Страница 42 из 66
В начале сентября должен был отплыть в Охотск «Святой Гавриил». Крашенинников решил отправить с ним все материалы и подробные рапорты о своих работах Гмелину и Миллеру. Из Охотска эту посылку должны были переслать через Якутск академикам.
Крашенинников не знал точно, где находятся Гмелин и Миллер, но надеялся, что они готовятся к поездке на Камчатку.
А Гмелин и Миллер постепенно все больше и больше удалялись от Камчатки. Они просили послать других ученых им на смену. А сами, выехав из Иркутска на запад, подолгу жили в разных местах Сибири, дополняя материалы, собранные в пути.
Старый бот не дошел до Охотского острога. Буря выбросила судно на берег Камчатской земли. Однако письма и материалы Крашенинникова уцелели. Он опять послал их при первой возможности „академикам. Только через год Гмелин и Миллер получили наконец в Красноярске отчеты и описания, составленные Крашенинниковым.
«Каждый из нас, профессоров, что до его науки принадлежит, с прилежанием читал и сей пзрядной работе сердечно порадовался. Крашенинникову лучше присланной к нам работы едва ли и сделать можно», сообщил Гмелин в Академию наук.
Гмелин и Миллер послали Крашенинникову письма и новые инструкции, а он тем временем продолжал один настойчиво изу-
чать Камчатскую землю и ее обитателей. Жизнь на Камчатке давалась ему нелегко. Хлеб стоил очень дорого, а запас муки, который вез с собой Крашенинников, погиб в пути. .Жалованье, взятое вперед, быстро подходило к концу.
«Терплю немалую нужду и впал в долги», писал Крашенинников.
Летдие жилища камчадалов.
С гравюры из книги С. П. Крашенинникова «Описание земли Камчатки», СП Б. 1753.
Он работал, однако, все с тем же увлечением и упорством. Зимой Крашенинников наискось пересек Камчатскую землю, совершив длительную поездку в Нижне-Камчатский острог. По пути он надолго остановился в Верхне-Камчатском остроге.
Так же как в Болыперецке, Крашенинников нашел здесь старого казака, которого можно было расспросить о том, как завоевывалась Камчатская земля. Старик многое рассказал совсем иначе, чем болыиерецкий казак Кобычев.
«Великое оказалось несходство», отметил Крашенинников.
Старые документы могли точнее рассказать о прошлом, чем старые люди, и Крашенинников стал изучать архивные бумаги, уцелевшие в Верхне-Камчатском остроге. Потом, приехав в Нижне-Камчатск, он подробно разузнал о восстании, происшедшем в 1731 году, когда камчадалам удалось захватить и разорить Нижне-Камчатский острог.
Вблизи реки Камчатки, около устья которой стоял острог, было много мест, где жили камчадалы. Крашенинников старался поближе присмотреться к их жизни. Он побывал на их ежегодном большом празднике, видел, как справляется камчадальская свадьба и шаманы отгоняют злых духов.
Так же обстоятельно Крашенинников изучал и географию Камчатской земли. Он выяснял, какие реки текут в Камчатской земле и каковы их притоки, описывал горы и озера. Из Нижне-Камчатского острога Крашенинников поехал к горячим ключам, находящимся недалеко, и побывал вблизи высочайшего вулкана Камчатки — Ключевской сопки.
Над сопкой стоял густой столб дыма. Жители говорили, что всего год назад произошло извержение, продолжавшееся неделю.
«Вся гора казалась раскаленным камнем. Пламя, которое внутри ее сквозь расщелины было видно, шло, устремляясь иногда вниз, как огненные реки, с ужасным шумом. В горе слышен был гром, треск и будто большими мехами раздувание, от которого вое ближние места дрожали. Жители, которые близ горы на рыбном промысле были, ежечасно к смерти готовились, ожидая кончины. Конец пожара был обыкновенный, то есть извержение множества пепла», рассказывал потом Крашенинников.
Он собрал сведения еще о трех вулканах, находящихся недалеко от Ключевской сопки.
«Что касается огнедышащих гор и горячих ключей, то едва может отыскаться место, где бы на толь малом расстоянии такое их было довольство», писал Крашенинников о Камчатской земле.
К весне 1739 года Крашенинников вернулся в Болыперецкий острог. Он снова развел огород, чтобы проверить наблюдения, сделанйые прошлым летом. Ячмень опять не вызрел, а из овощей
СХЕМАТИЧЕСКОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ РЕЧНОГО ПУТИ ЧЕРЕЗ КАМЧАТКУ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА.
уродились лишь немногие. Но Крашенинников отметил, что эти выводы нельзя распространять на всю Камчатскую землю. Он узнал, что около Верхне-Камчатского острога ячмень может вызревать благополучно.
Так же как в прошлом году, Крашенинников ездил летом на взморье, чтобы измерять прилив и отлив и продолжать другие наблюдения, начатые раньше.
Наступила осень 1739 года. Крашенинникову попрежнему жилось трудно. Правда, 'он получил провиант, который выхлопотали для него Миллер и Гмелии, проезжая через Иркутск. Но денег не было. Крашенинников продолжал вести исследования, не обращая внимания на нужду.
Он снова поехал в Нижне-Камчатский острог, а затем побывал в северной части Камчатской земли, где жили коряки, еще не вполне подчинившиеся русской власти, хотя и считавшиеся покоренными. Потом Крашенинников начал новую рукопись: «О нравах и поведении коряков».
Зимними вечерами, сидя один в бревенчатой избе с маленьким окошечком, в которое вместо стекла был вморожен кусок чистого льда, Крашенинников зажигал светильню с рыбьим жиром. Он пересматривал свои записи о жизни камчадалов, приводил в порядок выписки из архивных дел, подсчитывал «ведомости о числе ясачных иноземцев», полученные из разных острогов. А иногда, когда вспоминались годы ученья, раскрывал случайно уцелевшую в пути книгу Квинта Курция об Александре Македонском.
В далеком Камчатском остроге, обнесенном стенами, наполовину засыпанными снегом, Крашенинников по-латыни читал о подвигах юного императора в Индии, залитой солнечным светом.
Тысячи верст, отделявшие Камчатку от мест, где жили люди, которые тоже читали и думали над книгами, как будто исчезали. Крашенинников мысленно переносился в мир, открывавшийся перед ним в лучшие минуты ученья.
Пришло и скоро прошло короткое дождливое камчатское лето. Подошла осень 1740 года. Крашенинников все еще ждал, что приедут Гмелин и Миллер.
Б сентябре прибыло судно, которое обычно рал или два в год посылалось из Охотска на Камчатку. Крашенинников думал, что на этом судне приедут Гмелин и Миллер, но вместо них приехал адъюнкт Стеллер. Адъюнктами назывались научные сотрудники, работавшие под руководством академиков.
Академия наук послала Стеллера в Сибирь, чтобы он продолжал исследовательскую работу Гмелина и заменил его в экспедиции. Гмелин и Миллер на пути из Иркутска встретились со Стеллером, которого увидели в первый раз.
Гмелин сперва с некоторым удивлением смотрел на этого молодого ученого: на Стеллере не было парика, который принято было тогда носить, и он совсем не заботился о своей одежде. Но Гмелин скоро заметил его преданность науке.
«Мы могли сколько угодно говорить Стеллеру о всех чрезвычайных невзгодах, ожидавших его в путешествии, — это только больше понуждало его к этому предприятию. Он вовсе не был обременен платьем и имел одну посудину, из которой ел н в которой стряпал сам. Его нисколько не огорчали лишения в жизни. Ему было нипочем пробыть целый день без еды и питья, когда он мог совершить что-нибудь в пользу науки», писал потом Емелин.
Академики решили, что Стеллер поедет вместо них па Камчатку и будет сопровождать Беринга в его плавании. Студент Крашенинников должен был находиться в подчинении у адъюнкта Стелл ера.
— Просмотрите наблюдения, которые сделал Крашенинников. Ежели некоторые описания покажутся вам сомнительными, проверьте и дополните либо исправьте, — говорили Емелин и Миллер Стеллеру.
Приехав в Болыдерецкий оетрог5 Стеллер стал выполнять это поручение.