К далеким берегам

«Ежели бы, паче чаяния, одного человеколюбия недовольно было, то, по крайней мере, благоразумие и попечение о щастли-вом успехе, так лее польза и честь каждого начальника, должны нас склонить к прилежному исследованию всех вероятных средств, предлагаемых для сохранения здоровья и крепости матросов. Но не всегда это делается», писал составитель книги о плавании Ансона,

Крузенштерн и Лисянский заранее позаботились о том, чтобы сберечь здоровье команды.

В то время еще не знали о существовании витаминов, предохраняющих от цынги, но лучшие мореплаватели на опыте научились ими пользоваться. Два раза в день матросы «Надежды» и «Невы» получали порцию напитка, в который вливался лимонный сок. Эссенция из еловых шишек, закупленная в Англии, подбавлялась к питьевой воде. А тыкв, которые варились вместе с кашей, закупили на Тенерифе столько, что можно было давать команде свежую растительную пищу ежедневно до самой Бразилии.

«За весь длинный переход от Канарских островов до Южной Америки в лазаретах не было ни одного больного», записал Крузенштерн.

Участники экспедиции в хорошую погоду большую часть дня проводили на палубе. Море время от времени доставляло развлечение в однообразном плавании вдали от берегов.

Не раз видали летучих рыб. Они выпрыгивали из моря, нео лись над ним, точно серебряные птички с прозрачными лазоревыми крылышками, и падали в воду.

— Они до ста сажен пролетали и столь высоко, что через корабль перелетали, — рассказывали потом моряки.

Часто вслед за летучей рыбой выскакивала, но тут же падала в воду голубоватая хищная рыба — бонит. А раз видели, как целое стадо дельфинов гналось за большой стаей летучих рыб. С кораблей долго следили за этой охотой.

Одна летучая рыба, пролетая над «Невой», наткнулась на повешенную для просушки матросскую рубашку и упала на палубу. Оказалось, что она походит на небольшую селедку, а между длинными передними плавниками и туловищем у нее тонкая, почти прозрачная небольшая и крепкая перепонка. Спасаясь от преследования, рыбы выбрасывались из воды, растягивали перепонки, как будто расправляя крылья, и летели над морем.

Раз, когда вокруг долго не было видно ничего, кроме чистого моря, на горизонте вдруг показался белый парус. В подзорную трубу увидели, как судно переменяет курс, чтобы приблизиться к кораблям.

— Может быть, идет в Европу и возьмет у нас письма, — сказал Крузенштерн и приказал убавить паруса.

Оказалось, что это купеческое судно, идущее из Америки на остров Яву. Его капитан хотел проверить свои вычисления долготы и широты. Он сделал значительную ошибку и заблудился в океане.

Капитан сказал, что, огибая Африку, зайдет на мыс Доброй Надежды и охотно отправит оттуда почту. Он выполнил обещание: письма, спешно написанные в океане между тропиками и экватором, дошли до Петербурга через полгода.

Летучая рыба.

С гравюры из атласа к книге капитана Ливанского «Путешествие вокруг света на корабле

«

Нева

»

в 1803—1806 годах».

Двадцать шестого ноября торжественно отпраздновали переход через экватор.

— Российские флаги впервые в Южном полушарии земного шара развеваются, — сказал Крузенштерн.

Капитан Лисянский подвел «Неву» почти вплотную к «Надежде». Матросы, расставленные на вантах п реях мачт, трижды прокричали «ура». Потом устроили праздничный обед и во время тостов палили из пушек. Все матросы получили по пиастру в награду и хорошее виноградное вино.

Попутные ветры, сопровождавшие корабли от Тенерифа, почти совсем прекратились около экватора. Погода часто менялась. Нередко наступал полный штиль, и корабли останавливались, как будто вдруг обессилев.

Потом налетал шквал, ветер свистел в снастях. «Надежда» и «Нева» то взлетали на гребни волн, то летели книзу, точно перекатываясь с горы на гору. Шквал обычно длился недолго и оканчивался таким проливным дождем, какого еще не видали матросы, впервые попавшие в тропики: казалось, что вода падает сплошным потоком.

Шквалы требовали от команды напряжения всех сил. Однако длительный штиль бывал еще досаднее: приходилось беспомощно стоять на месте посреди океана, и никто не мог сказать, когда окончится эта томительная остановка.

Натуралисты, впрочем, не теряли напрасно это время. Они ловили с шлюпки моллюсков и других морских животных, брали пробы воды, чтобы исследовать ее под микроскопом, опускали в море особые приборы, чтобы узнать температуру воды на разных глубинах. Этими последними наблюдениями особенно интересовался капитан Крузенштерн. Он изучал изменения температуры воды и морские течения, тщательно записывая все. что удавалось узнать.

В начале декабря корабли стали приближаться к берегам Бразилии. Однако Крузенштерн и Лнсянекий решили задержаться еще на несколько дней в море. Уже много лет шел спор среди моряков и географов о том, существует ли остров Ассена-иио, обозначенный на картах под двадцатым градусом южной широты.

Некоторые мореплаватели сообщали, что видели его сами. Другие говорили, что это недоразумение, происшедшее вследствие ошибки в вычислениях: новым именем — Аесенацио — назван другой остров, действительно находящийся на той же параллели, но гораздо западнее.

Знаменитый мореплаватель де-Лаперуз тщетно искал остров Аесенацио, но некоторые утверждали, что он не довел поиски до конца.

Крузенштерн и Лисянский решили продолжать поиски, предпринятые Лаперузом, пройти там, куда не дошли его корабли.

— Мы тщетно ждали, что с мачты, на которой находился матрос, дабы следить за' горизонтом, раздастся крик: земля! У бедившись, что Аесенацио помещается на картах напраспо, мы под всеми парусами пошли к Бразильской земле, — говорил потом Крузенштерн.

Одиннадцатого декабря, когда до берега Южной Америки оставалось еще несколько десятков миль и нельзя было увидеть землю даже в подзорную трубу, на «Неву» прилетела очень большая бабочка. Она села на борт и раскрыла крылышки, точно вырезанные из темносииего бархата и украшенные светложелтой полоской по краям. Вслед за ней появилось множество различных бабочек, тоже больших и красивых.

Команда кораблей смотрела на них с изумлением: даже наряднейшие российские бабочки казались по сравнению с ними мало заметными. Натуралист Лангедорф, которому уже случалось в европейских музеях видеть бразильских бабочек, теперь тоже любовался их красотой.

— Эти бабочки, так же как птички, которые гостили у нас, когда мы шли мимо Африки, наверно унесены от земли сильным ветром, — объяснял Лангсдорф.

На другой день утром вдалеке показался мыс Фрио.

— Скоро будем в Бразилии, — говорили на кораблях.

После пятидесятидневного плавания всем хотелось поскорее

сойти на берег.

Молодые офицеры желали, чтобы корабли зашли в Рио-де-Жанейро. В этом большом портовом городе можно было найти много всевозможных развлечений. Моряки, золотоискатели, люди, вдруг разбогатевшие на бриллиантовых россыпях, которыми славилась Бразилия, попадая в Рио-де-Жанейро, старались вознаградить себя за перенесенные лишения и иногда в несколько дней спускали здесь в кутежах все, что приобрели.

Крузенштерн и Лисянский предпочли миновать Рио-де-Жанейро. «Надежда» и «Нева» пошли к острову Святой Екатерины, расположенному южнее этого города. Пролив шириной всего в двести сажен отделял остров от материка. Прекрасная гавань на берегу пролива была хорошо защищена от ветров.

— Место сие весьма славно у мореходцев по причине здорового воздуха и добрых съестных припасов, — говорил Крузенштерн, вспоминая, что в гавани острова Святой Екатерины останавливались де-Лаперуз и некоторые другие известные мореплаватели.

Ранним утром 21 декабря «Надежда» и «Нева» вошли в. .узкий пролив между островом Святой Екатерины и материком. На берегах видны были небольшие горы, покрытые густым темнозеленым лесом. Можно было ясно различить стройные пальмы, какие-то еще не известные русским морякам могучие, высокие деревья, перевитые лианами, и цветущий кустарник на лесных опушках.