила. Лицо ее сделалось белым как мел.

— К чему такое обвинение, мадам? С чего это мне обманывать вас? — ответил унтер-офицер вкрадчивым голосом. — Честно говоря, мне больно за вас. Как вошли вы, именно вы, в общество таких типов, которые стоят на многие ступени ниже вас как личности, которые не ценят ни вашу красоту, ни ваш глубокий ум, ни ваше тонкое воспитание? Они не понимают и никогда не поймут, сколько вы стоите на самом деле!

Женщина стала волноваться. Она задышала часто, в ее глазах мелькнул страх, страх перед тем, что же ей еще скажет этот внушающий уважение и доверие человек с интеллигентным лицом и проницательным взглядом.

Хуго Блайхер понял, что момент упускать нельзя. Снова раздался его мягкий, на этот раз подчеркнуто доверительный голос.

— Мадам, простите, но где же ваш женский инстинкт? Ваш милый друг Поль не только обманул вас. Ведь это у него я узнал ваш адрес. Он выдал вас, чтобы спасти собственную шкуру. Вы, наверное, не замечали, что ваш любовник одержим ярко выраженным эгоизмом?

Судорога пробежала по лицу бедной женщины. Рыдая, она опустилась на табуретку и спрятала лицо в ладонях.

Блайхер откинулся назад и закурил новую сигарету. Его блеф увенчался успехом. Теперь эта женщина заговорит, и клубок покатится. А он, маленький унтер-офицер, будет крепко держать нить в своих руках.

— Я готова, можете спрашивать, — сказала вдруг мадам Буффе каким-то бесцветным голосом. — Если Поль заговорил, вы и так все знаете, — добавила она, чтобы успокоить свою совесть.

Лицо ее оставалось бесстрастным, только глаза выдавали прекрасную подпольщицу: в них горело пламя ненависти и оскорбленного достоинства.

Блайхеру повезло. Он, сам того не зная, инстинктивно задел рану, давно уже открывшуюся в сердце этой женщины...

На все вопросы, которые он задал, она ответила как послушный благовоспитанный ребенок. Видимо, сказалось и то, что она была подавлена мерзостной обстановкой тюремной камеры. А также то, что она непроизвольно покорилась мужественности, которую излучал этот германский гунн. И то, что ее пленили живые умные глаза и душевная теплота этого мужчины, который сразу понял, что ее волнует, и сочувственно отнесся к ней.