Страница 54 из 66
НадеЯСЬ ПОЛУЧИТЬ ДЛЯ Себя ЖозеФ Кабри.
щ своих жен еще подарки с г/швюРы 113 ктги ЯщнщрШ-
на прощанье. Перед вечером Робертса отвезли на берег. А Кабри заявил, что хочет остаться на корабле до самой последней минуты и потом достигнет берега вплавь.
Но на рассвете налетел новый шквал. Капитан решил немедленно выйти из залива во что бы то ни стало. Лучше было встретить бурю вдали от берега, чем оставаться в гавани, не защищенной от ветра. Если бы волны сорвали корабль с якоря, он разбился бы о камни.
На мачтах «Надежды» взвились паруса. Кабри пришел в отчаяние. Он не мог надеяться добраться до берега вплавь при таком волнении. А корабль уходил, чтобы больше никогда не возвращаться в Нукагиву.
Б эти опасные минуты все внимание моряков было сосредоточено на выполнении команды, раздававшейся с капитанского мостика. Все думали только о том, как пройти благополучно через узкий выход из залива, А когда удалось наконец выйти в море, капитан не счел возможным возвратиться, для того чтобы отвезти назад нечаянно увезенного француза,
Кабри был легкомыслен и, когда первое отчаяние прошло, довольно таки скоро утешился. Капитан попробовал использовать его как матроса. Оказалось, что Кабри очень ловок, но совершенно не поддается дисциплине и очень упрям. Стать хорошим матросом он не мог никогда.
Отплывая из Кронштадта, Крузенштерн предполагал после остановки на одном из тихоокеанских островов итти прямо в Японию. Он хотел при этом пересечь океан таким образом, чтобы пройти там, где не бывали мореплаватели. Капитан желал и надеялся открыть на этом пути еще не известные острова.
Влиятельные люди в Петербурге поддерживали его намерение. Крузенштерн не раз перечитывал письмо, которое получил от графа Румянцева перед выходом из Кронштадта:
«Надобно принять за правило, чтоб стараться изведывать поверхность моря неизвестную, хотя бы и случилось не иметь вам той чести, чтобы воскресить бытие желаемого острова. Но статься может, что гений открытий предоставит эту славу российскому флагу под управлением вашим... Вместе с сим Россия принесла бы и свою дань во всеобщее богатство человеческих познаний», писал Румянцев.
И все-таки этот многообещавший план плавания пришлось изменить.
Длительные остановки в Копенгагене и у острова Святой Екатерины очень задержали корабли. Была уже середина мая, когда «Надежда» и «Нева» отошли от острова Нукагива.
Плавание в Японию и пребывание там должны были занять несколько месяцев. Направившись туда прямо от Нукагивы, нельзя было этим же летом притти на Камчатку. А между тем на кораблях были грузы Российски-Американской компании, которые надо было непременно доставить во-время в Петропавловск и на Алеутские острова.
Крузенштерн решил направиться сперва на Камчатку, зайдя по пути на Сандвичевы острова, за которыми впоследствии закрепилось название Гавайских. Но путь этот был уже пройден Куком, Ванкувером и некоторыми другими мореплавателями. Крузенштерн с сожалением думал о том, что вряд ли удается найти в этих местах новые земли.
Прошла неделя с тех пор, как «Надежда» и «Нева» отошли от Нукагивы. Под палящими лучами солнца корабли снова перешли экватор, иа этот раз уже в другом направлении: с юга на север. А еще через две недели вдалеке показалась высокая горная вершина.
Крузенштерн и Лисянский издалека узнали самый большой из Сандвичевых островов, Оваиги, о котором не раз читали в книгах о плаваниях Кука и Ванкувера.
На кораблях уже давно не было свежей мясной пищи. Крузенштерн надеялся достать на Сандвичевых островах свиней, которых не смог получить на острове Нукагива.
С палубы корабля Оваиги, как называли тогда остров Гаваи, выглядел очень привлекательным. Видны были рощи кокосовых пальм и жилища, у которых росли бананы, кусты тарро и сахарный тростник. А на берегу, около которого было много черных коралловых рифов, длинным рядом стояли лодки. Видно было, что на острове большое население.
К кораблям подплыли лодки. Они сделаны были искусно и красиво. А сидевшие в них островитяне казались по сравнению с жителями Нукагивы почти безобразными: люди были здесь низкорослы, и на коже у многих была какая-то сыпь. Они тоже надевали только пояс вокруг бедер и были татуированы. Но их татуировка скорее обезображивала, чем украшала тело, и совсем не было видно тех сложных узоров, которые придавали такую •нарядность жителям Нукагивы.
В лодках были кокосовые орехи, бананы, свиньи. Но люди здесь оказались гораздо разборчивее, чем на Нукагиве. На кусочки железных обручей они даже не желали смотреть. На ножи и топоры можно было выменять плоды, но за свиней тут желали получить только суконные плащи. А когда узнали, что сукна нет, увезли свиней назад на берег.
— С тех пор как здесь останавливались корабли капитана Кука, прошло менее тридцати лет, но, видимо, произошли большие перемены. Островитяне научились разбираться в товарах, — говорил Крузенштерн.
Потом выяснилось, что сюда уже каждый год заходят американские купеческие корабли, совершающие плавание между Америкой и Китаем. Американцы ежегодно жили здесь подолгу, ведя меновую торговлю. Двое англичан стали постоянными королевскими советниками. Король Сандвичевых островов даже приобрел несколько европейских кораблей и старался обучать мореплаванию своих подданных.
Если бы Крузенштерн мог провести хотя бы несколько дней на Сандвичевых островах, он увидел бы наглядно, как вслед за великими географическими открытиями начинается экономическое завоевание новых земель.
Но Крузенштерн должен был торопиться, чтобы успеть, побывав на Камчатке, выйти в Японию до осени. А капитан Ли-сянский мог сделать более длительную остановку: «Нева» должна была итти от Сандвичевых островов прямо к русским поселениям на Алеутских островах и на Аляске.
Было заранее решено, что «Надежда» пойдет в Японию одна. Тем временем «Нева» должна была взять на Алеутских островах и на Аляске меха, добытые русскими промышленниками. Затем оба корабля должны были встретиться, чтобы итти вместе в Россию мимо китайских, индийских и африканских берегов.
Десятого июня команды «Надежды» и «Невы» простились надолго. «Надежда» отошла от острова Оваиги и пошла на северо-запад.
Капитан Крузенштерн старался сделать все возможное, чтобы ускорить плавание. И только когда вблизи тропика вдруг настал полный штиль и море сделалось гладким, как зеркало, поневоле пришлось остановиться.
Так же как на пути к берегам Бразилии, натуралисты воспользовались этой остановкой для своих исследований. Они брали пробы воды с разной глубины.
«Количество микроскопических морских животных приводило нас в изумление. Мы сравнивали их с теми, какие водятся в Атлантическом океане, и сделали ряд интересных наблюдений», говорили они потом.
Тилезиус старательно зарисовывал все то, что удавалось увидеть под микроскопом, надеясь со временем опубликовать эти рисунки.
Прошел месяц с тех пор, как «Надежда» отошла от Сандвичевых островов. Все чаще стали встречаться признаки близкой земли: много было китов, над кораблем пролетали большими стаями морские птицы, на поверхности моря плавали водоросли, оторванные от подводных камней. Офицеры и матросы подолгу вглядывались в даль, но земля не показывалась.
Наконец 30 июля один из матросов увидел с высоты мачты далекий берег.
В подзорную трубу можно было довольно ясно различить очертания далеких гор. Потом густой туман совсем закрыл показавшуюся не надолго землю и, как нарочно, прекратился всякий ветер. Люди, с таким нетерпением желавшие ступить на твердую землю, вынуждены были терпеливо выжидать, пока кончится штиль.
Только через два дня «Надежда» подошла к Авачпнскому заливу. Впереди была ясно видна высокая снежная вершина Авачинского вулкана. Пять гор у его подножья, закрывавшие гавань от всех ветров, тоже были местами покрыты снегом сверху.
«Мы, лишь месяц тому назад испытывавшие тропическую жару и смотревшие на пальмы, с трудом верили глазам. Некоторые даже сомневались, действительно ли это снег», говорили йотом участники экспедиции.