Михаил Романов

Лучшим воеводой Семибоярщины был князь Иван Семенович Куракин. Этот князь Гедиминович был отослан в Сибирь еще в 1615 году. Филарет не вспомнил о нем и не вернул на службу. Более того, имя князя не упоминалось в документах после 1618—1619 годов. Умер Куракин в 1632 году.

Вторым лицом в Семибоярщине был Иван Голицын, также Гедиминович по крови. Будучи приглашен на царскую свадьбу в 1624 году, боярин не подчинился указу Михаила «быть без мест» и объявил, что ему меньше боярина князя Ивана Шуйского «быть невместно». Государь пытался урезонить строптивого сановника. Согласно Разрядам, сам Филарет сделал внушение боярину. Но Иван Голицын был непреклонен. О причине непослушания можно догадаться. Речь шла о том, кто наследует пост руководителя думы — Гедиминович Голицын или Иван Шуйский. Ивану Голицыну припомнили, что он пытался заполучить трон в 1612—1613 годах.

Великий государь с отцом указали: князя Ивана Голицына «за его непослушанье и измену поместья и вотчины отписать на себя, государя, и поместья в роздачу роздать, а вотчины ведать во Дворце; а за ним оставить в Арзамасе из вотчины его одно село, которое поменши, а его и с женою сослать с приставом в Пермь». В ссылке Голицын умер. Его поместья разделили боярин В.П. Морозов, князь И.Ф. Лыков и другие лица.

На царской свадьбе Иван Голицын местничал, кроме Ивана Шуйского, еще и с Дмитрием Трубецким. Тяжба точно указывала на круг лиц, претендовавших на пост главы думы.

Виднейший из Гедиминовичей князь Дмитрий Трубецкой в январе 1625 года был отправлен царем Михаилом и Филаретом на воеводство в Тобольск. По существу, такое назначение было равнозначно опале и ссылке. Трубецкой пробыл в Сибири недолго. Он умер, прожив в Тобольске «один месяц несполна». На его место в Тобольск был отправлен его двоюродный брат воевода Алексей Никитич Трубецкой, остававшийся в Сибири до 1630 года. Член Семибоярщины боярин князь Андрей Васильевич Трубецкой в последний раз упомянут в документах в сентябре 1618 года. Дата его смерти неизвестна.

Филарет Романов неохотно пускал в думу княжескую знать, издавна носившую высшие думные чины. Видное место среди знати, перешедшей на службу в Москву из Литвы, были князья Воротынские. Их род был одним из самых аристократических родов России. Его представители, как отметили современники, «бывают в боярах, а в окольничих не бывают». Князь А.И. Воротынский и царь Михаил были женаты на родных сестрах. Но он долго оставался стольником. По знатности Воротынские уступали лишь Мстиславскому.

Перед отъездом из Речи Посполитой Филарет посылал людей к польскому пленнику Ивану Шуйскому с предложением вместе ехать в Россию. Однако князь Иван помнил о казни братьев и отвечал митрополиту Ростовскому, что он присягнул Владиславу и будет верен присяге. Невзирая на это, власти возвратили князю Ивану боярский титул, когда тот вернулся в Москву. Последний в своем роду Шуйский занял высший пост в думе. Исторический спор между аристократией литовского происхождения и суздальской знатью завершился в пользу Шуйских.

Возвышение Ивана Шуйского Романовы использовали для того, чтобы завершить разгром пропольской партии в думе, приведшей страну к национальной катастрофе. Иван Пуговка Шуйский был личностью столь же бесцветной, как Мстиславский, и покорно следовал воле Романовых. Именно ему Михаил поручил провести суд над героем смоленской обороны Шеиным, что тот и исполнил. В конце 1637 года Шуйский постригся в монахи, а в 1638 году умер. Наследника у него не было, и род Шуйских пресекся.

И Филарет, и его сын питали недоверие к высшей княжеской аристократии. Архиепископ Астраханский так характеризовал взаимоотношения патриарха и высшей аристократии: «а владетелен таков был, яко и самому царю бояти-ся его, боляр же и всякаго чина царского синклита зело том-ляше заточенми необратными, и инеми наказанми».

Местническая система, регулировавшая взаимоотношения внутри правящего боярства, существовала в России более столетия и отличалась исключительной прочностью. Высшие посты в государстве занимали лица, чьи предки отличались знатностью, состояли в родстве с династией Калиты, добились наибольших успехов по службе и владели родовыми вотчинами.

Восшествие на трон Романовых неизбежно должно было привести к преобразованию старой иерархии. Первостепенное значение приобрело родство с новой династией. На первый план выдвинулись Шереметевы, Морозовы, Салтыковы. Самыми богатыми светскими землевладельцами России стали Иван Романов (3379 дворов крестьянских и бобыль-ских) и Федор Шереметев (2083 двора).

Перестройка местничества была ускорена смертью Мстиславского. Новая династия представляла нетитулованную старомосковскую знать, прежде уступавшую первенство княжеским родам. Примирить старую иерархию с новой действительностью не представлялось возможным, и Романовы упразднили местничество в конце XVTI века.

При царе Михаиле суздальская знать лишилась главного преимущества — близкого родства с царствующей династией. И Грозный, и суздальская знать имели одного предка — Всеволода Большое Гнездо. Романовы были всего лишь слугами владимирских князей.

Смута расшатала царскую власть, что неизбежно усилило значение Боярской думы. Царь Михаил вынужден был жаловать думные чины, чтобы найти опору среди знати. После возвращения Филарета все переменилось. В его правление численный состав думы, представительного органа аристократии, сократился, а компетенция подверглась ограничению. Указные книги Поместного, Разбойного, Земского и Ямского приказов рисуют такую картину. В 1620—1632 годах чаще всего употреблялась формула «царь и патриарх указали», несколько реже — «царь указал», много реже — «царь указал, а бояре приговорили», единичные случаи — «по боярскому приговору» и «патриарх указал».

В 1625 году Михаил Федорович выдал патриарху жалованную самосудную грамоту. Таким путем пастырь пожелал узаконить неподсудность патриарших владений светским чинам. Впрочем, попытка разграничить сферы деятельности с царем не имела особых последствий.

Патриарх Филарет усвоил необычный в русской истории титул — Великий государь и Святейший патриарх. Он соединил в своих руках церковную и светскую власть. Патриаршие ризы сидели на Филарете так же хорошо, как боярские одежды. Но по натуре и привычкам Романов был не столько духовным пастырем, сколько честолюбивым и опытным государственным мужем. Будучи в царствующем граде, он тщательно вникал в дела управления государством и выносил решения. Во время длительных поездок на богомолье патриарх наказывал сыну сообщать ему обо всех важных политических новостях: «да и о сем, государь, вели мне возвещать коротким писанием, любо отписки придут из Новгорода, или изо Пскова, или из порубежных городов, или отин-1 ды откуду, чтоб мне, отцу твоему и богомольцу, о том ведомо было». Не церковные, а военные новости интересовали Филарета в первую очередь.

Михаил старательно исполнял приказ батюшки, а также пересылал ему нераспечатанными письма, полученные на имя иерарха в столице. Имеются сведения, что воеводы вели из лагеря под Смоленском отдельную переписку с патриархом. Филарет получал тайные грамоты из Псковского Печорского монастыря.

В 1627 году патриарх сам вел секретные переговоры с турецким послом Кантакузином о заключении союзного договора против Речи Посполитой. Получив из рук посла «письмо» — проект договора, Филарет после рассмотрения передал его главе Посольского приказа. Предложение турок было отклонено. В 1631 году шведский посол Руссель по прибытии в Москву говорил наедине с патриархом, а затем с членом Ближней думы князем Иваном Черкасским. Посольский приказ, а значит, и Боярская дума не были осведомлены о «тайном деле», с которым приезжал посол.

Ранее, в 1620 году, московские послы прислали из Персии две отписки. Одну царь Михаил и Филарет велели «честь» всей Боярской думе, а другую «мы слушели и ближним боя-ром чести велели, а всем бояром чести не велели».

В конце жизни патриарх нередко принимал решения по важнейшим внешнеполитическим и военным вопросам единолично, отстранив Боярскую думу.